Угроза вторжения, стр. 38

— Еврейский анекдот, — пояснил Максимов.

— Хм! — покачал головой Гаврилов и пошел к дому. Уже на крыльце он остановился и заржал в голос. Повернулся, вытирая слезы. — Макс, пять баллов? — крикнул он, переступая через порог.

— Слава богу, допер, — проворчал Максимов. — Эй, ты там живой? — Он шлепнул по кроссовке.

— Ага! — отозвался голос. — Только выгружайте быстрее. У меня коробка с платами в руках, я пошевелиться не могу.

— Стас, хорош шланговать, работа подвалила! — крикнул Максимов маячившему у сторожки Стасу.

Вдвоем они быстро перебросали коробки на траву, освободив обладателя разбитых кроссовок.

— Ну? — Стас поиграл плечами, будто выгружал не коробки, а бетонные блоки. — И где виновник торжества?

Из салона вылез тот, кого Гаврилов заочно представил как Костика.

— М-да. — Других слов у Максимова не нашлось. Перед ним стоял худощавый юноша лет двадцати, по всем признакам — студент-недоучка технического вуза. Длинные волосы торчали вихрами во все стороны, клетчатая рубашка навыпуск доходила до колен. Взгляд был прямой и по-детски ясный, такой бывает у слаборазвитых или чокнутых на своем ученых.

— Костик. — Он застенчиво улыбнулся и протянул тонкую узкую кисть. Два пальца были замотаны лейкопластырем.

— Максим. — Максимов осторожно пожал Костику руку. — А это — Стас.

Стас смерил Костика презрительным взглядом, но руку пожал.

— Тут я и буду жить? — Костик повернулся, осматривая дачу.

— Бог даст, будешь, — пробурчал себе под нос Стас. Судя по тону, он уже успел представить себе результаты проживания такого уникума на «объекте». Обгорелый остов дачи с торчащей печной трубой, очевидно, была самой пасторальной из возможных картин.

— Ладно, не ворчи. — Максимов на правах старшего кивнул Стасу на коробки. — Начинай таскать. Пока ставь на крыльцо.

Костик отошел в сторону, уступая дорогу, и чуть не сел на стопку коробок.

— Ох, чуть не упал.

— В детстве ты упал. Башкой на асфальт, — бросил Стас через плечо.

— Чего это он? — Костя посмотрел на Максимова.

— Не обращай внимания. Служба у него такая. Лучше скажи, где тебя Гаврилов откопал?

— Это я его откопал, — усмехнулся Костик. — Я в его компьютерную сеть влез. Пока не понял как, но меня накрыли. Сначала хотели оторвать голову, а потом предложили работать. Вот я и работаю. — Костик пожал узкими плечами. — А что оставалось делать? Он пообещал упечь меня в армию. В химвойска. Противогазы на себе испытывать, так он сказал.

— Понятно. — Максимов курил сигарету. — И давно работаешь?

— Официально — почти три месяца.

— Я не разбираюсь, но техника, наверное, дорогая. — Максимов слегка ткнул носком ботинка по одной из коробок.

— Не в цене дело. «Паккард Белл» — основной поставщик компьютеров для Пентагона. Надежная фирма!

— Ну, если Гаврила платит, — Максимов нагнулся за коробкой.

— Тут почти все куплено на мои деньги, — спокойно сказал Костик.

— Ни хрена себе! — Максимов выпрямился. — На какие, прости, шиши?

— За мою работу хорошо платят. — Костя скромно отвел глаза в сторону.

— Я так и буду один ишачить? — крикнул Стас с крыльца.

— Бери коробку, Костик. Хоть подкачаешься немного. — Максимов сплюнул недокуренную сигарету.

Он был натаскан автоматически, на уровне подсознания определять бойцовские качества любого, оказавшегося рядом, пусть даже случайного прохожего. За доли секунды снимал нужную информацию: степень тренированности, уровень координации движений, возможную тактику боя, предположительный болевой по рог. По тому, как гибко и легко нагнулся Костик, как цепко вжались тонкие пальцы в картон, Максимов понял что внешний вид — камуфляж.

«Парень тренирован. Причем очень хорошо. У таких, сухих, сила особенная, резкая. Десять Стасов нужно, чтобы завалить. — Он пропустил Костика вперед, чтобы лучше рассмотреть его тело в движении. — Все ясно — камуфляж чистой воды. Идет легко, без рывков. Итого, мы имеем начсвязи, нач электронной разведки и еще одного особиста в одном лице. С пополнением тебя. Макс!»

Глава десятая. Серые будни

Случайности исключены

Белов шел по истертому ковру, а навстречу ему шагал, распахнув полы долгополой шинели, Феликс Дзержинский. Портрет рыцаря революции висел в самом конце коридора, ноги были вровень с полом, а серая фуражка — под самым потолком. Из-за призрачного освещения казалось, что фигура оживала, и, приближаясь к портрету, Белов всякий раз мысленно чертыхался.

«Заикой остаться можно! Обзавелись собственным призраком. Скоро Лаврентий начнет из темноты золотым пенсне зыркать».

В Московском управлении КГБ Белов прошел путь от молодого опера до начальника отдела. Недавно, после всех проверок на лояльность и увольнений, из всех возможных вакансий ему, как исполнительному бойцу, барски вешают ефрейторские лычки, добавили приставку — «замначотделения». В тот день он понял — все, потолок. Никогда ему не подняться выше, откуда одним росчерком пера, а лучше вялым мановением пальца можно было бы отправить на свалку этот жуткий портрет.

Настроение с утра было поганым. Два часа на совещании лили из пустого в порожнее. А напоследок, чтобы служба медом не казалась, отодрали, как кошку в марте. Если было бы за что, Белов, может, и стерпел бы, но в так и не пришедшем в себя после кровавого октября Управлении вся работа практически застопорилась. Затравленные постоянными чистками и кадровыми проверками, деморализованные непрекращающимся всю перестройку публичным поливанием грязью опера наплевали на все и почти демонстративно маялись от безделья. Хоть что-то реально делал лишь отдел Белова, работавший по организованной преступности. Но уже который месяц ходили упорные слухи, что и это направление работы у ФСБ отберут, что, само собой, его операм энтузиазма не прибавляло.

Белов шел к себе в кабинет, куда уже должны были собраться подчиненные, получившие первичный сигнал по «коридорному радио», что «их шефа опять ни за фиг отымел Бородатый». Как всегда после разноса, в нем боролись два противоречивых желания: послать все к черту или плюнуть на всех и делать свое дело. Знал, что победит последнее, но на душе легче не становилось.

В кабинете яблоку негде было упасть. Судя по напряженной атмосфере, все ждали разноса. Процедура была привычной, каждый знал, что Белов, получив по шапке от руководства, имеет полное моральное право для снятия стресса накрутить хвост подчиненным. Как и все предыдущие разносы, очередной ничего нового не принесет, это тоже все отлично знали. Надо лишь набраться терпения, получить свою порцию и спокойно идти заниматься текущими делами.

Белов посмотрел на своих подчиненных, полукругом рассевшихся вокруг стола. С каждым годом молодых становилось все меньше. А из ветеранов, умевших и любивших работать, остался один Барышников.

«Большая часть тягуны. Самая ненавистная категория. Ни инициативы, ни полета… Хмарь осенняя. Из молодых один Рожухин хорош. Есть в нем злость и азарт. Поберечь надо, спалят мальчишку раньше срока. Это у нас умеют… А Барышников напоминает старого Полкана. Сидит в будке, блох гоняет, а полезешь — загрызет, — подумал он и вздохнул. — Остальным хоть кол на голове теши, все равно ни хрена работать не будут. Что зря перед ними мордой трясти?»

— Ну, товарищи опера, когда работать начнете? Ответом было гробовое молчание.

— Хорошо. Повторю для тугодумов. — Он почувствовал, что начинает медленно закипать. — Вербовать, вербовать и еще раз — вербовать! Нам нужны источники информации. Ни один из вас не готов к внедрению в преступную среду. Значит, добывать информацию будете классическим способом — через стукачей.

— Стукачи есть…

— Информации нет! С гулькин член у вас информации! И того же качества. — Белов встал. Знал, что его массивная широкоплечая фигура производит впечатление.