Мой добрый папа, стр. 5
Занимается папа бесплатно. Потому что знакомый.
- Вы золотой человек, - говорит Олимпиада Васильевна.
- Баловник он у вас, - отвечает ей папа.
Она кричит сыну в ухо:
- Где совесть? Где совесть? Где совесть у человека?!
Он перестаёт строить рожи. Но ненадолго.
- Бессовестный! - кричит Олимпиада Васильевна.
- Они все такие, - говорит папа.
- Все бессовестные, - говорит Олимпиада Васильевна.
Почему, думал я, его учат музыке? Почему меня учат музыке? Почему всех кругом учат музыке? Если никто не хочет? Этого я не мог понять!
- Вот тут вам подарок, - говорит Олимпиада Васильевна.
- Бросьте вы это, - говорит папа.
- Нет, пожалуйста, я вас прошу.
- Я вас тоже прошу, - отвечает папа.
- Нет уж, вы позвольте…
Папа смеётся.
Мама моя говорит:
- Он странный. Вы не обращайте внимания.
- Я-то вижу… - вздыхает Олимпиада Васильевна. Она почему-то всё время вздыхала.
За ней приходил её муж - дядя Гоша.
Миша тотчас же вскакивал и во всю глотку вопил:
- Конец!
Он хотел скорее домой.
Дядя Гоша ходил по комнате.
- Где сейчас моряки? - орал он. - Нет сейчас моряков! Это точно. Это ведь факт!
- Что факт? - спрашивал папа.
- Слушайте дальше. Не перебивайте. Вы знаете голубку "Куин Мери"?
- Не знаю, - говорит папа.
- Так вот, я плавал на этой голубке, на этой старой посудине. Под парусами, нет, на всех парах! Мы неслись, я вам скажу, как черти! Сто восемдесят миль в час! Как вам это кажется! Как это поётся: "Пятнадцать человек на сундук мертвеца, го-го-го" - так, кажется? Чудесная песня! Мда… так вот это было зрелище!
- Как интересно! - говорит мама.
- Я был в Африке, крокодилы так, можно сказать, и лезут, но наш брат, ему карты в руки… ребята с нашей калоши…
- Чего? - спрашивал я.
- Ты помолчи, - говорил он мне. - Так вот, значит, о чём это я? Да! Наш корабль возил опоссумов. Для разных там зоопарков. Вы видели опоссумов? Они вылезали из ящиков, гуляли по палубе, как матросы. Мы кормили их. Вместе с ними резвились… Это милейшие звери!
- Как они выглядят?
- Очень мило, чертовски мило, носик кнопкой, хвостишко - чудесные! А когда я был в Марселе…
- Вы были и там? - удивлялась мама.
- Я был везде! - отвечал дядя Гоша.
- Интересный вы человек! - говорила мама.
Он продолжал задумчиво:
- Я был в Лондоне и в Амстердаме… Забыл, кстати, про опоссумов! Они, черти, жрут шоколад, ха-ха-ха!
Смеялся он долго. Потом вдруг прекращал внезапно. И начинал говорить очень быстро:
- Каир, Стамбул, языки мне даются легко, всем обязан морю, поездки, лианы, магнолии, кактусы… сербский, немецкий, французский…
- Хватит, - просил папа, - дальше не надо.
- Нет, почему же, я не устал.
- Я понял всё, - говорил папа.
- Ну хорошо, - соглашался он. - Дети ваши всегда пусть заходят. Прошу! Им нужны сласти. Конфеты и прочее.
- Спасибо, - говорил папа.
- Счёт, как в банке!
- Спасибо, - говорил папа.
Олимпиада Васильевна не слушала. Она ушла на балкон. Она не слушала дядю Гошу. Ей было неинтересно.
Я смотрю, а папа такой усталый! У него глаза закрываются. Он хочет спать.
Дядя Гоша всё ходит по комнате. Он бьёт по шкафу ладонью:
- Как вы так живёте?
Папа. Как?
Дядя Гоша. Ну, у вас, например, нет шкафа.
Папа. Как нет, а это что?
Дядя Гоша. Вот этот старый ящик?
Папа. А что?
Дядя Гоша. Нет, я вас не пойму, ведь вам карты в руки!
Папа. И я не пойму.
Дядя Гоша. Я никогда не пойму, как так можно жить!
Папа. Как?
Дядя Гоша. Вот так.
Мама. Да, да, да… я ему говорила…
Дядя Гоша. Правда, тут роль играет хозяйка…
Мама. Я виновата?
Дядя Гоша. Я уж не знаю…
Мама. С моим больным сердцем…
Папа. Я вас прошу, прекратите!
Дядя Гоша. Ведь вам карты в руки… Новейший шкаф… я в одном доме видел… Я вам добра желаю. Я от души, так сказать. Мне-то всё равно. Но на вашем бы месте…
Папа. Что на нашем месте?
Дядя Гоша. Я купил бы отличный шкаф.
Папа. Ещё что?
Дядя Гоша. Купил бы отличную люстру. Ведь вам карты в руки!
Папа. Скажи, пожалуйста, почему мне карты в руки? Я совершенно не понял.
Дядя Гоша. Ведь ты музыкант. Так сказать, эстетически - музыкальное движение души. Правильно я говорю? Я, брат, всё понимаю. Я вашего брата знаю. Культурный ты человек или нет? Ведь у тебя есть деньги. Ты тратишь их не туда. Понимаешь? Они не туда идут! Ты подумай, ведь я для тебя, для твоей же пользы, ведь я тебе только добра желаю!
А папа спит. Он уже ничего не слышит. Так и не узнает он этого! Так и будет он тратить их не туда. Так и не купит шкафа мой папа. И люстру тоже не купит. Он спит. И ничего не слышит. А то, что слышал, - забыл. Что же делать. Такой человек мой папа!
Наши гости уходят. Вздыхает Олимпиада Васильевна. А папа спит.
Я иду закрывать за ними дверь. Даю на прощание щелчок Мишке. Он кидается дать мне ответный щелчок. Но поздно. Я быстро захлопнул дверь.
- Красивая женщина, - говорит мама. - А Гоша такой романтичный!
А папа спит.
9. Старик Ливерпуль и папа
Папа курил свою трубку. Дым из трубки шёл вверх, к потолку. Старик Ливерпуль дул на чай и грыз сахар. У него все зубы целые. Мама спрашивает всякий раз: "И как это вы сохранили зубы?" Он постукивает по зубам ногтями и говорит, что ел крабов, омаров и жёлуди.
Папа мой тоже говорит, что он ел жёлуди.
Мама машет рукой и смеётся. Не верит она в то, что папа ел жёлуди.
- Дорогой Ливерпуль, - говорит мама, - что за чушь?
Они думали, что я сплю, но я не спал, а приоткрыл даже чуточку дверь, чтобы видеть их лица.
Старик Ливерпуль любит папу. Когда папа мой плавал юнгой (это было давно), он был в краях Ливерпуля. И хотя это было давно, папа помнит, какие там были деревья, дома, даже небо…
Старик Ливерпуль. Да, да, да, точно такое небо!
Папа. Я же помню.
Мама. Гоша там тоже был.
Папа. Этот Гоша просто болтун.
Мама. Ничего подобного!
Старик Ливерпуль. Где был Гоша?
Мама. Там, где и вы.
Папа. Никогда он там не был.
Мама. Как можно…
Папа. Я совсем забыл. Он там действительно был, успокойся.
Старик Ливерпуль. Был, и слава Богу!
Мама. А я что говорю?
Папа. То же самое.
Мама. Ну так вот!
Все молча пьют чай. Только слышен хруст сахара.
Ливерпуль. В мире сейчас тревожно. А когда Гесс перелетел в Англию…
Папа. Это было давно. А вот Гитлер - это уже не Гесс…
Мама. У нас мир с фашистами.
Папа. Какой может быть мир с фашистами! В этот мир я мало верю.
Мама. Как это ты не веришь? Мир есть мир.
Папа. Что верно, то верно…
Почему в мире тревожно? Кто такой Гесс? И ещё этот Гитлер… Всё было так интересно! Но понять я не мог ничего.
Ворочается мой брат Боба. Он лежит рядом со мной в этой же комнате. Он встаёт вдруг с кровати, идёт к дверям. Приоткрыв дверь, говорит Ливерпулю:
- А вы можете съесть песок?
Все смеются. Боба бежит обратно.
Мама плотно закрыла двери. Теперь я ничего не вижу. Только кое-что слышу:
- "Мария" утонула в тысяча девятьсот семнадцатом…
- Если Гесс перелетел в Англию, то это значит…
- Чёрт его знает, что это значит, но факт, что он туда перелетел…
Я слышу хруст сахара, вижу омаров в больших красных шапках, шхуну "Марию", Гесса, который летит в свою Англию, сыплет сверху песок на шхуну, и шхуна "Мария" тонет… 10. На дачу!
Мы всё-таки едем на дачу!
- В Москву бы поехать, - говорит папа.
- В какую Москву? - Мама не понимает.
- Мы сошли бы в Москве на Казанском вокзале… что, разве было бы плохо?
- К чему всё это? - Мама не понимает.
Мой папа в Москве родился. Он хочет в Москву. Он давно там не был. Он каждый год в Москву хочет. А мама не хочет. Она здесь родилась. Она любит дачу. И я люблю дачу. Кто дачу не любит! Я люблю и Москву. Кто Москву не любит! Но что же делать! На дачу мне тоже хочется.