Приезжайте к нам на Колыму! Записки бродячего повара: Книга первая, стр. 21

17 июня

Первое, что мы увидели, прилетев в Якутск, — большое новое здание общественной уборной, выполненное из розового камня. Уборная, правда, закрыта, и вход в нее, куда ведут игривые лесенки с широкими каменными ступеньками и железными перильцами, заколочен досками. Так что пассажиры просто вынуждены изгадить все ближайшие дворы и строения.

Институт геологии и геофизики СОАН СССР [13] имеет (или, скорее, в недалеком прошлом имел) в Якутске собственную базу, куда мы и направились на такси в начале шестого утра по местному времени. Ворота, конечно, заперты, и на наш стук никто не откликается. Делать нечего, перелезли через забор и открыли себе ворота сами. Нашим глазам предстал довольно большой чистенький двор, поросший зеленой травой.

— В прежние годы, — рассказывает Саня, — здесь по нескольку отрядов собиралось из разных институтов, и геологи вот тут, во дворе, в футбол резались город на город: новосибирцы против москвичей или ленинградцев. А кто мяч через забор перепустит, того на две минуты удаляли, как в хоккее.

Минут пять колотили мы в дверь руками и ногами, прежде чем она открылась, и заспанная якутка пробормотала:

— Нету база. Раньше был, теперь нету. Данилов есть, база совсем нету. — И дверь перед нашим носом вновь захлопнулась.

Саня опять начал барабанить в дверь кулаками, выкрикивая:

— Откройте! У меня тут с позапрошлого года брезент оставлен, институтское имущество. Он на мне числится, откройте!

После довольно длинной паузы дверь отворилась — на пороге стоял сам товарищ Данилов в голубой майке и синих сатиновых трусах до колен.

— Раз ваше имущество здесь осталось, — со вздохом произнес он, — заходите. Но разместиться вам придется в чулане: в доме места нет да и база аннулирована.

Совсем недавно товарищ Данилов был начальником базы и представителем Института геологии и геофизики СОАН СССР в Якутске. Затем он сильно пошел в гору и даже дослужился до высокого чина начальника отдела снабжения всего Якутского филиала АН СССР, но потом вдруг его за что-то сняли со всех постов (должно быть, украл чего-нибудь), и теперь он работает сменным дежурным на местной электростанции. В прошлом году по дороге на Чукотку Саня залетал в Якутск и здесь, в этом самом доме, бывшем тогда базой института, угощал товарища Данилова коньяком, апельсинами, свежими огурцами и конфетами «Вишня в шоколаде». Саня тогда еще не знал о трагических метаморфозах, произошедших с карьерой товарища Данилова, и предполагал, что начальнику отдела снабжения не составит большого труда достать для Саниного отряда несколько литров спирта. Товарищ Данилов пил коньяк, ел апельсины и как-то суетливо повторял все время:

— Десять литров — это ерунда. Это для нас мелочи. Литров сто — двести — другое дело, а десять-то литров они дадут.

Саню сперва насторожило слово «они», но он решил, что это оговорка. Но уже на другой день выяснилось, что в отделе снабжения ЯФАНа [14] товарищ Данилов уже не работает и вообще нигде не работает, а только устраивается.

Сейчас товарищ Данилов смотрел на нас выжидающе: он явно не знал, как вести себя с нами, но нужный стиль общения возник сам собой: обе стороны никак не вспоминали о прошлогоднем инциденте, и все пошло хорошо.

Раздобыв грузовик все в том же ЯФАНе, ребята поехали в аэропорт получать наше снаряжение и договариваться о нашем дальнейшем следовании, мне же дано указание приобрести кое-какую выпивку и закуску и вообще подготовить вечерний прием.

И я отправился в город, вернее, не просто в город, а в столицу. Я здесь уже в третий раз: первый раз я был ранней весной (очень давно — проводил тогда все ту же Всесибирскую математическую олимпиаду); второй раз зимой (с нашим студенческим театром летали мы через Якутск в Тикси), под самый Новый год; и вот теперь — летом. Ни в какое время года ничего замечательного в Якутске обнаружить мне не удалось (кроме, конечно, потрясающих шестидесятиградусных морозов зимой). В особенности же все убожество этой столицы заметно сейчас, летом. Якутск — город, в котором нет никакой зелени. Ничего не растет в этом гиблом месте, ни деревья, ни кусты, только на центральной площади против обкома партии стоят шесть или семь чахлых растений, и по всему видно, что проживут они недолго. Это тем более удивительно, что со всех сторон к Якутску подступает лиственная тайга. Никакой сливной канализации эта столица не имеет, и вдоль всех тротуаров стоят лужи мутной зеленой жижи, которая на сорокаградусной жаре испаряется, и испарения эти, видимые невооруженным глазом, носятся в воздухе. Уже часа через два тело всякого человека покрывается какой-то липкой слизью, освободиться от которой невозможно. На приезжего человека Якутск производит впечатление города, только что разграбленного какими-то ордами: кругом полудома-полуруины, всюду поваленные заборы, непроходимые лужи нечистот, грязь, мусор, полчища жирных зеленых мух, стада крыс и развалины, развалины, развалины. Конечно, Чикаго, Нью-Йорк или, скажем, Рио-де-Жанейро тоже знамениты своими трущобами, их даже называют городами контрастов, здесь же никаких контрастов нет.

Поздно вечером в нашем чулане состоялся большой прием, на котором присутствовал товарищ Данилов вместе с той самой якуткой (он отрекомендовал ее как жену) и мой друг Володя со своим рабочим. Завтра утром они летят на Чокурдах (это Чукотка).

18 июня

Сегодня на меня возложено трудное и ответственное задание: закомпостировать наши билеты до Хандыги и оформить багажом пятьсот килограммов нашего снаряжения. Вчера Саня попытался отправить его грузовым самолетом, но начальнице смены в аэропорту очень хотелось, чтоб мы взяли спецрейс (а это лишних пятьсот — шестьсот рублей!), и она стала стращать нашего начальника, что, дескать, пока на полный самолет грузу не наберется, никто его в Хандыгу полупустым гнать не будет, а когда это случится (когда наберется полный самолет груза) — неизвестно, так что мы можем прокуковать там и неделю, и две, и даже месяц, ожидая свои вещички. Ну а что касается рейсового самолета, то ходит туда Ил-14, грузоподъемность у него маленькая, и если мы возьмем весь наш груз с собой, то почти никого из пассажиров более взять не удастся.

— Если же вы мне не верите, — сказала она в заключение, — то поезжайте со своими билетами и грузовыми квитанциями в город, в агентство Аэрофлота, вам там скажут то же самое.

И вот уж я в этом агентстве, стучу в легкую фанерную дверцу с табличкой «Начальник смены». Никто не отвечает. Стучу еще раз и, выдержав небольшую паузу, с вопросом: «Можно?» -— захожу. Представительная дама средних лет, одетая в форму Аэрофлота, высоко задрав подол форменного платья, демонстрирует, по всей видимости, новую кружевную комбинацию стоящей рядом подруге, тоже в форме Аэрофлота. При этом подруга не только рассматривает замечательную часть туалета, но даже и пробует ее пальцами на ощупь.

— Извините, — смущенно говорю я, — но я стучал. — И поспешно скрывшись за дверью, стучу еще раз.

— Да-да, — на этот раз отвечают мне.

Я осторожно вхожу, мимо меня проскальзывает дама, которую знакомили с комбинацией, и бегом пускается прочь. Начальница теперь одна. Она явно смущена, я же, разумеется, делаю вид, что ничего особенного не произошло. Стараясь поскорее избавиться от меня, незадачливая любительница красивою белья в два счета сделала все, о чем я просил ее, и, не веря своей удаче, я пулей вылетаю из агентства. Повезло!

Второй день не перестаю удивляться убожеству этой столицы. До чего же тягостное впечатление она оставляет: гниющее дерево, грязь, помои, канавы, обрывки неизвестных бумаг, и во всем этом копошатся мухи, крысы, собаки, кривоногие дети в рубахах до пупа. Интересно, зачем живут здесь люди? Что их может держать здесь? Деньги? Привычка? Невозможность устроиться ни в каком другом месте? Во множестве слоняются безо всякого дела да и валяются какие-то мятые, бесцветные личности, ошалевшие от водки, жары и ядовитых испарений.