Знойная женщина, мечта поэта, стр. 28

Нет, надумай она купить их в начале сезона, я была бы только «за».

Анечка — женщина яркая, любит быть в центре внимания и броские тряпки носить умеет.

Вот только как эти шубки будут смотреться будущей зимой? Мода переменчива. Не покажутся ли суперстильные на сегодня шмотки в следующем сезоне смешными? На мой взгляд, на меховых распродажах можно покупать только спокойные вещи классического покроя.

Во всяком случае, Анька не в том положении, чтобы так рисковать. Купит она сейчас писк прошедшего сезона, сэкономит несчастную тысячу долларов, потом не сможет эту шубку носить, и в результате потеряет в двадцать раз больше, чем сберегла.

— Скупой платит дважды, — убеждала я Митрофанову, осторожно ступая по гладкому, как стекло, мраморному полу.

Но Анечка была неумолима. Шубки ей приглянулись, и она яростно требовала от меня одобрения на покупку:

— Сидит хорошо?

— Хорошо.

— Смотрится хорошо?

— Блестяще! Ань, я тебя умоляю, что на тебе плохо смотрится? У тебя же фигура! На тебе даже чехол от танка будет смотреться.

— Ты думаешь? — неожиданно быстро сдалась она. — Ладно. Будь по-твоему. — Губы ее дрогнули и расползлись в голливудском оскале. — Девочки, — она царственно скинула шубку на руки продавщицам, — эту я беру. Отложите. И, пожалуй, еще вон ту, спортивного покроя. Мы скоро вернемся. — Отдав распоряжения, Аннушка важно направилась к выходу. Я проворно заковыляла следом:

— Ты передумала?

— Не совсем. Пойдем кофейку попьем. Там все и решим. Кофе у Волчьей Ягодки варят вкусный! Вообще, кафе у нее — потрясающее. На крыше. Представляешь! Вид — обалденный! Весь центр как на ладони. Исаакиевский собор отдыхает.

— Ань, на крыше жарко, а у меня нога. — Я полюбовалась на свою забинтованную лодыжку.

— О-бал-деть! Жарко ей! — Презрительно фыркнув, Митрофанова яростно надавила на кнопку, вызывая лифт. — Еще не была, а уже критикуешь. Нет там никакой жары! В помещении кондиционеры, а на улице столики под зонтами стоят. Интерьер точь-в-точь как в гареме. Балет «Бахчисарайский фонтан» помнишь? Вот и у Катьки в кафе в точности так: пальмы, мраморный бассейн, фонтан и золотые рыбки. Умереть, не встать.

— Врет!

— Кто?

— Твоя Волчья Ягодка! Фонтан на крыше! Никакая она здесь не хозяйка, а самая обыкновенная марионетка. Настоящие владельцы пассажа — бандиты. Они здесь деньги отмывают, а Катьку твою просто используют. Ясно, как божий день! Реноме у нее благодаря таким доброхотам, как ты, прекрасное. Вот они ее и поставили. Пусть в городе думают, что торговый центр принадлежит порядочному человеку. Бандитские структуры, мол, здесь ни при чем.

— О чем ты, Натуся? Какие бандиты? Ты детективы писать не пробовала? Я ведь тебе русским языком говорю: Катька приватизировала свой торговый центр в начале девяностых. Тогда все хапнули, кто мог. Растащили страну по кусочкам.

— Нет, Анечка, ты сказала: она здание приватизировала. А здание я помню прекрасно. Чтобы сделать из него вот это, — я широко развела руками, указывая на окружающее нас великолепие, — такие деньги нужны! Я тебя умоляю! Откуда они взялись у безынициативной, тупой и бесперспективной Волчьей Ягодки? У нее даже мужа нет!

— Как это нет? — подбоченилась Митрофанова. — Все у нее есть! Ты за Ягодку не волнуйся. У нее все в порядке. И с деньгами (она под недвижимость такой кредит хапнула, что полы можно было не мраморными, а золотыми плитами выстелить), и с личной жизнью. Малинина у нас теперь окольцованная. Окрутила на старости лет какого-то недотепу и умудрилась дотащить его до ЗАГСа. Можешь себе представить?

— Я тебя умоляю. С таким приданым?

— О-бал-деть! — согласилась Анюта. — Мало того, он ей еще и бэби состряпал. У Волчьей Ягодки теперь все при всем. Счастливая жена и мать! А ты говоришь!

— Класс!!! — искренне восхитилась я. — Я думала, что в таком возрасте уже не рожают. Ей-богу, Аня, — она же старше нас. Ей лет немерено! Ань, сколько?

Митрофанова выдержала театральную паузу:

— О-бал-деть!

— Да ты что! А родила кого?

— Мальчика.

— Хорошенький?

— Я только на фотографии видела. Вроде ничего. Да сейчас разве поймешь? Маленькие все хорошенькие. Кудрявенький, розовенький, мордастейький. Ручки, ножки в перевязочках. Короче, когда разрастется, станет вылитая мамочка. Такой же противный!

— Может, он на папу будет похож, — почему-то обиделась я.

— Папа там такой же противный, как мама, — успокоила меня Митрофанова.

Слово за слово, мы с Анечкой так увлеклись, что запамятовали, зачем приехали. Попили кофейку, похихикали над аляповатым интерьером кафе и, увлеченно обсуждая личную жизнь Волчьей Ягодки и ее домочадцев, покинули торговый центр, начисто забыв про отложенные шубки.

Глава 15

В агентство я вернулась в растрепанных чувствах.

Нет, нельзя быть такой невнимательной, рассеянной и несобранной. Почему до меня все доходит, как до жирафа?

Битый час бродили мы с Митрофановой по суперэлитному «Гранд Пассажу» Волчьей Ягодки, еще столько же просидели в кафе, и мне даже в голову не пришло, что это то самое место, куда направлялась в день нашей встречи Люся. А кафе, где мы с Анечкой кофейничали, именно то самое, где случилось несчастье.

Это все Митрофанова виновата — с ее фантастическими рассказами о фантастическом богатстве, фантастической беременности и не менее фантастических родах престарелой Волчьей Ягодки.

Я слушала, ахала, изумлялась, фонтанируя эмоциями, вместо того чтобы просто сопоставить факты.

Вот они! Лежат на поверхности.

Мы с Люсей расстались в тот день на Загородном проспекте. Она переживала, боялась, что опоздает, и высадила меня у станции метро «Пушкинская». Сказала, что едет на встречу с мужем в новый торговый центр неподалеку.

Катькин «Гранд Пассаж» тоже новый, новее не бывает, и находится в двух шагах от «Пушкинской».

Сомнений нет, Люся ехала в пассаж Волчьей Ягодки!

Надо же быть такой идиоткой! Столько времени потратила на поиски Люсиного мужа, а когда представилась возможность расспросить об этом самом муже очевидцев происшествия, я эту возможность проигнорировала.

Я резко притормозила у своего рабочего стола, развернулась и, провожаемая удивленными взглядами сотрудниц, похромала на выход. Молча. Не говоря ни слова.

А что я могла им сказать? Сказать мне им было абсолютно нечего.

Некогда мне работать. Не-ког-да!!! Мне сейчас не до сватовства.

Я должна срочно ехать туда, откуда только что приехала, чтобы отыскать там хоть какой-то намек на следы совершенно незнакомого мне человека — мужа моей бывшей соседки по коммунальной квартире, которую я не видела последние двадцать лет.

Как в сказке: пойди туда, не знаю куда!

Господи, помоги! Сделай, пожалуйста, так, чтобы брачное агентство «Марьяж» не разорилось и мы с Верочкой сумели отдать все долги.

Нет, это невозможно! Почему у меня так жутко болит нога? Утром все было нормально, а сейчас лодыжку дергает так, как будто там не растяжение, а нарыв.

Большой, зеленый, со стержнем!

Я наклонилась и задрала штанину. Все ясно. Лодыжка распухла, и бинты впились в ногу. Как пиявки.

Так я и знала — чересчур тугая повязка.

Говорила ведь Славочке, что он слишком туго бинтует. Мне ни ногой, ни рукой не пошевелить.

Нет, разве моего благоверного переспоришь? Разве он меня когда-нибудь слушает?!

Никогда!

Делает все по-своему!

Дескать, ему виднее. Он, видите ли, серьезно занимался спортом и столько растяжений за свою жизнь повидал, столько наложил фиксирующих повязок, что, на его профессиональный взгляд, мне было бы лучше вообще не ходить сегодня на работу, а остаться дома. В постели!

— Правильно! — фыркнула я. — Я останусь в постели, а кто, интересно, вместо меня будет работать?!!

— Кому нужна такая работа? — огрызнулся муж. — Здоровье ни за какие деньги не купишь!

Слово за слово, и мы едва не разругались в пух и прах.