Мотив убийства, стр. 4

Сегодня у меня был день улова, который распространился и на ночь.

– Кто вы? – спросил я.

– Вы меня не помните?

Она, видимо, привыкла к тому, что люди ее помнили, и, быть может, она была права, – я не знаю. Она обхватила колени руками и уткнулась в них подбородком. В зубах она держала сигарету и от дыма прищурила один глаз. Я покачал головой, я не помнил.

– Не прошло и года.

– Год назад меня еще не было в Париже, – заметил я.

– Я знаю. Вы были жандармом в Бретани. Я была там на съемках, когда у вас брали интервью. Что вы на меня так смотрите?

– Я не знаю, как я смотрю.

Я попытался снова прикурить мою сигарету, но увидел, что она не погасла.

– Ладно, хорошо, – сказал я. – Вы были на съемках, однако это еще не объясняет вашего присутствия здесь.

– Отчасти объясняет, – сказала она. – Вы меня поразили, я хочу сказать, что была поражена, что, слава богу, есть хоть один нормальный человек. Позднее Эрве... Вы помните Эрве? Режиссера?

Я кивнул. Она продолжала:

– Позднее Эрве сказал мне, что вы ушли из жандармерии и стали частным сыщиком. Он сказал, что хочет поставить фильм «Кем они стали?» Кем стал жандарм, который ушел из жандармерии в период морального кризиса. Он считал забавным, что вы стали частным сыщиком. Я отсоветовала ему снимать этот фильм, я считала, что вы имеете право на то, чтобы вас оставили в покое.

– Вы были неправы, – возразил я. – Этот фильм сделал бы мне рекламу.

– Во всяком случае, когда я вернулась и увидела Гризельду, я сразу подумала о вас.

Ее била нервная дрожь. Я налил в стаканы кофе. Она спросила, есть ли у меня сахар, я ответил, что нет.

– Вы не шутите? У вас действительно произошло убийство? – недоверчиво переспросил я ее.

– Пошли к черту! – сказала она.

У нее был красивый розовый рот.

– Немедленно вызовите полицию, – предложил я.

– Я не могу.

– Можете, и вы это сделаете. Как вас зовут?

– В вас заговорил жандарм, – сказала она, но ее тон был несколько вопросительным.

– Послушайте, – произнес я отеческим тоном. – Если произошло убийство, или самоубийство, или я не знаю что, следует вызвать полицию, и точка. И нечего было бежать к частному детективу. Тем более, что в реальной жизни частный детектив занимается чаще всего разводами, охраной магазинов и в некоторых случаях промышленным шпионажем. Но не насильственной смертью. Вот телефон, снимите трубку и вызовите полицию. Наберите «семнадцать», и вас соединят с вашим комиссариатом. Кстати, где вы живете?

Она молча выпила кофе и так же молча поставила стакан на место.

– Будет лучше, если я им позвоню от себя, – согласилась она, – если вы действительно считаете, что это необходимо. Кроме того, мое присутствие на месте тоже будет необходимо. Я полагаю, они захотят допросить меня.

Она встала. Она крепко стояла на ногах, как будто бы и не было этого глубокого обморока. Я понял, что она лгала. Я тоже встал. Я стоял между нею и дверью, и было очевидно, что ей это не нравится.

– Позвоните отсюда, – предложил я. – Они пришлют за вами машину.

– Моя машина стоит внизу.

– Позвоните отсюда, – повторил я.

– Вы не понимаете, – быстро заговорила она. – Они упекут меня. Они решат, что ее убила я. Я вся перепачкалась в крови. Даже нож, и тот мой, с моими отпечатками.

Я удивленно поднял брови.

– Я переоделась, – объяснила она жалобным тоном, – потому что я вся перепачкалась. И нож мой. Кроме того, у меня есть мотив.

Я взял ее за руку и потянул к письменному столу.

– Послушайте, – сказал я, – я потратил на вас столько времени только потому, что, когда вы пришли, я еще не проснулся, и потому, что сначала не поверил в вашу историю про острый нож. Кроме того, вчера вечером я надрался, и у меня еще и сейчас в крови много алкоголя. Но вы немедленно позвоните в полицию, потому что чем скорее приедет полиция, тем лучше будет для всех, кроме убийцы.

Она попыталась вырвать свою руку, как упрямый мул, и зацепилась каблуком за палас.

– Дурак, паршивый мусор, – произнесла она, – это еще не все. В квартире есть наркотики, а в погребе полно бомб.

– Прекрасно, – сказал я. – На чердаке фальшивые деньги, в холодильнике похищенные украшения, а в чемодане труп китайца с микропленкой в зубах. Звоните!

– Хорошо, – вздохнула она и перестала сопротивляться.

Она направилась мимо меня к телефону и неожиданно схватила меня за шею. Я решил, что за этим последует эротический поцелуй, как в американском кино, и схватил ее за бедро. Я не понял, был ли это прием дзюдо или что-то другое, но я оторвался от пола и стукнулся головой об электрический радиатор. Мне было больно. Мои ноги зацепились за провод настольной лампы, которая упала, не выключившись, и я слегка запутался в проводе. Это и задержало меня. Плутовка в это время успела схватить телефонную трубку и стала ею орудовать, как молотком. Она прекрасно знала, куда бить. Мои отношения с пространством и временем неожиданно были прерваны.

Глава 4

Как только я открыл глаза и увидел потолок, то сразу все вспомнил. Я немного сомневался в том, как это произошло в реальности, но не сомневался в самих фактах. Я потрогал голову и почувствовал боль, которую нельзя было отнести целиком на счет виски. Однако я лежал на канапе на спине, под головой у меня была подушка. Я находился в темном кабинете, дверь в переднюю была открыта, и там горел свет. Я попытался сначала сесть, а потом и встать. За окном была ночь. Я взглянул на часы: половина четвертого. Я осмотрел квартиру – никого.

На подносе стояла бутылка сливового ликера, и моим первым желанием было осушить ее. Однако меня бросило в дрожь, и я чуть не умер, но все же удержался на ногах, а через несколько секунд мне стало лучше. На кровати, на месте подушки, лежала записка, написанная на листке, вырванном из моей новой телефонной книжки:

«Очень сожалею, что пришлось вас ударить, но я действительно не могла вызвать полицию. Все, что я сказала вам о наркотиках и бомбах, – чистая правда, так что вы должны понять. Жаль, что вы не смогли мне помочь. Еще раз выражаю сожаление о случившемся».

Записка была написана моей шариковой ручкой и подписана «М. Ш.» заглавными буквами.

Я решил сделать себе компресс и снова лечь спать, но вместо этого достал из-под канапе чемодан и стал его разбирать. Там находились нужные мне телефон и адрес.

Трубку сняли на восьмом гудке и сердитый голос сказал:

– Алло!

– Прошу прощения за беспокойство, мадам, но мне нужно срочно поговорить с Эрве Шапюи по очень важному делу.

Она спросила, знаю ли я, который час, и я ответил, что три часа сорок пять минут, и повторил, что дело очень важное, и на вопрос, кто говорит, я сообщил, что жандарм Эжен Тарпон, и что нет, это не шутка, и что я подожду.

– В чем дело? – спросил некоторое время спустя мужской голос, и я повторил свою литанию, объяснив, кто я и как сожалею о беспокойстве и все такое, но что мне срочно требуется получить кое-какие сведения.

– И вы называете это демократией, – риторически спросил Эрве Шапюи, – когда бывший жандарм может себе позволить беспокоить честных людей в четыре часа утра?

– Я ничего не говорил о демократии.

– Тем лучше для вас. Какая у вас проблема?

– Вы помните, во время интервью на съемки приехала девушка, хрупкая шатенка, которая владеет рукопашной. Вы понимаете, кого я имею в виду?

– Да, ну и что дальше?

– Мне необходимо знать ее имя и адрес.

– Зачем?

– Я не могу вам это объяснить, – сказал я.

– Ай-ай-ай, – сказал Эрве Шапюи. – Вы хотите меня заинтриговать. Вы могли бы сказать: «Я только что проснулся весь в поту, увидев ее во сне, и страстно возжелал ее. Если я ее сейчас же не увижу наяву, я сдохну». Так было бы намного понятнее. Вы же предпочитаете окутать это тайной, жандарм.

Последовало молчание. Я вздохнул.

– Я не могу вам объяснить, – повторил я. – Я не причиню ей зла – это все, что я могу вам сказать.