Таинственный сад. Маленький лорд Фаунтлерой. Маленькая принцесса. Приключения Сары Кру, стр. 44

— Разве ты не рад, папа? — закончил он. — Ты не рад? Ведь я теперь буду жить всегда, во веки веков!

Мистер Крэвен положил руки на плечи мальчика и несколько секунд держал его так. Он знал, что не сумеет скоро заговорить.

— Возьми меня в сад, мой мальчик, — сказал он, наконец. — И расскажи мне все.

Они повели его в сад.

Сад представлял собою смесь осенних тонов — золотистого, пурпурного, фиолетово-голубого, огненно-красного; повсюду виднелись целые снопы поздних лилий — белых и белых с красным; повсюду вились поздние розы, свешиваясь вниз целыми кистями, облитые лучами солнца, желтевшие деревья казались еще более золотистыми, и чудилось, будто стоишь в каком-то тенистом золотом храме. Мистер Крэвен стоял молча, как стояли дети, когда впервые вошли в этот сад. Он все оглядывался вокруг.

— Я думал, что здесь все мертво, — сказал он.

— Мери тоже так думала сначала, — сказал Колин, — но сад ожил.

Потом они уселись под своим деревом — все, кроме Колина, которому хотелось стоять, когда он рассказывал.

Это была самая странная история, которую он когда-либо слышал, — так думал мистер Крэвен, слушая беспорядочный детский рассказ. Таинственность, волшебная сила, дикие животные, странная ночная встреча, наступление весны, взрыв оскорбленной гордости, заставившей маленького раджу вскочить на ноги и бросить вызов в лицо старого Бена; дружба детей, «представление», великая тайна, которую они так бережно хранили… Их слушатель хохотал так, что у него на глазах выступали слезы; а иногда на глазах у него появлялись слезы, когда он вовсе не смеялся. Будущий атлет, лектор и ученый, который собирался делать великие открытия, был просто потешный, милый, здоровый маленький человек.

— А теперь, — сказал он, окончив свой рассказ, — это уже больше не должно быть тайной. Все они, пожалуй, смертельно испугаются, когда увидят меня, но я никогда больше не сяду в это кресло… Я пойду с тобою, папа, назад домой!

…Обязанности Бена Уэтерстаффа были таковы, что ему редко приходилось уходить из садов, но по этому случаю, под предлогом, что ему надо было отнести овощей на кухню, он пробрался в людскую, где миссис Медлок предложила ему выпить кружку пива, и, таким образом, ему удалось присутствовать, как ему хотелось, при самом интересном событии в Миссельтуэйт-Мэноре.

Из одного окна, выходившего во двор, можно было видеть часть лужайки. Миссис Медлок, зная, что Бен пришел из садов, думала, что он, быть может, случайно видел хозяина или даже его встречу с Колином.

— Вы кого-нибудь из них видели, Уэтерстафф? — спросила она его.

Бен отнял пивную кружку от рта и вытер губы рукою.

— Да, видал, видал, — ответил он с хитрым многозначительным видом.

— Обоих? — подсказала миссис Медлок.

— Обоих, — ответил Бен. — Спасибо вам, сударыня, я бы еще одну кружку выпил!

— А где был мистер Колин? Как он выглядел? Что они сказали друг другу?

— Этого я не слыхал, — сказал Бен, — потому что я стоял поодаль, на перекладине лестницы, и глядел через ограду… Но я тебе вот что скажу: тут, наруже, такие вещи творились, про которые вы, домашние, ничего и не знали… А если ты что-нибудь узнаешь, то узнаешь очень скоро.

Когда миссис Медлок взглянула в окно, она всплеснула руками и слегка вскрикнула, и все слуги, мужчины и женщины, которые были поблизости, бросились в комнату и стали глядеть в окно, причем глаза у всех чуть не выскочили из орбит.

По лужайке шел владелец Миссельтуэйта с таким выражением лица, какого многие из них никогда не видели у него, а рядом с ним, высоко держа голову, со смеющимися глазами, энергично и уверенно, как любой мальчик в Йоркшире, выступал Колин.

Маленький лорд Фаунтлерой

(переводчик: Е. Таборовская)

Глава I

Удивительная неожиданность

Цедрик решительно ничего не знал об этом, знал он только, что отец его был англичанин; но он умер, когда Цедрик был совсем маленьким, и потому он помнил о нем не очень много; он помнил только, что папа был высокого роста, что у него были голубые глаза и длинные усы и что было необыкновенно весело путешествовать по комнатам, сидя у него на плече. После смерти папы Цедрик убедился, что лучше не говорить с мамой о нем. Во время его болезни Цедрика увезли из дому, а когда Цедрик возвратился, все уже было кончено и его мама, которая тоже была очень больна, только что перешла с постели на свое кресло у окна. Она была бледна и худа, ямочки с ее милого лица исчезли, глаза смотрели печально, а платье на ней было совсем черное.

— Милочка, — спросил Цедрик (папа всегда так называл ее, и мальчик стал подражать ему), — Милочка, папе лучше?

Он почувствовал, как задрожали ее руки, и, подняв свою кудрявую головку, взглянул ей в лицо. Она, видимо, едва удерживалась от того, чтобы не разрыдаться.

— Милочка, — повторил он, — скажи, ведь ему теперь хорошо?

Но тут его любящее маленькое сердечко подсказало ему, что лучше всего обвить обеими руками ее шею, прижаться мягкой щечкой к ее щеке и целовать ее много, много раз; он так и сделал, а она опустила голову на его плечо и горько заплакала, крепко прижимая его к себе.

— Да, ему хорошо, — рыдала она, — ему совсем хорошо, но у нас с тобой никого больше не осталось.

Хотя Цедрик был совсем еще маленький мальчик, но он понял, что его высокий, красивый, молодой папа никогда уж больше не вернется, что он умер, как умирают другие люди; и все же он никак не мог уяснить себе, отчего это случилось. Так как мама всегда плакала, когда он заговаривал о папе, то он решил про себя, что лучше не упоминать о нем слишком часто. Вскоре мальчик убедился, что не следует также давать ей сидеть подолгу безмолвно и неподвижно, глядя в огонь или в окно.

У него и у мамы было мало знакомых, и жили они совсем одиноко, хотя Цедрик не замечал этого, пока не сделался старше и не узнал причины, почему у них не бывало гостей. Тогда ему рассказали, что мама его была бедной сироткой, у которой никого не было на свете, когда папа женился на ней. Она была очень хорошенькая и жила компаньонкой у богатой старой дамы, которая дурно обращалась с ней. Однажды капитан Цедрик Эрроль, придя к этой даме в гости, увидел, как молодая девушка подымалась по лестнице со слезами на глазах, и она показалась ему такой прелестной, невинной и печальной, что с той минуты он не мог позабыть ее. Вскоре они познакомились, крепко полюбили друг друга и, наконец, повенчались; но брак этот вызвал неудовольствие окружавших их людей. Всех больше сердился отец капитана, который жил в Англии и был очень богатый и знатный господин, известный своим дурным характером. К тому же он от всей души ненавидел Америку и американцев. Кроме капитана, у него было еще двое сыновей. По закону старший из них должен был унаследовать фамильный титул и все обширные имения отца. В случае смерти старшего наследником делался следующий сын, так что для капитана Цедрика было мало шансов превратиться когда-нибудь в богатого и знатного человека, хотя он и был членом такой знатной семьи.

Но случилось так, что природа наделила младшего из братьев прекрасными качествами, которыми не обладали старшие. У него было красивое лицо, грациозная фигура, мужественная и благородная осанка, ясная улыбка и звучный голос; он был храбр и великодушен и притом обладал добрейшим сердцем, что в особенности привлекало к нему всех знавших его людей. Не таковы были его братья. Еще мальчиками в Итоне [2] они не были любимы товарищами; позже в университете они мало занимались наукой, даром тратили время и деньги и не сумели приобрести себе истинных друзей. Они постоянно огорчали своего отца, старого графа, и оскорбляли его самолюбие. Его наследник не делал чести своему имени, продолжая оставаться эгоистичным, расточительным и недалеким человеком, лишенным мужества и благородства. Очень уж было обидно старому графу, что только третий сын, которому предстояло получить лишь весьма скромное состояние, обладал всеми качествами, необходимыми для поддержания престижа их высокого общественного положения. Иногда он почти ненавидел молодого человека за то, что он был наделен теми данными, которые как будто были вытеснены у его наследника громким титулом и богатыми поместьями; но в глубине своего гордого, упрямого старого сердца он все же не мог не любить младшего сына. Во время одной из своих вспышек гнева он послал его путешествовать по Америке, желая удалить на время, чтобы не раздражаться постоянным сравнением его с братьями, которые как раз в эту пору причиняли ему много забот своим беспутным поведением.