400 школьных сочинений, стр. 179

Однако люди могут быть и «бессмысленно добры». Им присуща та доброта, которая заставляет случайного прохожего поправить надломленную веточку на дереве, чтобы ей легче было вновь прирасти к стволу. Многие герои романа остаются верными человеческому началу в самих себе: капитан Греков, Христя Чуняк, маленький еврейский мальчик Давид...

Сталинград. Среди защитников осажденного фашистами дома мы видим юных Сережу Шапошникова и радистку Катю Венгрову. Нас покоряет благородство Грекова, отсылающего их в тыл. А ведь полевой командир на войне – царь и Бог. Если бы на месте Грекова был другой человек, решение могло бы быть совсем другим... Но «зерно человечности» уже дало всходы в сердце пехотного капитана. Бессознательное добро победило!

Интересен в романе и образ Христи Чуняк. Семья этой простой крестьянки пострадала от бесчисленных продразверсток, от беспощадной коллективизации и голода на Украине. В душе Чуняк живет сострадание ко всему живому. Христя не заражена вирусом тоталитарной или классовой идеологии. Героиня в человеке старается увидеть человека. Поэтому вполне естественно звучат ее слова о том, что «есть и неплохие немцы». Естественно и ее стремление спасти от голодной смерти Семенова.

Многие страницы романа «Жизнь и судьба» трудно читать без слез. Пронзительной болью проникнуты сцены, повествующие о трагической судьбе маленького Давида. Вся крошечная жизнь этого еврейского мальчика – бессознательный детский бунт против жестокости мира. Вот эшелон с евреями прибывает к великому городу смерти – крематорию. Звучит торжественная музыка. Софья Осиповна и маленький Давид идут в общей колонне евреев к чудовищному городу смерти. Перед газовой камерой мальчик выбрасывает заветную «куколку» – пусть живет! Он подарил ей жизнь, с которой ему самому предстояло расстаться так скоро. Его детское сердце сохранило трепетную радость и чистоту до самого конца.

Таким образом, роман В. Гроссмана «Жизнь и судьба» может быть назван выдающимся гуманистическим произведением ХХ века. Жаль, что в нашей стране многие поколения читателей были насильно отлучены от этой прекрасной книги... Однако я убежден, что человеку нельзя запретить быть добрым, честным, человечным. Запрет не сработает, зернышко человечности прорастет, ибо добро победить нельзя.

«Ученые и лжеученые на страницах романа Василия Гроссмана „Жизнь и судьба“

Роман В. Гроссмана «Жизнь и судьба» – это не только книга о войне, это и книга об интеллигенции, о судьбе ученого в тоталитарном государстве. Следует сказать, что и сам писатель испытал все превратности, которые неизбежно выпадали в нашей стране на долю творческого человека...

В своей книге Гроссман показывает те силы, которые тормозят развитие познания, глушат живую мысль, презирают бескомпромиссный поиск истины. Командные посты в науке отданы партаппаратчикам. Таковы заместитель директора института Ковченко, академик Шишаков.

Именно с гласного и негласного одобрения нового директора в институте разворачиваются исследования, результаты которых могут войти в противоречие с догмами марксистско-ленинской философии. Пышным цветом распускается антисемитизм, из лаборатории Штрума увольняют всех евреев.

Показывает Гроссман и талантливых ученых, ставших в силу личной слабости пособниками тоталитарного режима. Профессор Соколов слишком осторожен. Он не одобряет дерзкого свободолюбия Мадьярова, намеренно отдаляется от опального Штрума. Не протестует против вопиющей несправедливости и профессор Марков. Этому блистательному ученому-экспериментатору не хватает гражданского мужества. В самые трудные моменты своей жизни физик-теоретик Штрум оказывается без поддержки большинства ученых коллег. И лишь Чепыжину удается преодолеть страх...

Как я уже писал, Гроссман исследует в романе саму психологию творчества. Судьба Штрума особенно показательна в этом отношении. Причина первоначальных неудач талантливого физика-теоретика – в отсутствии свободы.

Переломным моментом в жизни Штрума становится спор о литературе и свободе на квартире физика Соколова. Новая теория возникла не из опытов, а из головы Штрума, из парадоксального сочетания смутных ассоциаций, детских воспоминаний, хаотичных образов.

Разумеется, открытие Штрума враждебно встречается руководством института, ученому предлагают заполнить унизительную анкету. Большое мужество требуется для того, чтобы отказаться от предложения отправить покаянное письмо. Ночной звонок Сталина избавляет Штрума от травли и преследований, но вместе со страхом уходит и что-то очень важное для человека. Гроссман с грустью пишет о своем герое: «И сегодня, когда свершилась его судьба, он словно прощался со своей чистой, детской, почти религиозной любовью к чудесной науке, прощался с чувством, пришедшим несколько недель назад, когда он, победив огромный страх, не солгал перед самим собой».

Свободомыслие – смелый вызов самим устоям тоталитарного государства. Любая диктатура борется со своей интеллигенцией. Теперь-то мы хорошо знаем, что в нашей стране были репрессированы почти все крупнейшие деятели науки и искусства: академик Вавилов, поэт Мандельштам, режиссер Мейерхольд, актер Жженов...

Почему же интеллигенция так опасна для любого тоталитарного режима? Ответ прост – она слишком хорошо понимает бесчеловечность такого режима. Она создает идеи и теории, подрывающие диктатуру. Такова парадоксальная мысль Штрума о сходстве в принципах фашизма с принципами современной физики. Такова «безумная» теория Чепыжина об эволюции свободы. По мысли ученого, бесконечность Вселенной ограничивается не эйнштейновской кривизной пространства, а противоположностью жизни и неживой материи. «Жизнь есть свобода».

И еще одна очень важная мысль в романе В. Гроссмана «Жизнь и судьба» – это мысль о нравственности научного поиска.

Ученый должен отдавать себе отчет о возможных губительных последствиях своего открытия. Вспомним, что Чепыжин решительно отказывается от работ по расщеплению атома. Я думаю, что и в реальной жизни мы можем найти ученых, которые верят, что развиваться должны «не только мощь человека, но и любовь, душа его». Во всем мире людям известно сейчас имя великого гуманиста современности Андрея Дмитриевича Сахарова, «отца» советской атомной бомбы.

Роман В. Гроссмана «Жизнь и судьба» обо многом заставил меня задуматься об ответственности каждого человека за мир, в котором он живет; о сути научного поиска; о смысле человеческой свободы...

Ю. Домбровский

«Трагическая судьба человека в тоталитарном государстве» (по роману Ю. Домбровского «Хранитель древностей»)

Тема трагической судьбы человека в тоталитарном государстве – одна из важнейших в произведениях А. Платонова, А. Солженицына, В. Гроссмана, Ю. Домбровского... И трагизм этот заключается не только в кровавом произволе и беззакониях сталинского режима. Репрессии, обрушившихся на миллионы невинных людей, стали серьезным испытанием на прочность самой человеческой природы. Как трудно было не струсить, не предать, остаться самим собой!

Роман Юрия Осиповича Домбровского «Хранитель древностей», написанный в 1964 году, является первой частью дилогии «Факультет ненужных вещей». Действие романа переносит нас в 30-е годы ХХ века. В Европе набирает силу фашизм. Судороги безумия охватывают целые страны. Одновременно с этим в СССР поднялась кровавая волна сталинских репрессий, направленных против «социально чуждых элементов, шпионов, диверсантов и вредителей». Один из героев романа находит удивительно точные слова для характеристики происходящего: «Очень строгое время наступает».

В стране намеренно нагнетается атмосфера осажденного лагеря, изолированного от всего мира. «Строгое время» косило прежде всего невинных. По-разному реагируют люди на вопиющую несправедливость. Иные безропотно принимают приговор судьбы (доктор Блиндерман). Покорная обреченность сквозит в голосе музейного завхоза, не смеющего протестовать против собственного ареста: «Ну что ж, ничего не поделаешь». Иные (бригадир Потапов, хранитель древностей) находят в себе силы для духовного противостояния, чем совершают самое страшное преступление против тоталитарной системы. Не случайно диктаторские режимы всегда направляют основную тяжесть своего удара против наиболее умных, талантливых, смелых людей.