Вечер потрясения (СИ), стр. 334

Глава 7

Обзеглавлены

Ставропольский край, Россия – Инжирлик, Турция – Тбилиси, Грузия

19 мая

Командир роты аэродромной охраны вздрогнул, услышав донесшийся снаружи, из-за стен казармы, треск автоматных очередей, и, взглянув на радиста, поймал его затравленный взгляд. Младший сержант смотрел на своего командира, словно ждал от того откровения, а рядом отрывисто, взахлеб лаяли "калашниковы", и к их сварливому голосу уже добавилось глухое уханье тяжелых пулеметов и рявканье автоматических пушек. Взрыв грянул неподалеку, и казарма содрогнулась от пола до потолка. Времени оставалось все меньше.

– Сержант, какого черта уставился? – зло рыкнул капитан, от крика которого радист подпрыгнул на месте. – Дай связь, живо!

Творилось что-то невероятное, радио совершенно отказывалось работать, передачи натыкались на помехи, увязая в них. В прочем, после внезапного утреннего авианалета, когда в пару минут оказались сожжены все самолеты и вертолеты, находившиеся в этот час на базе, когда разом оборвались жизни почти сотни летчиков, техников и солдат из роты охраны, проблемы со связью казались просто досадными мелочами. И все же радисту удалось совершить невозможное. Очередной запрос, невесть какой по счету, нашел адресата, коснувшись антенный работавшей на прием рации за десятки, сотни верст от затерянного в степи аэродрома.

– Прием, прием, – хрипло закричал командир роты, слышавший, как тяжелые пули впиваются в кирпичные стены, высекая искры, кроша камень в порошок. – Ведем бой с американской пехотой. Прошу помощи! Повторяю, на аэродроме американцы! Всем, кто слышит, прошу помощи!

– Вас понял, – едва слышно донеслось из динамика сквозь свист и треск помех. – Слышу вас. Повторите ваши координаты!

Скороговоркой сообщив, где он находится, командир роты опрометью бросился к выходу из казармы, и в тот же миг в проем окна – уже без стекол, их выбило ударной волной еще при бомбежке – влетело несколько пуль, разбивших корпус радиостанции и вспоровших наискось грудь сержанта, так и не успевшего добраться до укрытия. Все это осталось где-то за краем сознания капитана, на бегу вставлявшего в горловину приемника АК-74 набитый патронами рожок и уже на пороге резким движением передернувшего затвор.

Выскочившему на свежий воздух офицеру предстала картина, которая прежде не являлась даже в самых жутких кошмарах. На перепахано взрывами, покрытое язвами воронок от бомб летное поле, обрамленное покрытыми копотью фюзеляжами самолетов, погибших на земле, не успев даже начать разбег, выползали американские бронемашины, а за ними, пригибаясь к земле, бежали затянутые в камуфляж непривычных расцветок пехотинцы. Враги.

Возле головы капитана с визгом пронеслись пули, и щеку обдало волной жара. кто-то неподалеку пронзительно закричал, когда в его плоть вонзились свинцовые осы, разрывая ее, вырывая клочья мяса из еще живого тела.

Офицер инстинктивно упал, плюхнувшись на бетонку, и, плотнее прижав к плечу приклад автомата, потянул спусковой крючок. АК-74 в руках командира роты судорожно вздрогнул, словно пытаясь вырваться их крепких ладоней, по ушам стегнул грохот выстрелов, в нос ударила волна пороховой гари, а по бетонному покрытию с тонким звоном покатились еще дымящиеся гильзы.

– Бойцы, занять оборону, – закричал, срывая голос, капитан, вновь встав во весь рост, так, чтобы его мог видеть каждый из нескольких десятков солдат, собравшихся возле казармы. – Открыть огонь!

Прямо на командира роты, рядом с которым было не больше отделения стрелков, грозно надвигался вражеский бронетранспортер, казавшаяся просто громадной восьмиколесная машина, нацелившаяся заостренным носом массивного корпуса на группу солдат. По броне защелкали выпущенные в упор пули, но надежные "калашниковы" теперь оказались совершенно бессильны. Зато враг не мешкал – плоская башня развернулась, и в лицо защитникам аэродрома ударила пулеметная очередь. Поток свинца смел нескольких солдат – командир роты видел, как одному разворотило грудь, а другому оторвало левую руку, и парень, брызгая вокруг собственной кровью, завертелся юлой, истошно вопя от боли и страха.

– А-а-а, суки! – Выскочив перед вражеской бронемашиной, капитан в упор выпустил длинную очередь, расстреляв весь магазин за пару секунд, и тотчас бросился в укрытие, на бегу пытаясь нашарить в подсумке запасной рожок.

Позади затрещали выстрелы, в бетон под ногами вонзились выпущенные вдогон пули, но командир роты уже нырнул за припаркованный на рулежной дорожке тягач, едва не сбив с ног одного из своих солдат, несколькими секундами ранее добравшегося до того же укрытия.

– Стреляй по пехоте, – приказал капитан, взглянув в полные безумия глаза солдата, нервно стиснувшего цевье поцарапанного АК-74. – Отсекай пехоту! Огонь!

Рота, ошеломленная бомбовым ударом, смятая внезапной атакой противника, прикрытого броней, все еще пыталась сопротивляться. "Калашниковы" плевались свинцом, в ответ враг молотил из автоматических пушек и спаренных пулеметов, беспощадным кинжальным огнем сметая жидкие заслоны. Сопротивляться было глупо, но о том, чтобы просто сдаться, сложить оружие, не думал никто, то ли веря в скорое появление подмоги, то ли просто не вспомнив о таком варианте.

Командир роты, высунувшись из-за капота тяжелого "Урала", вскинул автомат, почти не целясь выпустив очередь по группе чужих солдат, осторожно передвигавшихся позади своего бронетранспортера. Высокоскоростные пули калибра 5,45 миллиметра впились в грудь одному из врагов, свалив его с ног, легко прошив кевларовый бронежилет. Американец, точно затянутый в камуфляж мешок с картошкой, безвольно растянулся на бетоне, а те, кто был рядом с ним, проворно метнулись в разные стороны, пытаясь укрыться от роя визжащих пуль.

– Получите, суки! – злобно прорычал капитан, поймав в прорез прицела огромного негра с пулеметом наперевес. – Получите!!!

Башня бронемашины развернулась, и автоматическое орудие выплюнуло поток огня и стали. Двадцатипятимиллиметровые снаряды ударили в борт грузовика, прошивая его снопами осколков. Топливные пары, скопившиеся в почти пустом баке "Урала", вспыхнули, и взрыв сбил с ног едва успевшего отбежать на несколько шагов капитана. Удар выбил из легких воздух, обжигая нутро нестерпимым огнем.

На мгновение командир роты просто потерял сознание, а когда снова пришел в себя, то понял, что звуки стрельбы почти стихли. Рядом с грохотом прокатился бронетранспортер, рев двигателя которого заглушил чужую речь. Кажется, кто-то направился к казавшемуся безжизненным телу офицера, и тот вдруг понял, что чего-то не хватает, и почти сразу сообразил, чего именно.

– Сейчас, – захрипел капитан, пытаясь дотянуться до вылетевшего из рук при падении АК-74. – Подождите только, суки! Каждому достанется!

Оружие оказалось слишком далеко, и офицеры попытался помочь себе, оттолкнувшись ногами, и с ужасом понял, что ног больше не чувствует. Не было и боли, и это оказалось самым страшным – капитан понял, что поврежден позвоночник, а это означало остаться инвалидом навсегда. В прочем, быть калекой ему едва ли придется дольше нескольких минут.

Выпростав руку в сторону от себя, капитан потащил свое тело, вдруг ставшее чудовищно непослушным и невероятно тяжелым. Ломая о выщербленный бетон ногти, командир роты продвинулся на пару сантиметров, но этого оказалось достаточно. Ему почти удалось задуманное, кончика пальцев коснулись приклада, но обтянутая тяжелым ботинком с высоким берцем нога придавила запястье к бетону. Над распластавшимся на земле капитаном нависли двое – тот самый негр-пулеметчик в камуфлированной панаме на выбритой до блеска голове, и еще одни, сухощавый и смуглый, похожий на какого-то грека.

– Что вылупились, суки? – прорычал офицер, чувствуя себя беспомощным, как никогда прежде. – Давайте уж, кончайте скорее!

Американцы, стоявшие над поверженным врагом, обменялись несколькими словами, и смуглый двинулся дальше, исчезнув из поля зрения. Его товарищ задержался лишь на несколько мгновений. Поудобнее перехватив массивный пулемет, негр, обмотанный лентами с ног до головы, оскалился, что-то бросив в лицо своей жертве, и нажал на спуск. Грудь опалило огнем, волна боли пронзила все тело капитан, но это длилось лишь неуловимую долю мгновения, а затем наступила легкость во всем истерзанном теле и пришла блаженная тишина.