Вечер потрясения (СИ), стр. 298

– Назад, – подхватил кто-то приказ, и люди, бросая оружие, кинулись вниз, спотыкаясь, падая, и уже кубарем скатываясь с изрытых оспинами воронок склонов. – Бежим!

Бойцы легкой пехоты встретились с противником, который был им не по силам, и теперь бежали, спасая свои жизни. Американцы отступили, не думая удерживать позиции, а в спины им сверху, с гребня высоты, уже мчался с визгом поток пуль, безжалостно терзавших плоть. Добраться до подножья холма не сумел никто.

Боевые машины пехоты буквально взлетели на вершину холма, гусеницами довершая то, что не смогли сделать снаряды гаубиц, все же проложивших мотострелкам путь к победе – зарывая оставшиеся окопы, в которых еще пытались найти спасение американские солдаты. Восемнадцатитонные машины, точно катки, заравнивали воронки, погребая заживо оказавшихся на дне их вражеских солдат. Никто не стрелял в ответ, никто не пытался дать отпор, и пехотинцам даже не пришлось покидать боевые машины, лишь для вида, для порядка, просто чтобы сделать хоть что-то, выпуская короткие очереди сквозь бойницы в бортах БМП-3. Этот бой выиграли не они.

Командно-штабная машина полковника Белявского двигалась вслед за батальонами, и накатанная танками и бронемашинами колея указывала путь лучше любых карт. Полк, не останавливаясь ни на минуту, уходил на юг, туда, где его должны были ждать главные силы врага, где и предстояло решить окончательно, кому принадлежат отныне эти просторы, ведь пускай битва за небеса и была проиграна, спор за землю едва начался.

– Высота наша, товарищ полковник, – доложил командир мотострелкового батальона. – Потерь нет. Пленных тоже нет, только трупы. Они все погибли здесь!

– Артиллерия опустошает, а пехота занимает, – неожиданно произнес Белявский, вспомнив девиз, родившийся почти столетие назад, когда мир так же содрогался от великой войны. Тогда казалось, что ничего более страшного человечество уже не увидит.

Выбравшись из нагревшегося нутра бронемашины, Николай Белявский, приставивший в бровям мозолистую ладонь, осмотрелся, мрачно присвистнув – увиденное едва ли могло кого-то оставить равнодушным. Холм как будто срыли одним взмахом великанской лопаты уменьшив втрое, это потрудились самоходные орудия, расчеты которых не старались экономить боекомплект. Наверное, за какие-то пять минут на эту высотку высыпалось не меньше семи тонн снарядов, и артиллеристов могли ощутить себя ныне сродни самому Творцу, так легко изменяя ландшафт, который природа создавала веками.

Обуглившаяся от бушевавшего здесь недавно пламени земля еще дымилась. Дым курился над провалами воронок, испещривших склоны холма, сизой пеленой заволакивая разбросанные повсюду трупы в обрывках чужого камуфляжа, знакомого только по рисункам в учебных пособиях да некоторым заокеанским фильмам, тем, создание которых было одобрено высокими чинами из Пентагона, разрешившими и использование настоящей, а не бутафорской формы. Трупов было много, десятки, и это только те, кого не засыпало земле, похоронив в воронках без участия людей.

– Осмотрите здесь все, но быстро, – приказал Белявский командиру батальона. Танки без поддержки пехоты растеряют две трети своей боевой мощи, и нельзя было распылять силы, но и просто идти дальше, не думая о том, что осталось за спиной, не стоило. – Соберите документы, если найдете что в этом месиве. Трупы… – командир полка задумался, замолчав на несколько секунд под нетерпеливым взглядом своего офицера, а затем все же решил: – Трупы закопайте по-быстрому. Не стоит им просо так здесь гнить. И немедленно продолжайте наступление! Передышка будет не раньше, чем выйдем к Границе и вышвырнем янки из Грозного. Чечня, не Чечня, это часть России, и американцам на нашей земле места нет!

– Есть, товарищ полковник! – командир батальона приложил ладонь к сбитому на затылок шлемофону, четко отдав честь. – Собрать документы, убитых похоронить, продолжать движение!

Торопливо козырнув в ответ, полковник Белявский вскочил на крышу командно-штабной машины БМП-1КШ, приземистой, словно сплющенной мощным нисходящим ударом, утыканной штырями антенн, вонзавшимися в самое небо. Командир полка нырнул в проем люка, захлопывая за собою тяжелую крышку, не способную, в прочем, обеспечить действительно надежную защиту, и об этом знали все офицеры штаба. Тонкая броня, способна остановить пули и легкие осколки, давала лишь видимую безопасность, а в бою именно штабным машинам могло достаться больше всех остальных, против них будут брошены большие и лучшие силы – враг давно уяснил простую истину, заключавшуюся в том, что самая сильная армия, лишившись управления, переставала быть угрозой.

– Трогай, сержант, – коротко приказал Белявский своему механику-водителю, не снимавшему рук с рычагов управления. – Поехали. Вперед!

Дизельный двигатель УТД-20 взревел, вкладывая все свои три сотни лошадиных сил в то, чтобы стронуть бронемашину с места, едва только командир полка оказался на своем месте, и никто из находившихся рядом с ним офицеров не услышал донесшийся из-за горизонта гул турбин. Роты и батальоны, вновь перестраиваясь в походные колонны, уходили на юг, оставляя за собой поле выигранного сражения, а навстречу им, низко стелясь к земле, мчалась штурмовая авиация врага. Призыв командира американской пехотной роты был услышан, но сам он, уставившийся в небо остекленевшими глазами мертвеца, этого уже не видел.

Глава 3

"Летающие танки"

Ставропольский край, Россия – Тбилиси, Грузия

19 мая

Штурмовик А-10А "Тандерболт-2" производил впечатление неуклюжей, тяжеловесной, чертовски неповоротливой машины, и в полете впечатление это только усиливалось. Узкий фюзеляж с вынесенной далеко вперед, к самому носу кабиной пилота, низко расположенные прямые крылья, словно топором вырубленные, две вертикальные "шайбы" килей на концах стабилизаторов, а перед ними – "прилепленные" к фюзеляжу на коротких пилонах "бочонки" мотогондол, все это представляло разительный контраст со стремительными обводами сверхзвуковых истребителей, в которых, казалось, воплотилась скорость и маневренность. Но сила "Тендерболта" заключалась вовсе не в скорости, и, хотя и прозванный за внешнюю неуклюжесть "бородавочником", этот самолет был грозной силой на поле боя, и оценить всю его мощь могли те пехотинцы, которым довелось хоть раз оказаться в чистом поле, лицом к лицу с неудержимо мчащимися в атаку вражескими танками.

– Это Эхо-лидер! Разведка обнаружила противника, – раздался в наушниках голос командира эскадрильи. – Колонна русских танков и бронемашин в квадрате Чарли-три. Движутся на юг, к позициям нашей пехоты. За ними уже наблюдает "Хищник". Нужно остановить их, парни! За дело!

Дюжина штурмовиков летела над бурыми просторами степи, ровной, точно стол, лишь где-то на горизонте вздыбливавшейся невысокими холмами, которые едва ли могли стать надежным укрытием для вражеской техники. В прочем, это было справедливо и для атаковавшей стороны – добиться внезапности очень трудно, если до поры нельзя спрятаться за складками местности, и твой самолет видят с земли за два десятка миль. Самолеты, нагруженные до отказа ракетами и бомбами, шли на высоте чуть менее мили, там, где они уже были уязвимы для ракет "земля-воздух" и еще – для зенитной артиллерии. В прочем, только в теории – русских не было видно и слышно с той секунды, когда эскадрилья пересекла линию границы, да и пробить титановый панцирь "бородавочника" мог далеко не каждый снаряд.

– Приготовиться! Противник в полусотне миль от нас. Сохранять осторожность, команда Эхо! Русские танки прикрывают зенитные установки SA-19, – напомнил командир, слышавший бодрые вопли своих пилотов, жаждавших поскорее схлестнуться с врагом. – Они вооружены ракетами и скорострельными пушками калибра тридцать миллиметров, радиус зоны поражения – пять миль. Сбивают все, что летает ниже двенадцати тысяч футов. Если окажетесь в захвате, немедленно выполняйте маневр уклонения, сбрасывайте ложные цели и включайте станции РЭБ. Их ракеты чертовски быстры, у "Бородавочника" почти не будет шансов, если долбаные Иваны успеют открыть огонь! Главное, не паниковать, парни!