Молодые годы короля Генриха IV, стр. 102
— У меня нет творений. Но я могу создать их.
Moralite
Le grand danger du penseur est d’en savoir trop, et du prisonnierd’hesiter trop longtemps. Voila ce captif de luxe, qui a des loisirset des femmes, reteni par ses plaisirs en meme temps que par lesamusements desabuses de son esprit. Cependant il voit des fanatiquescupides entamer la moelle meme d’un royaume que plus tard il devraredresser. Heureusement qu’il lui reste des amis pour l’admonester, une soeurpour le gifler a temps, et que meme un spectre le relance afin de luirappeler son devoir. Au fond, il n’en faut pas tant, et son jour venu de luimeme il prendra son essor. C’est sa belle sante morale qui lui donnel’avantage sur tous les immoderes de son epoque. Comme un certaingentilhomme de ses amis, l’immoderation dans la poursuite du bien meme, sielle ne l’offense, elle l’etonne et le met en peine de la baptiser. Parcontre, il possede le mot propre par quoi il signale et ses qualiteset ses droits. En appuyant sur son titre de prince du sang c’est enrealite sur les prerogatives de sa personnalite morale qu’ilinsiste.
Наибольшая опасность для мыслителя — это слишком много знать, а для узника— слишком долго медлить. Пред вами царственный пленник — у него есть и досуг иженщины, его удерживают и удовольствия и горькие развлечения ума. Но все жеон видит, как алчные фанатики высасывают жизненные соки королевства, котороеему некогда придется воссоздать. Хорошо еще, что у него есть друзья, чтобыего корить, есть сестра, чтобы вовремя отхлестать по щекам, и даже являетсяпризрак, чтобы напомнить о долге. В сущности, всего этого, пожалуй, слишкоммного: когда настанет его день и час, он сам взлетит на высоту, ибо егонравственное здоровье дает ему преимущество перед всеми, не знающими мерысовременниками. Неумеренность, даже в добре, если и не оскорбляет его, то,так же как у некоего дворянина, его друга, родит недоумение, и он не знает,как это назвать. Сам же, напротив, он владеет нужным словом, чтобы определитьсвои права и полномочия. Подчеркивая свои права как принц крови, он на самомделе лишь утверждает превосходство своей личности.
VII. Тяготы жизни
«Моя маленькая победа»
Город Нерак лежит в сельской местности, над ним летают птицы, к его воротам,топоча копытцами, тянутся стада овец, а вокруг лежат ровные и необычайноплодородные поля; все это так уже тысячу лет. Люди обделывают дерево и кожу,режут камень и скотину, стоят на берегу зеленого Баиза и удят рыбу. Но кактолько на дороге появляются, вздымая пыль, вооруженные всадники, жители спешатпопрятать свое добро и выходят к ним с пустыми руками, в надежде, что ихпощадят. Ведь положиться нельзя ни на стены, ни на рвы, ни на господ — будь оникатоликами или гугенотами, смотря по тому, кто сейчас взял верх. А следующийотряд, который уже приближается, либо перебьет их, либо выгонит. Спасениегорожан в одном: надо подчиняться каждому, кто этого потребует; они так иделают. Поэтому в Нераке одни ходят к обедне, другие слушают проповедь и, взависимости от того, какой религии придерживается последний завоеватель,утверждают, что верят в то или в другое.
Молодой король Наваррский, благополучно вырвавшись на свободу, предпочелобъехать стороной свою столицу По: там его матери, королеве Жанне, своимвысоким рвением удалось разжечь в протестантах нетерпимость. Поэтому он избралсвоей резиденцией и местопребыванием двора провинциальный Нерак. Город этотнаходился в графстве Альбре, принадлежавшем искони его предкам со стороныматери, и лежал примерно посередине страны, которой ему предстояло теперьуправлять. В нее входили его собственное королевство и провинция Гиеннь сглавным городом Бордо. А королевство по-прежнему составляли области Альбре,Арманьяк, Бигорра и Наварра. Пока он сидел в Лувре, его дворяне и гугенотыуспели отбиться как от старика Монлюка, вторгшегося к ним по приказу короляФранции, так и от испанских отрядов, спускавшихся с гор. Страна, которой правилновый губернатор, — он именовался также королем, — тянулась вдоль Пиренеев иокеанского побережья, до устья Жиронды. Словом, весь юго-запад.
Воздух свободы пьянит, как вино, которое пьешь на ветру и на солнце. И хлебсвободы сладок, даже если он черствый. Какая радость — свободно разъезжать постране после долгого заточения! Лишь изредка возвращаться домой и всюду бытьдома! Ни сторожей, ни соглядатаев, везде только друзья! Как легко здесьдышится, насколько любая скотница кажется прекраснее принцессы! Но вы,уважаемые земляки, выглядите неважно. Вам, верно, круто пришлось, пока нас небыло? В этом повинны и Монлюк, и испанцы, и ваши две веры. Кто в силах все этовынести — ревностное служение религии и постоянную опасность, угрожающую жизни!Мы тоже, почти все, можем на этот счет кое-что порассказать. Вы побросали вашиистоптанные пашни и сожженные дома, их в этой провинции наберется до четырехтысяч. Сами вы в конце концов превратились в разбойников, и я вас понимаю. Новсему этому я положу конец, и здесь настанет мир.
Он верил в то, что все могут обновиться, так как сам начинает здесь всесызнова. Быть добрым и терпимым — разве это уж так трудно? Но маленькие городкипережили немало горя. Они уперлись и заперлись. Они поднимают мост, когда мыприближаемся.
— Ну-ка, Тюрен, у тебя голос звонкий! Крикни им туда, наверх, чтогубернатор, мол, прощает им все их провинности. И за все, что мы будем брать,мы заплатим. Не желают? Скажи, пусть не валяют дурака. Ведь если мы ворвемся кним силой, грабежа не миновать. Мой Рони уже облизывается, без грабежа необойдешься, уж так всегда бывает.
И вот, согласно добрым старым обычаям, его солдаты действительно слегкаграбили, порою насиловали, а кой-кого и вздергивали. Пусть эти упрямыегородишки знают, кто здесь хозяин. После взятия города оставался комендант снебольшим отрядом солдат, и власть короля распространялась еще на несколькомиль. Принц крови поддерживал ее, неустанно объезжая свои владения. Порою онмимоходом бросал друзьям — давнему другу д’Обинье и даже юному Рони: — Тебя яберу в свой тайный совет. — Когда в один прекрасный день появился и Морней,Генрих пожелал, чтобы тайный совет короля действительно собрался в Неракскомзамке: дю Плесси-Морней был прирожденным государственным деятелем и дипломатом.Но в первое время совет собирался редко.
Возвращается государь после одной из своих поездок и получает весть о том,что на большой дороге ограбили каких-то купцов. Он скачет туда… во весь опор.Когда людям возвращают их добро, они охотно платят налоги — не то, чтокрестьянин, этот ни за что не выроет закопанную в землю кубышку с деньгами,хотя бы разбойники спалили его двор. Но купец по гроб жизни чувствует себя вдолгу у губернатора, который сберег ему жизнь, а его дочерям — честь. И дочки,коли это по доброй воле, охотно принимают иного из этих молодых господ — чащевсего самого губернатора. А отец может знать, а может и не знать. Так началГенрих свою деятельность на маленьком куске земли — со временем он должен статьбольше — и старался, чтобы прежде всего здесь был водворен порядок, началасьдеятельность и местность была опять в скором времени густо населена.
Очень ясным казалось небо, серебристым — его свет и кроткими — вечера, когдагубернатор и его советники, вернее, воины, покончив с дневными трудами, ехалинавстречу розоватому сиянию и всяким неожиданностям. Но в этом и состоитсчастье: не знать, где ты будешь ужинать и с какой женщиной сегодня будешьспать. В Лувре за тобой неотступно следят подстерегающие взгляды и челядь вприхожих шушукается о тебе. Тем охотнее посещал теперь Генрих бедняков, оничастенько даже не знали, кто он: в потертой куртке из рубчатого бархата корольимел не слишком знатный вид, к тому же он отпустил бороду и носил фетровуюшляпу. Денег у него с собой не бывало, да никто и не спрашивал платы за суп изкапусты с гусятиной — он назывался гарбюр — и за красное вино из бочонка; нопотом деньги все же приходили из его счетной палаты в По. Бедняки были ему поприроде ближе богатых, он не спрашивал себя, почему, да и не смог бы ответить.Не потому ли, что от них шел здоровый запах, не такой, как от короля Франции иего любимцев? Когда он сидел среди бедняков, его одежда была, так же как и уних, пропитана потом. Или потому, что они умели крепко браниться и награждатькаждого метким прозвищем? Ведь и у него вечно вертелись на языке всякиепрозвища вместо настоящих имен — даже для его самых почтенных слуг! Кроме того,бедняку немного нужно, чтобы прийти в хорошее расположение духа — и Генрихутоже.