Последний легион, стр. 26

—Хорошее название, — сказал Аврелий. — Нежное. Звучит как женское имя. И много вас там оказалось?

— Почти пять сотен человек… и первое поколение, родившееся в этом городке, уже подросло, это первые венецианцы. Так много времени прошло с тех пор, что мы даже говорить стали немножко не так, как люди с материка. Разве это не чудесно?

— И никто ни разу вас не потревожил на вашем острове?

— Несколько раз случалось, но мы сумели защититься. Наш мир — лагуна. Наши мужчины знают каждый ее закоулок от Альтинума до Равенны, им известна каждая отмель, каждый пляж, каждый, даже самый крошечный островок. Просто невозможно описать наш городок; это и не суша, и не море, и не небо… когда собираются низкие облака, да еще и волны пенятся — это как будто все вместе… все становится невидимым, зимой часто ложатся туманы, а летом — дымка, и все вокруг выглядит плоским, как поверхность воды. И каждый их тех островков покрыт густыми лесами. Наши детишки засыпают в колыбелях под пение ночных соловьев и крики чаек.

— Ау тебя есть ребенок? — внезапно спросил Аврелий.

— Нет, но дети у нас как бы принадлежат всем. Мы все заботимся о них, все помогаем друг другу, как можем. И каждый голос учитывается, когда мы выбираем своих правителей. Мы воссоздали старую республиканскую конституцию, законы наших предков, Брута и Сцеволы, Катулла и Клавдия…

— Ты так говоришь, как будто народ твоих снов и в самом деле существует.

— Так оно и есть, — ответила Ливия. — И, подобно Риму в начале его истории, он привлекает беженцев, ищущих крыши над головой, и неудачников, и преследуемых… Мы строим плоскодонные лодки, которые могут пройти везде по лагуне, как та, на которой очутился ты, когда бежал из Равенны. Мы начали уже строить корабли, способные выходить в открытое море. Каждый день растут новые здания, и скоро наступит время, когда Венеция станет гордостью всего мира и королевой морей. Это и есть моя мечта. Именно поэтому я не имела мужчины, не завела ребенка, вот почему я одна с тех пор, как моя мать внезапно умерла от какой-то болезни.

— Я не могу поверить, что девушка, столь… красивая, никогда не…

— Не имела мужчины? А почему бы и нет? Может быть, я просто не встретила до сих пор того, кто задел бы мое сердце. Может быть, это потому, что каждому хочется или гордиться красотой жены, или повысить свое положение за счет брака, или просто защитить девушку, оставшуюся в одиночестве… Мне пришлось доказать, что я вполне способна справиться с жизнью сама, а это не слишком привлекает мужчин. Скорее наоборот. Знаешь, в нашем городе каждый должен быть готов к войне, всегда. И я научилась обращаться с луком и стрелами, и с мечом, — и гораздо раньше, чем научилась готовить пищу или шить. Мы, женщины, умеем держать в руках оружие, если в том возникает необходимость. Мы учимся отличать шум волн, гонимых ветром, от звука волн, рождаемых ударами весла. И мы мочимся стоя, как мужчины, когда находимся в карауле.

Аврелий улыбнулся при последних словах Ливии, но девушка продолжила:

— Но в любом случае мы нуждаемся в мужчинах, чтобы построить наше будущее. Когда мы с тобой закончим наше дело, может, ты поедешь со мной и поселишься в нашем городе?

Аврелий не ответил, смущенный неожиданным предложением Ливии. Но после довольно долгого молчания он сказал:

— Мне бы хотелось рассказать тебе, что я чувствую, но это похоже на то, как если бы я пытался в полной тьме пробраться по незнакомой мне местности. Я могу делать только по одному шагу, а потом должен останавливаться. Давай постараемся освободить мальчика, а дальше пусть все идет, как получится. — Он коснулся губ Ливии легким поцелуем. — Пожалуйста, спи, — попросил он. — Я встану в караул первым.

ГЛАВА 11

Аврелий и Ливия добрались до окрестностей Позоли два дня спустя, к вечеру. Дни становились все короче, и сумерки опускались на землю рано, рождая в тумане розоватые отсветы.

Здесь, в одном из красивейших мест Италии, почти не видно было признаков опустошения, как на севере, или отчаяния и нищеты, как в центральных районах.

Невообразимая плодовитость полей позволяла собирать по два урожая в год, и еды хватало всем, да к тому же еще и оставалось, чтобы за хорошую цену продавать в менее удачливые края. В садах и огородах все еще виднелись цветы и дозревающие овощи, а присутствие варваров не ощущалось так, как на севере.

Люди здесь были добрыми и заботливыми, дети шумными и даже немного раздражающими, а в речи неаполитанцев и жителей окрестных земель слышался сильный греческий акцент. Аврелий и Ливия купили еды на рынке в Позоли, — торговля проходила в определенные дни недели в огромном амфитеатре. Арена, некогда орошавшаяся кровью гладиаторов, ныне приютила прилавки, заваленные репой и турецким горохом, тыквами и луком-пореем, репчатым луком и бобами, капустой, зеленью и фруктами по сезону — вроде фиг, красных, желтых и зеленых яблок и ярких алых гранатов, разломленных на половинки; зернышки в них сверкали, словно рубины. Это был настоящий пир для глаз, пир красок.

— Как будто мы снова вернулись в жизнь! — воскликнул Аврелий. — Здесь все такое другое!

— Ты тут никогда не бывал? — спросила Ливия. — А мне приходилось. Пару лет назад я вместе с людьми Антемия сопровождала в Рим епископа Никейского.

— Я ни разу не был южнее Палестры. Наш легион всегда оставался на севере, в Норикуме или Мёзии, или в Панонии. А здесь такой мягкий климат, и земля такая щедрая, и люди добродушные. Как будто другой мир!

— Теперь ты понимаешь, почему люди, очутившиеся в этих краях, не хотят их покидать?

— Конечно, понимаю, — кивнул Аврелий. — И если говорить честно, я бы предпочел осесть здесь, а не в твоем мокром болоте.

— В лагуне, — поправила его Ливия.

— Лагуна, болото, — какая разница? Как ты думаешь, откуда они отплывут? — тут же спросил Аврелий, резко меняя тему разговора.

— Из неапольского порта. Можешь не сомневаться. Это кратчайший путь на Капри. И они заодно смогут купить все необходимые припасы в портовых складах.

— Тогда давай не засиживаться на месте. Нам надо добраться туда как можно скорее, а эта земля уж слишком искушает… Даже Ганнибал и его армия размягчились тут от избытка наслаждений.

— Леность и праздность в Капуа… — кивнула Ливия. — Ты читал Тита и Корнелия Непота. Ты получил образование, типичное для хорошей семьи среднего класса, если даже не высшего. И если имя, которое ты сейчас носишь, действительно твое настоящее…

— Оно мое настоящее, — довольно резко перебил ее Аврелий.

Они добрались до Неаполя и до порта на следующее утро, не слишком рано, и сразу смешались с толпой, заполнившей рыночную площадь, товарную пристань и прилегавшие к ней улицы, чтобы послушать местные сплетни. Они ели свежий хлеб и жареную рыбу, купив их у разносчика, и восторгались красотой залива и величественным зрелищем горы Везувий, над которой клубился дымок, относимый ветром к востоку. Ближе к вечеру они увидели прибывший, наконец, императорский конвой: латы, щиты и шлемы солдат-варваров выглядели как некие чудовищные, непонятные штуковины на фоне мирной, радостной и яркой картины порта. Дети шныряли между ног коней, пытаясь подобраться поближе к солдатам и продать им конфеты, жареные зерна и изюм. Когда Ромул вышел из экипажа, дети столпились вокруг него, восхищенные расшитой туникой и аристократическим видом мальчика, и в то же время явно озадаченные унылым выражением его лица. Аврелий и Ливия тоже смотрели на Ромула, не отрываясь. Они прикрыли собственные лица — легионер широкополой соломенной шляпой, а девушка — краем шали, — чтобы Ромул не узнал их, и отступили в тень одного из портиков, тянувшихся вдоль торговой пристани. Юный император был так близко, и его окружали юные подданные…

— Не хочешь поиграть с нами? — спросил один из детей.

— Да, пойдем, у меня есть мяч! — воскликнул другой. Еще какой-то ребенок предложил Ромулу угощение: