Александр Македонский. Пески Амона, стр. 20

Стенобитными машинами распоряжался Лисимах. Он велел придвинуть огромный таран туда, где подкоп, сделанный предыдущей ночью, ослабил стену.

— Я хочу, чтобы отныне машины работали непрестанно, днем и ночью, без перерыва. Велите также принести херонейский барабан: его звук должны услышать в городе, и это посеет панику. Не прекращайте бить в него, пока стена не упадет под ударами таранов.

Два всадника галопом помчались в лагерь и передали Неарху приказ.

Адмирал велел послать в море десяток шлюпок с кувшинами масла, чтобы в случае надобности зажечь его ночью, и организовал доставку огромного барабана под стены Милета.

Вскоре шлюпки вышли в море ожидать возвращения персидского флота, а «Гром Херонеи», как уже прозвали барабан солдаты, подал голос. Глубокий рокот, ритмичный и угрожающий, ударился об окружающие горы и, отразившись, разнесся по берегу. А вслед за этим громом вскоре последовали оглушительные удары таранов, выдвинутых сотнями рук к городским стенам, в то время как катапульты метали камни на стены, чтобы держать защитников Милета подальше от осадных машин.

Когда один отряд уставал, на его место вставала смена, и когда одна машина ломалась, ее тут же заменяли исправной, чтобы у осажденных не было ни минуты передышки.

При наступлении темноты персидский флот, пользуясь попутным ветром, вышел на рейд и с надутыми парусами двинулся к морскому лагерю Неарха. Но маленькие отряды на шлюпках в темноте были бдительны. Издалека завидев на фоне неба огромные силуэты персидских кораблей, они сразу же открыли кувшины с маслом и стали один за другим опорожнять их в море, образуя за кормой длинный след, а потом подожгли его.

Огненная змейка на темной поверхности воды осветила обширное пространство, и вскоре на суше затрубили сигнал тревоги. Берег закишел огнями и зашумел возгласами, и при свете факелов отряды собрались отразить угрозу.

Персидский флот и не пытался пересечь огненную линию, навархи спешно отдали приказ гребцам грести назад.

Когда взошло солнце, залив был пуст.

Первым сообщил об этом Александру Неарх:

— Государь, они ушли! Персидские корабли покинули залив.

— В каком направлении? — спросил царь, которого оруженосцы облачали в панцирь, пока Лептина хлопотала над «чашей Нестора».

— Никто не знает, но один дозорный на мысе Микале утверждает, что заметил хвост эскадры на юге. По-моему, они ушли насовсем.

— Да услышат тебя боги, адмирал.

В этот момент вошел афинский командующий Карилай во всеоружии.

— А ты что думаешь об этом? — спросил его Александр.

— Думаю, нам повезло. Однако я без труда мог бы встретиться с ними в открытом море.

— Но так получилось лучше, — сказал Александр. — Мы сберегли людей и корабли.

— И что теперь? — спросил Неарх.

— Подождите до второй половины дня и, если они не покажутся, спускайте корабли на воду и ставьте наготове у причалов.

Оба командира вышли, а Александр сел на коня и вместе с Селевком, Птолемеем и Пердиккой направился к линии осады. Его встретили удары таранов и «Гром Херонеи».

Царь поднял глаза к стене и заметил там брешь, которая с каждым ударом расширялась. Одна штурмовая башня потихоньку все ближе и ближе подползала к стене.

— Сейчас начнем решительный штурм! — крикнул Парменион, перекрывая грохот.

— Ты передал солдатам мои приказы?

— Да. Никакой резни, никакого насилия, никаких грабежей. Нарушителей будут судить на месте.

— Это перевели и для варваров во вспомогательных войсках?

— Да, и для них.

— Прекрасно. Можешь начинать.

Парменион кивнул и сделал знак одному из своих людей, который трижды взмахнул желтым флагом. Штурмовая башня пришла в движение и придвинулась еще ближе к стене. В этот момент послышался страшный грохот, и большая часть кладки рухнула, подняв тучу пыли, за которой было невозможно разобрать, где друзья, а где враги.

Тем временем с башни перебросили мостик, и на стену бросился отряд македонян. Разгорелась яростная схватка, и немало атакующих упало с бастионов, стены и мостика, но вскоре им удалось отвоевать на стене у бреши небольшой плацдарм. Выбив оттуда защитников, македоняне начали осыпать градом стрел и дротиков тех, кто был по другую сторону бреши.

Как только пыль рассеялась, в пролом бросился отряд «щитоносцев», а за ними последовали штурмовые части фракийцев и трибаллов.

Растерянные, уставшие от сверхчеловеческого сопротивления, милетские воины начали отступать, и войска Пармениона проникли за стену.

Некоторое число солдат — преимущественно из числа простолюдинов — сдались и спасли свою жизнь, но греческие наемники и отряды, набранные из знати, представляя, какая судьба их ждет, бежали в противоположный конец города, избавились от доспехов и бросились с башен в море в отчаянной попытке вплавь добраться до островка Лада, чтобы оказать последнее сопротивление в стоявшей там небольшой крепости.

Александр въехал на коне в захваченный город и быстро поднялся на западную стену. Вдали от берега виднелись плывущие по заливу беглецы: некоторые, обессилев, тонули, другие продолжали размеренно взмахивать руками, продвигаясь к цели.

Царь вместе с Гефестионом развернулся и поскакал к морскому лагерю, разбитому у подножия горы Латмос, где почти все корабли уже были спущены на воду. Там он поднялся на борт флагмана и велел взять курс на Ладу.

Причалив к острову, Александр увидел, что спасшиеся после штурма уже вошли в крепость; вооруженные одними мечами, совершенно изнемогшие, мокрые, они казались призраками. Велев Гефестиону оставаться на месте, царь пошел вперед.

— Почему вы бежали сюда? — крикнул он.

— Потому что это место достаточно мало, чтобы защищать его малым количеством людей.

— Сколько вас? — снова крикнул Александр, уже из-под стены.

Гефестион и телохранители окружили его, прикрыв щитами, но царь велел всем отойти назад.

— Хватит, чтобы не дать вам легкой победы.

— Откройте ворота, и вам не причинят никакого вреда. Я уважаю доблесть и мужество.

— Ты кто, парень? — спросил все тот же голос.

— Я царь македонян.

Гефестион снова приказал телохранителям выйти вперед, но Александр дал знак не двигаться. Защитники Милета пошептались между собой, потом снова заговорил тот же человек:

— Слово царя?

— Слово царя.

— Подожди, я спущусь.

Послышался шум отодвигаемых засовов, ворота крепости отворились, и в проеме показался говоривший. Это был человек старше пятидесяти, с длинной спутанной бородой и морской солью в волосах, с худыми руками и морщинистой кожей. Он увидел, что царь стоит перед ним совсем один.

— Можно войти? — спросил Александр.

ГЛАВА 17

Милетские воины, те, что вплавь добрались до острова Лада, поклялись в верности Александру, после того как встретились и поговорили с ним. Триста из них, большинство, завербовались в македонское войско, чтобы участвовать в походе.

Победители проявили к городу уважение. Не было допущено никаких грабежей, и были предприняты меры для восстановления городской стены. Евмен от имени царя созвал городской совет. Он велел восстановить демократические институты власти и объявил, что налоги, которые платили раньше Великому Царю, теперь будут выплачиваться Александру. Воспользовавшись моментом, он тут же попросил аванс, но все равно из-за непомерных расходов финансовая ситуация в македонском войске оставалась критической.

На следующий день на совете высшего командования секретарь объяснил положение, упрямо возвращаясь к состоянию казны, отчего доклад оставил горьковатый привкус, несмотря на одержанные до сих пор великие победы.

— Не понимаю, — сказал Леоннат. — Нам достаточно лишь протянуть руку, чтобы взять все, что хотим. Этот город чрезвычайно богат, а нам приходится выпрашивать ничтожную сумму.

— Объясняю, — снисходительно вмешался Птолемей. — Видишь ли, теперь Милет является частью нашего царства, и вредить ему — значит вредить македонскому городу, такому же, как Эги или Драбеск.