Путешествие на восток, стр. 52
Так я и стоял. Ждал. Сердце билось ровно, спокойно. Страх пока ходил вокруг и скалил зубы, а неизвестное мне чувство, но вряд ли это безумие, лишь тряслось от предвкушения. И вскоре раздались удары барабанов. На психику давят. Резкие, гулкие удары создавали впечатление, что морской дьявол рвет цепи и стремится на поверхность, чтобы утянуть душу неудачника во тьму глубин, где царят вечный мрак и холод. Туда, где воют и стонут утопленники, где стенают повешенные бунтовщики и мертвые пираты гремят костьми, покрытыми водорослями. Морской ад ждет своих жертв. Песня смерти окутала корабль.
Спустя двадцать минут далекие, словно горное эхо, отзвуки сечи донеслись до нижних коридоров. Я обнажил сабли и стал мерно ими покачивать, разгоняя кровь в мышцах. Крики все приближались с неумолимостью двигающегося по рельсам паровоза. Медленно, мерно, все ближе, ближе. И вот новый вскрик где-то почти над головой — и капли крови, падающие с потолка на пока еще холодную сталь. Ледяной обруч сдавил голову, и я повернулся к лестнице, которая в тридцати метрах от меня заканчивалась люком. Тридцать метров — это человек двадцать в ряд. Со спины они обойти не смогут, разве что вторую палубу разберут, но тогда я их услышу. Что ж, надо ждать.
Медленно тянулись секунды, а стоны все не прекращались. Странно. Неужто эти пираты не берут пленных? Да и как дозорный смог узнать их корабль? Он вроде «Морским соколом» его обозвал. Что-то такое шевельнулось в моей памяти, будто я уже где-то слышал это. Додумать мне не дали. Звуки смолкли. Но лишь на мгновение, потом чей-то зычный голос отдал пару команд, и над головой послышался топот ног. Заскрипела крышка люка, и внутрь стали спускаться люди. Одеты они были, как классические флибустьеры. Кожаные штаны всевозможных расцветок, рубашки навыпуск, ботфорты с широкими раструбами, банданы, серьги, бороды и короткие абордажные сабли.
— Эка, — крякнул первый. — Джентльмены, да здесь еще на один зуб.
— Рубите его, мистер Хокс! — крикнули из-за спины.
За что люблю пиратов, так это за нелюбовь к расшаркиваниям. Увидел врага — сразу бей. Некто Хокс рванул на меня, словно кот за валерьянкой. Он отвел назад руку и попытался ткнуть меня своей саблей. Я лишь повернул корпус, пропуская его за спину, и одним движением левой кисти снес горячую голову пирата. Тело, фонтанируя алой кровью, улетело дальше, а голова, словно мячик, поскакала следом. Я снова развернулся к пиратам.
Те застыли на миг, а потом бросились вперед. Вслед за мистером Хоксом напротив меня встал худощавый паренек с двумя кинжалами в руках. Не знаю, откуда он такой взялся, но парень весьма верно начал выполнять «змеиный шаг». Правда, делал это настолько медленно и открыто, что я подсек ему ногу, а когда тот с разрубленной конечностью падал, то срезал ему лицо. Словно рассеченный арбуз, неудачливый пират последовал мне за спину. Для этого я придал ему ускорения ударом ноги по спине. Нечего проход загораживать — людям не пройти. Следом за ним появился высокий мужик с широким бастардом.
Он провел ложный выпад, направленный мне в печень, а потом попытался рассечь брюхо. Я принял это на жесткий блок, не желая отступать, а потом попытался снести ему голову. Теперь уже нападавший делал блок. Его руки были заняты, сила удара, дополненная инерцией разворота корпуса, была велика, и, чтобы ее сдержать, пришлось подключить и вторую руку. Это мне и нужно. Ударив со всей силы прямой ногой в пах бойцу, я дождался, пока тот осядет, и, снеся уже третью голову, отправил того за спину.
А вот и четвертый. У него в руках рапира и дага. Он колет, словно еж. Быстро, точно, не теряя темпа и не давая мне времени для маневра. Там, дальше, слышны какие-то голоса, послания, команды, крики о том, что невозможно стрелять в таком помещении. Но мне нет до этого дела. Пропустив рапиру под руку и позволив оцарапать себя дагой, я срубил руку фехтовальщику, а потом пробил ему череп. Тот скрылся в кратком полете. Что-то я расслабился, голову опять же не снес. А как говорил Добряк: «Тыкву не срезал — считай, не убил. Я вон видел, как люди с пробитым сердцем успевали вражину с собой забрать».
И снова враг. Коренастый обладатель ятагана попытался взять меня на решительной и стремительной по скорости атаке. Глупец. Недолго думая я выбросил вперед правую руку и смотрел, как медленно моя сабля рассекает череп, словно краюшку хлеба. Мои руки, да и оружие, были длиннее. И на что он надеялся? За ним последовал новый, но мне было все равно. Эта битва скучна и однообразна. Похожа на стену Мальгрома, но несравнима по накалу страстей. Впервые в жизни схватка не вызывала у меня азарта и адреналина. Даже чувство страха, словно обидевшись, уползло в свою нору.
Но все изменил шестой враг. Он держал в руках две рапиры, а на левой руке была черная повязка. Видимо, кто-то из офицеров. Он напал. Ловко обойдя мой блок, противник правым клинком собирался лишить меня способности двигаться, а левым — добить на отходе. Мне пришлось пригнуться и резко выгнуться дугой, выбрасывая скрещенные клинки на манер ножниц. Пират сделал шаг назад. Кровь побежала по жилам быстрее. С секунду мы смотрели друг другу в глаза, а потом он сделал стремительный выпад, направленный мне в брюхо. Его я отклонил младшей саблей и тут же принял на блок правой следующий удар.
Инициатива перешла ко мне. Левая сабля взвилась змейкой и оцарапала ногу врага, игнорируя хоть и быстрый, но неловкий блок. Правая же устремилась в глотку, но парень сделал полушаг и уклонился. Следом он из-за спины выбросил левую руку и, сделав какое-то странное движение, заставил ее вращаться, словно запущенный волчок. К такому я был не готов и поэтому защищался сразу двумя клинками. Из-за этого пропустил скользящий удар, оставивший на левом боку глубокую царапину. Слишком опасно. Разогнав сердце, я усмехнулся, глядя на то, как медленно ползут вражеские рапиры, пытаясь защититься от по-настоящему быстрого удара. Но пират не успел и был разрублен на три части. Сначала упали его руки, отсеченные от ключицы и до ребер. А потом улетела голова. Тело стало заваливаться не в ту сторону, поэтому я сделал шаг вперед и оттолкнул его за спину.
Следующий рубака меня не порадовал: он был неуклюж и размахивал своим боевым топориком, как поварешкой. Я был ускорен и, показательно увернувшись от пары рубящих ударов, попросту выпустил ему кишки. Кажется, тот умер еще до того, как мой клинок чиркнул по его горлу, — от разрыва сердца, наверное.
А потом начался конвейер. Я просто не обращал внимания на то, что происходит. Сперва осторожничал, уворачивался, блокировал, финты какие-то планировал, а после стал работать на опережение. Только падает мертвое тело, как я уже рублю следующее. Основными целями были руки, колени и глотки. Редкий враг успевал удовлетворить мою жажду схватки хоть каким-нибудь подобием фехтования. Нет, зачастую они падали, зажимая кровоточащую рану, а уже спустя мгновение Темный Жнец запихивал их души в свой мешок. Почти десяток тел покоился за моей спиной. Но и сам я был не в лучшей кондиции. От ранения дагой текла по ноге струйка крови, весь левый бок представлял собой одно большое красное пятно. Меня хватит еще минут на тридцать схватки. Кажется, я был слишком наивен, полагая, что зарублю сотню. Что ж, главное — положить как можно больше, а потом сигануть за запечатанную дверь и выпрыгнуть с девушкой в окно. В конце концов, прямо под ним у нас закреплена шлюпка. Такое вот совпадение.
— Э-э-э-э. Зануда?
Меня словно холодной водой окатили. Я пригляделся к очередному противнику:
— Младший?
— Зануда.
— Младший.
— Зануда!
— Младший!
И крепкие дружеские объятия, разбавленные переговорами офигевших пиратов и радостным смехом, стали итогом самой скучной драки за всю мою жизнь.
Глава 7
СРАЗИВШИЙСЯ С БОГОМ
Ситуацию можно описать так: и снова я на палубе. Вообще палуба пиратского судна весьма сильно отличается от своей подруги — пассажирско-грузовой. Если там была вечная, почти армейская суета, слышались отдаваемые приказы, боцман пересчитывал зубы нерадивому юнге, чью улыбку уже давно можно использовать как дуршлаг, а капитан, сидя в каюте, тихонько попивал вино, глядя на сундук, в котором заперт ром — подальше от матросов, то здесь, среди пиратов, все иначе.