Первый особого назначения, стр. 62
Иногда вспоминали о таинственном кладе в подвалах дома номер двадцать. Степка так и не смог отыскать пути в пещеру, когда ребята, несмотря на предостережение Андрея, все-таки спустились в сырое подземелье, запасшись Вовкиным фонариком, свечами, спичками и мотком бечевки.
Часа три блуждали они по мрачным подземным переходам, сожгли все свечи, исчиркали все спички и совсем истощили батарейку в фонаре. Но пещеры так и не нашли. Ни Степка, ни Таня не могли вспомнить, в какой из боковых ходов надо свернуть.
И вернулись искатели сокровищ ни с чем. Только Вовка схватил насморк, и мать на два дня уложила его в постель. Лазить в подвалы она ему строго-настрого запретила. Да и от Андрея влетело и Степке и всему штабу, когда он узнал об этом путешествии. Однако Пончик не успокоился. Он был убежден, что старинный клад лежит где-то там, в глубине подземелья, под каким-нибудь камнем. Он мечтал, когда пройдет насморк, снова туда полезть и тайком копил бечевки, пряча их за шкаф. Бечевок этих он насобирал столько, что их, если связать, хватило бы, чтобы протянуть через весь город — от вокзала до консервного завода.
Стоило завести разговор о кладе, как Вовка начинал волноваться. Женька Зажицкий нарочно заговаривал о сокровищах Генриха фон Гольца, чтобы подшутить над Пончиком.
— А что, Вовка, вдруг на самом деле тот клад все лежит себе и лежит в подвале?
— Конечно, лежит!
— Мы туда обязательно еще раз слазим.
— Вот увидите, найдем!
— Я так и вижу — сундук огромный-преогромный. А в нем — золото… и бриллианты разные. Так и сверкают!.. Пончик, ты бы что сделал, если б клад нашел?
— Я?.. Я бы… Я бы!.. Мороженого купил.
— А еще?
— Еще… еще…
Но тут Женька перебивал Вовку веселым хохотом.
— Ты бы, Пончик, ничего больше купить не смог. Там, в сундуке, денег, наверно, на миллион порций. Съел бы и замерз. А потом лопнул бы. Как бутылка, если в нее воды налить и на мороз выставить!
Вовка страшно обижался на Женьку за такие шутки. Впрочем, ненадолго.
Почти каждый вечер часов в шесть в красном уголке появлялся Андрей. Едва командир переступал порог отрядной комнаты, как ребята тотчас же окружали его веселой гомонливой стайкой. Андрей знал множество чудесных игр, и его прихода ждали с нетерпением. Играли в «морской бой» и в «третий лишний», в «слова», когда из букв одного какого-нибудь слова надо составить новые, и в разные другие игры.
Веселая беготня сменялась сосредоточенной тишиной. А потом снова визг, хохот, возня…
В «слова» лучше всех играли Женька и Шурик. Но Зажицкий оказывался победителем чаще Шурика. На одно-два слова, а все-таки перегонит. Степке под большим секретом Женька открыл, что главное в этой игре — четко, раздельно, большими печатными буквами написать основное слово. А еще лучше — написать его шиворот-навыворот. Тогда все буквы на виду. А напишешь наспех — сам запутаешься.
Севка Гусаков тоже принимал участие в этих играх. Правда, в «слова» он совсем не умел играть. Зато «морской бой» ему понравился.
— «А-6»! — выкрикивал он, прикрывая ладонью листок, где по клеточкам были нарисованы квадратики и прямоугольники «кораблей». — «Д-8»!
К всеобщему удивлению, у Севки оказался настоящий талант к этой игре, и он очень гордился тем, что чаще других выходил победителем.
Но особенно любили ребята слушать рассказы Андрея. Он рассказывал о море и далеких скалистых берегах Курильских островов, о зеленых океанских глубинах и их диковинных обитателях, о боевых кораблях и друзьях-товарищах — моряках-подводниках. Он рассказывал о большой дружбе и о жарком солнце. А за окнами лил дождь, свистал порывистый ветер. И Степке казалось, что сидят они все не в отрядной комнатке рядом с красным уголком, а в тесном кубрике подводного корабля. И бьют в обшивку студеные волны. И не ветер свистит за окнами, а тревожным сигналом подает команду вахтенный: «Приготовиться к бою!».
Испортившаяся погода, дожди и холод беспокоили особенно тех ребят, кто собирался на третью смену уехать в пионерский лагерь. Да и в самом деле! Какая жизнь в лагере, если нельзя ни искупаться, ни сходить в лес за грибами?
— Если будет такая погода, — объявила как-то раз Таня, — я ни в какой лагерь не поеду.
— Зато в Крыму сейчас! — проговорил Вовка и даже зажмурился. — Красота! Я сводку слышал. В Ялте двадцать два градуса.
— Я тоже слышал, — отозвался Женька. — Двадцать два градуса мороза.
— Тепла! Тепла! Объявили: плюс двадцать два!
— Слушай, Пончик, — не отставал Зажицкий. — Поймай для нас акулу. Небольшую. Пуда на два. Мы живой уголок здесь откроем.
— Акулы в Крыму не водятся, — важно ответил Вовка.
— Должны водиться, — сказал Олег. — Если море есть, значит и акулы должны быть.
Разгорелся спор, водятся в Черном море акулы или нет. Никто толком этого не знал. А Женька нарочно кричал то «водятся», поддерживая Олега, то «не водятся», становясь на сторону Вовки.
— Ну, конечно, не водятся! — горячился Пончик.
— Нет, водятся! — хором отвечали Олег и Женька.
— Женька, это нечестно! — вопил Вовка. — Ты же сам сказал, что не водятся!
— Кто сказал? Я? Тебе показалось!
В самый разгар спора пришел Андрей. Узнав, по какому поводу шум, он спокойно подтвердил:
— Акулы в Черном море есть. Небольшие, правда, не такие, как, например, в Индийском океане. Но все равно есть. Самые настоящие.
— Ага! — воскликнул Женька. — Что я говорил! Ну, Пончик, теперь не отвертишься. Привози акулу, а то из отряда исключим.
— Давайте в «слова» играть! — перебил Женьку Шурик: он очень любил эту игру.
Но в это время дверь вдруг распахнулась, и ребята увидели Гришу.
Тот был чем-то очень взволнован. Он взглянул на Андрея, оглядел ребят и знаком позвал их за собой.
Глава семнадцатая
Следом за Гришей ребята высыпали на улицу С ними вышел и Андрей. В красном уголке остались только Мила и Дора — они в этот день были дежурными.
Дождь перестал. Рваные тучи неслись над городом. Кое-где среди их серых лохмотьев проглядывала холодная голубизна.
Никто из ребят не знал, куда ведет их мастер. Андрей тоже лишь пожал плечами, когда Степка тихо спросил его об этом. А Гриша размашисто шагал впереди, изредка оглядываясь и проверяя, не отстали ли от него Андрей и ребята.
— Может, он нас к себе домой ведет? — высказал предположение Женька. — На новоселье!
Но нет: они миновали переулок, который вел с Садовой на Почтовую улицу. Прошли мимо ворот дома номер четырнадцать. И, пройдя еще квартал, мастер свернул в проулок, выходящий прямо на дорогу к городскому кладбищу.
— Ребята! — вскрикнул Вовка. — Он нас на кладбище ведет! Вот честное слово!
— На кладбище? — в недоумении переспросил Шурик.
— Идемте, идемте, — сказал Андрей. — Если ведет, значит нужно.
Проулок кончился, и ребята вышли на дорогу, окаймленную высокими деревьями. Сомнений больше не оставалось: Гриша вел их на кладбище.
Войдя в ворота кладбища, Гриша знаком попросил всех подождать, свернул с дорожки в сторону и, наклонившись в кустах шиповника, вытащил спрятанную там старую лопату с заржавленным погнутым лотком.
— Ну, держитесь! — сказал Женька. — Сейчас мертвецов будем выкапывать!
На него зашипели, как будто Гриша мог услышать Женькину неуместную шутку.
Достав лопату, мастер снова сделал жест, приглашая всех идти за ним. Ребята двинулись дальше по дорожке, среди могильных холмиков, памятников и крестов. Следом за Гришей дошли они до самого дальнего уголка кладбища. Кресты над старыми, заброшенными могилами здесь совсем покосились, а на некоторых даже и крестов не было. Только дикий жасмин, уже давно отцветший, буйно разросся, отгораживая, словно зеленой изгородью, один могильный холм от другого. Здесь Гриша знаком попросил всех остановиться.