Я стану твоим врагом (СИ), стр. 79

Она закрыла и снова открыла глаза, сделала несколько быстрых вдохов-выдохов, не отрывая от него взгляда.

— Ненавижу браки по расчёту, Ликонт.

— Тогда считай это сделкой.

— Фиктивный брак?

— Да. Если пожелаешь, только фиктивный. Можем даже расторгнуть его, как только отпадёт в нём необходимость.

— И ты готов рискнуть своей репутацией?..

— Я Ликонт, — на губах командующего мелькнула и тотчас погасла мимолётная улыбка. — Я могу себе это позволить.

Она помедлила, глядя на него с такой невыразимой смесью чувств, что он не выдержал — поднялся, приблизился, раскрывая оставленную ею на скамейке шаль.

— Не говори мне «нет», Марион, — шепнул он, накидывая шаль ей на плечи. Поправил чёрные пряди дрожащей рукой, сжал плечи — чуть сильнее, чем хотел. Проклятая стальная рука — её, кстати, заслуга! — Скажи, что подумаешь. Обещай. Пообещай мне, Марион!

Она сглотнула, отстранилась от него, выискивая в синих глазах хоть каплю лжи…

За годы службы у Северины она научилась распознавать неискренность так, как, пожалуй, не мог даже сам Ликонт, могла распознать ложь по запаху, по тщательно скрываемым в глубине зрачков теням…

…И не нашла.

Медленно, как во сне, она кивнула, не отрывая от него глаз. Она должна была возненавидеть его за подобное предложение, более похожее на милостыню, чем на щедрый жест, — но не могла. Проклятая жизнь раз за разом кидала её обратно на дно, и, как говорила Юрта, она просто не могла позволить себе излишней гордыни. Да и, по правде, уже устала от бесконечной борьбы.

— Обещаю.

— Нестор, — мягко добавил Ликонт, отпуская её плечи.

Марион усмехнулась, отвернулась от него, делая первые шаги к дому. Обернулась уже у самой стены, смерила его насмешливым взглядом. Проклятый ублюдок Ликонт! Всё так же самонадеян, всё так же чертовски уверен в себе…

— Нестор.

И отвернулась, не заметив, как на губах валлийского командующего расплылась широкая, светлая, и совершенно незнакомая ей улыбка.

Часть 3. Фиктивные отношения.

Меч звякнул, встречаясь с кромкой топора — и Марион одним движением вывернула оружие из рук противника, следующим ударом рассекая кожаный доспех у него на груди. Тот шатнулся назад, едва ли не под ноги ринувшимся на подмогу товарищам — и Марион вынужденно отвлеклась, встречая трёх ухмылявшихся бандитов защитной стойкой. Двое пошли в атаку одновременно — и ей пришлось нырнуть под замах одного из них, подсекая его на ходу. Он ещё падал, когда Марион наотмашь рубанула подобравшегося слишком близко его напарника. Разбойник вскрикнул и начал медленно оседать на землю: удар пришёлся по незащищённой шее. Начавшегося подниматься бандита встретила точным пинком кованым сапогом по зубам — и тот зарычал, откинувшись назад — и вонзила остриё ему в грудь.

— Мама, сзади!

Марион обернулась на окрик сына, тотчас перекатилась назад, уходя от удара и оставляя меч торчать в груди убитого бандита. Главарь с разрубленной на груди кожанкой ухмыльнулся, поигрывая двуручником, и ринулся на неё.

У неё оставалось пара секунд, и она выхватила кинжал, широким замахом посылая его во врага. Свистнула стрела у уха — и Марион пригнулась, оборачиваясь на последнего бандита, также решившего напасть на неё со спины. Тот уже лежал у её ног со стрелой в боку, корчась от боли, и она вновь обернулась на главаря. Она не промахнулась: кинжал попал бандиту в глаз.

Выпрямившись, Марион вернулась за своим мечом, выдернула из груди поверженного разбойника, и подошла к корчившемуся бандиту — единственному выжившему в их короткой схватке. Взглянула на него коротко и вопрошающе:

— Жить хочешь?

— Х-х-хо-о…

Синяя баронесса кивнула, отряхивая меч от крови и одним движением отправляя его в ножны. Подняла голову, встречаясь взглядом с бледным, как полотно, но всё ещё державшим лук с положенной на тетиву стрелой Михаэлем. Сын сидел верхом на коне чуть поодаль развернувшейся на улице деревушки бойни, и наблюдал за матерью сосредоточенно и напряжённо, стараясь не упустить важный момент. И не упустил.

— Молодец, — улыбнулась Марион, — ты молодец, Михо.

Сын кивнул, опуская лук, спрятал оружие за спиной, захватил поводья своего коня одной рукой, второй дёргая узду соседствующего скакуна, чтобы подвести его матери.

— Миледи! Ох, миледи, спасибо вам, — прослезился деревенский староста, выбегая из-за забора. Над частоколом тут же показались головы домодчадцев и соседей. — Ужо пару месяцев как донимали, спасу не было! С тех пор как энтот новый рехент вывел всех воинов с наших земель, жизни совсем не стало, ворьё и бандиты продыху не дают! Токмо на вас, миледи, одна надежда! Эх, был бы жив Синий барон, он бы такого безобразия не допустил… такое горе, миледи, такое горе!

— Тела уберите, — ровно сказала Марион, запрыгивая в седло. — Этого, который жив, свяжите да доставьте в город, пусть в тюрьме пользу приносит трудом посильным. Поехали, Михо.

Они покинули деревню, выезжая на дорогу. Староста, сам того не зная, проехался по её больной мозоли. Присланный Севериной регент полностью разорил то, что осталось от земель Синих баронов. Первым делом был выведен верный Магнусу, а значит, и самой Марион гарнизон воинов, следивший за местным порядком, и разбойники, ворьё и бандиты тотчас хлынули в три деревеньки, находившиеся под протекторатом Синих баронов. Регент сказал, что послал запрос на то, чтобы сюда прислали имперскую стражу — но прошло уже несколько месяцев, а земли по-прежнему оставались незащищёнными.

К Михаэлю также был приставлен наставник; пьяница и сумасброд, обучавший ранее детей в сиротском приюте и недавно поднявшийся по службе. Занятия их с баронетом оказались таковы, что Марион пришлось лично присутствовать на них, чтобы защищать Михо от вспышек гнева присланного «учителя».

Сэра Эйра новый хозяин замка прогнал в первый же день. Телохранитель пытался воспротивиться, но его быстро уговорили помощники регента, прибывшие вместе с ним. После этого разговора сэр Эйр ушёл с разбитым лицом и сломанной рукой — ушёл по просьбе самой Марион, не желавшей рисковать последним верным ей человеком.

Регент, плюгавый мужичонка средних лет со стремительно лысеющей и вечно грязной головой, на деле оказался цепче впившегося в кожу клеща. Он и его телохранители, шестеро воинов в пропитанных потом толстых доспехах, заняли добрую половину фамильного замка, оставив им с Михо едва ли четверть. Регент распоряжался всем: прибылью с земель, домоведением, даже перепиской. Он же зорко следил за тем, как работает кухня, и требовал, чтобы завтраки, обеды и ужины баронесса вместе с сыном проводили в общей зале, вместе с ним и его телохранителями, не отступавшими от него ни на шаг — в противном случае оба рисковали остаться без пищи. Марион было даже запрещено общаться со слугами, кроме горничной и камеристки, и каждый день приносил всё новые и новые унижения.

Регент, Кензил Добокс, был графского происхождения, но лишенный своего наследства и потому злой на тех, у кого оно имелось. Михаэля он задирал каждый раз, как только видел, пользуясь полной своей безнаказанностью, а Марион делал постоянные непристойные намёки, даже заявился однажды в её покои — и был тотчас спущен с лестницы. В качестве мести Кензил велел распродать часть личного имущества Синих баронов — вместе с фамильной коллекцией оружия и доспехов.

Каждую минуту Марион представляла, как расчленяет его на части, разрывает на куски — но убить всё же не решалась. Её посадят в тюрьму, а Михо определят в какой-нибудь приют — вот и всё. Поэтому, как бы ни было гадко хлебать чашу унижений, она делала из неё глоток за глотком каждый день.

Должно быть, Кензил чувствовал исходившие от неё волны ненависти, потому что телохранители сопровождали его даже в отхожее место, не оставляя ей шансов — и при этом шумели по ночам в коридорах, пьянствуя поблизости её покоев и выкрикивая похабные песни. В последнее время Марион опасалась даже выйти вечером из своих комнат, и не меньше переживала и за Михо — от пьяных дебоширов можно было ожидать чего угодно. Сын теперь ночевал вместе с ней, за плотно закрытыми дверьми, а днём они старались уехать до того, как их поймал бы в коридоре Кензил или кто-то из его телохранителей — и проводили сутки на открытом воздухе, стараясь не появляться в замке без нужды.