Последний леопард, стр. 17

Мартина очень беспокоилась за бабушку, но, тем не менее, ей было интересно пожить в настоящей африканской деревне, где у хижин соломенные крыши конусом, а глиняные стены утеплены коровьим навозом и ярко раскрашены. В доме спали на матрасах, покрытых домоткаными одеялами и стоящих на кирпичных подпорках. Потому что, объяснила Мерси, иначе к спящим может явиться злой карлик Токолоши и забрать их к себе в наполненную водой пещеру.

В помещении стоял лёгкий запах древесного дыма, дверь в хозяйственный двор была постоянно открыта, куры и две собаки свободно разгуливали туда и сюда.

За деревней начиналась большая плоская равнина, где виднелись серые здания школы, закрытой на время каникул, а дальше были холмы, множество холмов.

Лошадей, на которых они приехали, Нгвенья отправил пастись вместе с деревенским скотом, но своего Тумана собирался забрать ближе к вечеру и вернуться на нём к дому Сейди, чтобы посмотреть, как обстоят дела.

— Не беспокойтесь за неё и за миссис Томас, — постарался он утешить ребят, — их вскоре обязательно отпустят. Допросят, напишут свои бумажки и отпустят. Даже Крыса Ратклиф не может заставить их держать невинных людей больше одного-двух дней.

Слушая его, Мартина с ужасом думала: но что всё-таки делать, если бабушку и мисс Сейди не выпустят через два дня? Поехать в город Булавайо на лошадях, словно ковбои из кинофильма, и там потребовать освобождения невиновных женщин? У кого? Без бабушки она всё больше чувствовала своё одиночество и неприкаянность.

После приключений на острове, где они с Беном спасали дельфинов, а те спасали их [16], Мартина очень сблизилась с бабушкой, и печаль от свалившегося на неё около года назад страшного несчастья — гибели родителей — понемногу ослабевала. Отступили кошмарные сны, в которых она видела пожар в их доме, а потом, наяву, ждала, что папа и мама, всё же вернутся к ней, живые и невредимые. Но постепенно она стала понимать, свыкаться с мыслью, что родители не возвратятся и теперь самый близкий для неё человек — бабушка Гвин, а также люди, окружавшие её: Тендаи, тётушка Грейс, Бен…

Бен, как бывало и раньше, словно понял, о чём Мартина задумалась. Он сказал:

— Не надо размышлять о том, чего мы не можем. Лучше давай пораскинем мозгами насчёт того, что можем!

— Но я этого не знаю! — почти крикнула Мартина. — И ничего не могу придумать.

— Почему бы нам не подобраться поближе к ферме Ратклифа? — не очень уверенно произнёс Бен. — Посмотреть, что там делается…

• 13 •

Вечером того же дня запах от жарящихся на очаге цыплят в ореховой подливке и булькающей кукурузной каши наполнил кухонный двор. Проголодавшиеся Мартина и Бен, греясь у огня, не могли дождаться, когда все эти лакомства появятся наконец на столах.

На столах, потому что ужин был общий — пришли чуть ли не все жители небольшого селения, дружно готовили, дружно расставляли миски, дружно беседовали, а теперь собирались дружно есть. Впрочем, в разговорах чувствовалось напряжение — люди были чем-то озабочены. Вернее, огорчены. И вскоре Мартина и Бен поняли, что их всех тревожит: ребёнку Мерси стало хуже. У бедной девочки открылась сильнейшая лихорадка, и её отец Одило был отправлен за знахарем.

Когда ребёнок ненадолго уснул, Мерси подсела к столу, но почти ничего не могла есть от беспокойства. Её пытались утешить, говорили, что вот сейчас придёт знахарь и всё будет хорошо, однако она отвечала, что не очень надеется на него.

— Ты перестала ему верить? — спросил Нгвенья.

Она ответила, что верить-то верит, да и никакого другого лекаря поблизости нет, но ведь всем известно, что у этого старика есть одна дурная привычка, которая…

Мерси не договорила, какая привычка, и никто не стал у неё спрашивать — видно, все и так хорошо знали.

Бен и Мартина смотрели, как ест Нгвенья, и старались следовать его примеру, чтобы не очень отличаться от остальных. Они брали всё руками, сваренную кукурузу скатывали в белоснежные шарики и макали в подливку. Сидящие рядом с ними расспрашивали ребят о заповеднике Савубона, возле которого они живут, интересовались, какие там звери, есть ли у них то, что здесь, в Зимбабве, охотники называют «Большой Пятёркой», — львы, леопарды, носороги, слоны и буйволы.

— Да, — отвечала Мартина. — Но у нас нет обезьян и всего три леопарда — мать и два детёныша. Они живут пока в приёмнике. А у вас что есть?

— У нас есть всё, что хочешь, — хвастливо сказал кто-то и, улыбнувшись, добавил: — Но только в детских книжках, на картинках.

И все рассмеялись.

Залаяли собаки, встречая ещё одного гостя. Мартина сразу узнала его и с тревогой взглянула на Бена.

Пришёл молодой мужчина, щёгольски одетый — в модной шляпе и дорогой рубашке, с галстуком. От него сильно пахло одеколоном, и улыбка не сходила с его приятного лица.

— Успел вовремя! — провозгласил он. — А так боялся, что опоздаю. Где мой кусок цыплёнка?.. Спасибо, я знал, что вы угостите меня.

Прежде всего он подложил под себя пластиковый пакет, который вынул из кармана, потом снял шляпу, и уселся, скрестив ноги.

— Дай-ка мне миску, Нгвенья, — капризным тоном сказал он.

Тот не пошевелился, и тогда пришедший взял сам и положил в неё немалую порцию всего, что было. Он самозабвенно обсасывал цыплячьи косточки, когда взгляд его упал на двух чужаков. Подмигнув, он протянул им руку.

— Привет, ребята. Меня зовут Гриффин. Как поживаете? Откуда появились?

— Зачем ты пришёл, Гриффин? — сказал Нгвенья. — Тебя никто не звал. Раньше ты вроде не скучал без нас.

Гриффин нисколько не обиделся на эти слова. Расправившись с ещё одной частью цыплёнка, он миролюбиво произнёс:

— Эх, двоюродный братец, ты запоёшь совсем по-другому, когда я стану владельцем сокровищ Лобенгулы. Тогда я буду везде желанным гостем. Близится час, когда я приду сюда с мешками, наполненными драгоценностями и золотыми монетами!

— Гриффин, сын мой, — спокойно сказал Одило, — ты болтаешь полную чушь. Лучше помолчи.

Мартина с удивлением поняла, что тихий, понурый Одило — отец этого развязного юнца, и, значит, Мерси — его мать.

Мерси ничего не сказала сыну, она поднялась и направилась туда, где лежал больной ребёнок.

Обстановка вокруг очага изменилась — все умолкли, и какое-то время слышно было лишь потрескивание затухающего огня. И потом, чего Мартина уж никак не ожидала, послышался голос Бена:

— А что ты будешь делать, Гриффин, с этими сокровищами, если найдёшь?

Гриффин, казалось, был польщён хоть чьим-то вниманием и охотно ответил:

— Чего, чего? Глупый вопрос! Первым делом куплю «мерседес». Новый. А ещё — шикарный дом в Булавайо, с пятью ванными и плоским телевизором! Потом слетаю в Англию первым классом и накуплю себе красивой одежды… Ну, ещё сигарет… И виски…

— Правильно тебе отец посоветовал помолчать, — сдержанно сказал Нгвенья. — Уши вянут слушать. А если уж говорить серьёзно, то сокровище Лобенгулы, коли оно есть на самом деле, принадлежит всему племени, всем людям. И кто найдёт, должен отдать его старейшинам, чтобы те решили, что с ним делать.

Гриффин расхохотался.

— Ты сбрендил, брат? Хочешь, чтобы я имел дело с этими полоумными стариками? Да они давно уже ни в чём не разбираются и могут закопать его обратно. Нет! Если мы с друзьями найдём его, оно будет только наше и больше ничьё. А ты, коли хочешь, ищи тоже! Может, найдёшь чего-нибудь.

— По всей Африке, — сказал с горечью Нгвенья, — люди сейчас ищут какие-то сокровища. Совсем спятили от жадности. Не учатся, не работают, только ищут. А никаких сокровищ в помине нет! А если есть, запрятаны так, что днём с огнем не сыскать. Но глупцы и бездельники, такие, как ты, продолжают искать и роют землю… Носом!..

— Но, но… Выбирай слова, брат! Я не позволю меня оскорблять…

Мартина уже начала опасаться, что всё может закончиться дракой, но тут произошло нечто странное: послышалось хлопанье крыльев, и из вечерней темноты появилась птица-носорог и уселась прямо на колено к Мартине, вцепившись когтями в джинсы.