Дживс и феодальная верность; Тетки – не джентльмены; Посоветуйтесь с Дживсом!, стр. 71

– Он все время мешал, то и дело порывался рассказать во всех подробностях о ритуалах плодородия у туземцев Бонго на Конго. Ритуалы эти настолько непристойны, что нет слов, можешь мне поверить. В конце концов он ушел, и тогда я завел речь о своем деле. Но ничего хорошего из этого не получилось. Кук заявил, что не даст ни пенни.

Я задал Орло вопрос, который уже давно интересовал меня. Не могу сказать, что я так уж сильно беспокоился о финансовом положении Орло, но, по-моему, получить кое-какие разъяснения было бы нелишним.

– На каких условиях находятся у Кука твои деньги? Неужели он может держать их у себя сколько захочет?

– Может, пока мне не исполнится тридцать.

– А сколько тебе сейчас?

– Двадцать семь.

– То есть через каких-нибудь три года…

И тут я увидел перед собой прежнего Орло Портера, который жаждал выпустить мне кишки голыми руками. Не скажу, что на губах у него выступила пена, но он явно был близок к этому.

– Да не желаю я ждать целых три года, черт побери! Знаешь, сколько мне платят в страховой компании? Жалкие гроши. Едва хватает свести концы с концами. А я люблю красивые вещи. Хочу жить с размахом.

– И чтобы квартира в Мейфэр? [113]

– Да.

– И каждый день шампанское?

– Вот именно.

– И «роллс-ройс», да не один?

– Да, тоже хочу.

– Ну и, само собой, чтобы было, что подкинуть бедному пролетариату. Отдадим другим, что не нужно нам самим.

– Мне нужно все.

Я растерялся, не зная, что на это сказать. Мне еще не приходилось разговаривать по душам с коммунистом, и я был очень удивлен, что он, оказывается, не столь уж печется о бедном пролетариате, как мне казалось. Я хотел посоветовать ему быть поосторожнее, а то как бы в Кремле не узнали про его крамольные речи, но решил, что меня это не касается, и сменил тему.

– Кстати, Орло, – спросил я, – а как ты здесь оказался?

– Ты что, не слушал меня? Я пришел поговорить с Куком.

– Я спрашиваю: как случилось, что ты свалился в бассейн?

– Я не знал, что тут бассейн.

– Мне показалось, ты бежал со всех ног. Из-за чего была такая спешка?

– На меня напала собака, и я от нее убегал.

– Здоровый такой пес со стоячими ушами?

– Да. Ты его знаешь?

– Мы знакомы. Но он вовсе не собирался на тебя нападать.

– Он на меня прыгнул.

– Это чисто дружеский жест, он на всех прыгает. Такая манера выражать свое расположение.

Орло с облегчением глубоко вздохнул. Он вздохнул бы еще глубже, если бы не потерял равновесие и не исчез под водой. Я пошарил в воде и вытащил его на поверхность. Он поблагодарил.

– Рад помочь, – откликнулся я.

– Берти, у меня отлегло от сердца. Я все думал, как мне невредимым добраться до гостиницы.

– Могу подвезти.

– Нет, спасибо, не надо. Теперь, когда ты раскрыл мне глаза начистоту намерений этого пса, я, пожалуй, пойду пешком. А то еще простужусь. Кстати, Берти, объясни мне одну вещь. Что ты-то здесь делаешь?

– Так, бродил по окрестностям.

– Я страшно удивился, что ты плаваешь в бассейне.

– Ничего странного, Орло. Просто захотелось освежиться, только и всего.

– Ясно. Что ж, спокойной ночи, Берти.

– Спокойной ночи, Орло.

– Я могу быть уверенным, что у тебя точная информация относительно этого пса?

– Вполне, Орло. Прекрасна жизнь его, и все стихии соединились в нем как надо [114], – припомнил я изречение Дживса.

Когда я вылез из бассейна и направился туда, где оставил автомобиль, с меня ручьями стекала вода, но сердце в груди радостно пело. Разумеется, ему следовало еще и обливаться кровью из-за жалости к Орло, поскольку я понимал, как не скоро он обзаведется теми красивыми вещами, о которых мечтает. Впрочем, ликование по случаю того, что я отделался от кошки, почти не оставляло места для сочувствия бедам ближних. Каюсь, я печалился об Орло не больше, чем он о бедном пролетариате.

На фронте Кука воцарилось спокойствие. Генри и его соратник не подавали признаков жизни. Пес, пообщавшись с Орло, где-то свернулся калачиком и заснул сладким сном.

Я быстро ехал по дороге. Песня, звучавшая в моем сердце, достигла фортиссимо, когда я вылез из машины у дверей «Укромного уголка», и сразу же с хрипом оборвалась. Что-то мягкое и пушистое потерлось о мои ноги. Я посмотрел вниз и увидел знакомый силуэт кошки.

18

Спал я, что называется, урывками – надо уточнить у Дживса, правильно ли я выбрал слово. Вертелся, крутился, будто балетный танцовщик, и это неудивительно, ведь я был зажат «жестокими тисками обстоятельств» [115], как говорит в таких случаях Дживс. На сей раз их хватка оказалась особенно жестокой, нечего было и пытаться вырваться каким-нибудь простым способом, например, отплыть в кругосветное путешествие и отсутствовать до тех пор, пока гроза не минует.

Разумеется, у меня был выбор, я мог выйти из игры, остаться в стороне от всей этой кошачьей истории и никогда больше не видеть проклятой зверюги. Но каковы были бы последствия? Полковник Брискоу не выставил бы Симлу на бега, а значит, любимая тетя проиграла бы всю свою наличность, и для покрытия дефицита ей пришлось бы обратиться к дяде Тому, а значит, у того прекратилось бы выделение желудочного сока, и, может быть, надолго, а значит, из вечера в вечер он отодвигал бы от себя тарелку нетронутой, а значит, Анатоль, вспыльчивый, как все гении, не стерпев оскорбления, подал бы в отставку Одним словом, повсюду гибель, разорение, тоска.

Само собой разумеется, – полагаю, это не нуждается в доказательствах, – я обязан был вмешаться, ведь рыцарство – вторая натура Вустеров. Какими бы опасностями это ни грозило, но, так или иначе, кошку необходимо было доставить в некий пункт, откуда она уже сама найдет дорогу в свою штаб-квартиру. Спрашивается, кто взял бы на себя эту миссию? Билли Грэхем дал ясно понять, что никакой кошелек с золотом, даже самый увесистый, не подвигнет его приблизиться к такому зловещему месту, как Эгсфорд-Корт. Дживс официально заявил о своем неучастии. Тетя Далия, к сожалению, не годилась, поскольку не могла передвигаться так, чтобы под ее стопами не трещали ветки.

Значит, оставался один Бертрам. О том, чтобы заявить nolle prosequi, не могло быть и речи, поскольку в таком случае, вне всякого сомнения, он долго не сможет воздавать должное кулинарным шедеврам Анатоля.

Не мудрено, что я пребывал в глубочайшем унынии, когда, перейдя улицу, направился в «Гуся и кузнечика» с намерением позавтракать. Обыкновенно я завтракаю несколько позже, не в половине седьмого утра, но я бодрствовал с четырех часов и был уже не в силах терпеть муки голода.

Я не сомневался, что завтракать буду в полном одиночестве. Каково же было мое удивление, когда я увидел за столиком Орло, уплетавшего яичницу с беконом. Уму непостижимо, зачем он выполз на белый свет в такую рань. Спору нет, наблюдатели за птицами обычно нарушают нормальный распорядок дня, но даже если у него была назначена встреча с певуном Кларксона, естественно было бы выбрать время где-то ближе к обеду.

– Привет, Берти, – сказал он. – Рад тебя видеть.

– Рановато поднялся, Орло.

– Немного раньше обычного. Не хочется заставлять Ванессу ждать.

– Ты пригласил ее к завтраку?

– Нет, она позавтракает без меня. Мы договорились встретиться в половине восьмого. Конечно, она может опоздать. Все зависит от того, как быстро она найдет ключи от гаража.

– Зачем ей ключи от гаража?

– Чтобы вывести «бентли».

– Для чего ей понадобился «бентли»?

– Дорогой мой Берти, нам же нужно какое-то средство передвижения, чтобы бежать.

– Бежать?

– Мне следовало раньше объяснить тебе. Да, мы решили бежать, и, слава Богу, сегодня выдался прекрасный денек. А вот и твоя яичница. Ешь, тебе понравится. В «Гусе и кузнечике» подают превосходные яйца. Видно, их несут счастливые куры.