Запасной выход, стр. 18

– Его ограбили? – спросила я, как только всхлипы стали раздаваться реже.

Ксения громко вздохнула и сдавленно ответила:

– А что у него брать? Только часы могли содрать, но не убивают ведь из-за одних часов!

– А как это случилось?

– Ударили по голове, так мне сказали… Меня спрашивали: может, он куда-то собирался, кого-то подвозил… Я назвала тебя. Ты, может, видела его последней!

По ее голосу я поняла, что она опять близка к истерике, и торопливо сказала:

– Ксения, я клянусь, что когда он расстался со мной, то был жив! Я видела, как он уехал! И у меня даже есть свидетель!

Я вспомнила о Шурочке, которая наблюдала из окна подъезда наш прощальный поцелуй в щеку. И невольно дотронулась до щеки, будто стирала это прикосновение.

– Да что ты, я же не говорю, что ты убила, – прерывисто вздохнула Ксения. – Он сам, дурак, виноват! Был на Ленинградском шоссе – значит, отправился на свою дачу! А кого он там посадил по дороге – один Бог видел! Может, вообще девку на обочине снял, это было бы не ново! Господи, как же я от него устала!

И вряд ли осознавая абсурд своих слов, обращенных к мертвому, Ксения опять заплакала.

ГЛАВА 5

Я плохо помню, чем занималась после того, как положила трубку. Кажется, разбирала пакет с купленными по дороге домой продуктами. Я все-таки решила немного приготовиться к надвигающемуся празднику и угробила на это почти все оставшиеся деньги. Даже купила раскидистую еловую ветку с десятком крупных шишек. Кажется, уложив продукты в холодильник, я принялась искать, где у нас с Женей припрятаны новогодние украшения. А потом, достав с антресолей кучу коробок с барахлом, бросила все это на пол в прихожей и уселась на корточки у стены.

Телефон молчал. Никто не желал мне звонить и выяснять, являюсь ли я последней, кто вчера видел Ивана живым. Я, наивная, полагала, что мне позвонят сразу же, и добросовестно пыталась восстановить в памяти все детали нашей встречи. Первой и последней. А потом, незаметно для себя, стала думать совсем о другом. Мне подумалось, что если бы я все-таки пригласила Ивана на чай – как следует пригласила – всего этого могло и не случиться. Но я ведь испугалась за свою драгоценную независимость – как же, а вдруг парень начнет делать мне какие-то авансы! Особенно повлиял на мое решение его прощальный поцелуй. Я не привыкла к такой простоте отношений. А пугаться было нечего…

И конечно, меня начала мучить совесть. Эти вечные «если бы, да кабы»… И ничего не помогало, хотя я внушала себе, что это чаепитие все равно состоялось бы при Шурочке. И тогда она узнала бы всю правду, о том, что Женя здесь больше не живет… Хотя… Может, она уже знает? Ведь она пригрозила, что поедет к брату в магазин.

Я заставила себя встать и подойти к телефону. Открыла блокнот, набрала номер магазина. Попросила позвать к телефону Евгения Зотова.

– Он занят, – нелюбезно ответили мне через несколько минут.

– Пожалуйста, передайте ему, чтобы срочно позвонил Наде, – попросила я и добавила: – Это в самом деле срочно.

И стала ждать, пытаясь как-то отвлечься, доставая из коробки елочные украшения. Мы с Женей встречали Новый год всего два раза и оба раза наряжали елку самодельными игрушками. Я привыкла к этому с детства и считала, что только такой наряд на елке принесет в дом счастье. Уже за месяц до Нового года я шила звезды из блестящей цветной тесьмы, делала фонарики из старых бусин и шелковой бахромы… Получалось здорово. Женя тоже мастерил украшения, очень оригинальные. У его бабушки было несколько старинных будильников в жутком виде и нерабочем состоянии. Он их выпросил, когда был еще подростком, и тогда же разобрал на детали. И теперь увешивал елку этими деталями – бронзовыми зубчатыми колесами, пружинами, стрелками… Мне это очень нравилось – во-первых, красиво, во-вторых, символично. Все-таки в полночь начиналось новое время. Теперь, когда я достала все эти самодельные игрушки, у меня возникли сомнения. Вешать их на елку вместе или ограничиться собственными творениями? Пока я раздумывала, зазвонил телефон.

Это был Женя. В каком настроении – по голосу не определишь, так как он говорил очень сдержанно. Телефон стоял у заведующей, и хотя та, в общем, была довольно терпимой дамой, свой кабинет из деликатности не покидала.

– Случилось что-нибудь? – спросил он. Не похоже было, что Женя очень беспокоится.

– Кое-что, – сдержанно, в тон ему ответила я. – Твой друг погиб.

Я услышала тихий, долгий выдох. Потом – пауза. И наконец, все так же спокойно, он спросил:

– Кто именно?

– Иван.

– Кто?!

О, наконец-то его прорвало! Он крикнул так, что я невольно отвела трубку подальше от уха.

– Иван, твой приятель, – повторила я. – Его убили.

– Не может быть, откуда ты это взяла?!

– Мне его подружка сообщила. А сама она узнала где-то час назад. И теперь со мной будет беседовать милиция.

– Постой-постой, – я слышала, как у него садится от волнения голос. – Ты здесь при чем? Как это случилось?

Я объяснила ему ситуацию. Женя, окончательно перестав стесняться в выражениях, закричал:

– Блин, ну теперь ты понимаешь, что нечего всюду совать свой нос?! Если бы ты не заявилась вчера в студию, тебя бы никто не тряс!

Я возмутилась:

– Никто меня и не трясет! Я милиции не боюсь, ведь я простой свидетель! И кстати, у меня тоже есть свидетель, что мы с Иваном расстались у подъезда и он уехал от меня живой!

– Кто же это? Бабушка-соседка?

– Твоя сестра! – выпалила я. – Она ждала меня в подъезде и все видела в окно!

Он умолк. Где-то на заднем плане я расслышала недовольный женский голос. Видимо, заведующей не нравилось, что по служебному телефону ведут столь эмоциональные личные разговоры. Женя быстро извинился, явно не передо мной, и заговорил тише:

– Ты хочешь сказать, Шура вчера приезжала к тебе?

– А ты не знал? Она и к тебе собиралась, чтобы узнать, разбежались мы или нет.

– Ты проговорилась?

– Она сама догадывается. Это нелегко скрыть.

Женя вздохнул и еще раз извинился – видимо, заведующая окончательно потеряла терпение.

– Послушай, Надя, – быстро произнес он. – Сиди дома, никуда не выходи. И если будут звонить, трубку не бери!

– Но почему?

– Я приеду, и мы все обсудим, – отрезал он. – Дождись меня, слышишь?

– Да что обсудим? – удивилась я, но он первый повесил трубку. Перезвонить я не решилась, во второй раз его точно не пригласили бы к телефону.

– Черт! – сказала я, неизвестно кому, и стукнула кулаком по дивану. Что-то больно кольнуло меня в ребро ладони. Я обнаружила, что ударила прямо по большой часовой стрелке – красивой узорной стрелке, которая когда-то отмеряла минуты. На коже выступила бусинка крови, я машинально ее слизнула. Совсем как в детстве, когда ненавидишь йод, перекись и пластырь и думаешь, что никогда не станешь взрослым. Время мне отомстило.

Я так и не нарядила в тот вечер свою еловую ветку. У меня все из рук валилось после этого разговора. Я только поставила ее в воду, в большую керамическую вазу, и через некоторое время меня стали пугать сухие, отчетливые щелчки. Это, чешуйка за чешуйкой, в тепле стали раскрываться шишки.

Поужинала я всухомятку, готовить не хотелось. Потом сварила себе кофе, поставила первый попавшийся под руку диск из Жениной коллекции. И тут же выключила музыку. Я чувствовала себя такой же потерянной, как и в первые дни исчезновения Жени. А может быть, еще хуже. Да, теперь мы общаемся… Но я все меньше его узнаю. Я перестала его понимать, а он отказывается давать объяснения. Это было ужасно. Уж лучше бы я не ходила в музыкальный магазин, не звонила Ивану. В конце концов, я бы как-нибудь перетерпела все это. Я бы справилась…

Я не отнеслась слишком серьезно к запрету Жени выходить из дома и не брать трубку. Скорее всего, он все преувеличил и всерьез решил, что у милиции будут ко мне какие-то претензии. Можно было даже радоваться, что Женя так за меня испугался…