Золотая клетка, стр. 71

— А я был тогда вместе с ними. Мы втроем пришли из казино отметить мой выигрыш. Но я ушел от Инны раньше и что у них там дальше было не знаю.

Помолчал и для убедительности добавил:

— Думаю, у Алика, то есть у Альберта Лещука, были с ней свои счеты. Я ведь недавно сел на иглу, — пояснил он с деланной откровенностью. — А они колются давно и к тому же бывшие любовники.

Однако главный козырь следователя поставил Кирилла в тупик.

— Объясните тогда, откуда у Лещука такая крупная сумма валюты, — в самом конце допроса с безразличным видом произнес следователь. — Он утверждает, что это ваша плата за убийство Петра Юсупова.

— Врет, мерзавец! Думаю, это его накопления, — с деланным возмущением возразил Кирилл. — Сами посудите: какой киллер из этого мозгляка? Он попасть с двух шагов в цель не смог! — презрительно скривил он губы. — У него был личный мотив убить Петьку Юсупова.

— Вот как? — победно усмехнулся следователь. — А мне сдается, Лещук говорит правду и деньги им получены от вас!

На этот раз присущая ему сообразительность изменила Кириллу.

— Помилуйте, откуда у меня такие деньги? — с негодованием воскликнул он, не почувствовав подвоха. — Я еле уговорил Алика взять в счет долга пистолет и патроны!

— Не надо лукавить! решив, что настала пора, повысил голос следователь. Нам все известно, Слепнев: кому и за сколько вы продали то, что украли у своей матери. Кончайте ломать комедию!

— Но у Алика не мои деньги! — отчаянно взвизгнул Кирилл, хотя уже осознал, что пойман с поличным.

— Неужели? — пригвоздил его презрительным взглядом следователь. Откуда же на них отпечатки ваших пальцев?

Это доконало Кирилла, и он поник головой — все потеряно… Его силы иссякли; протокол допроса он подписал без возражений. Вернувшись в камеру предварительного заключения, ничком повалился на койку и предался мрачным размышлениям.

Почти всю ночь Кирилл провел без сна, думая об ожидающей его участи с безысходным отчаянием. Теперь уже нет сомнения — его посадят. Заключения в общей камере с уголовниками он не вынесет. Его непременно «опустят», а потом начнутся такие жуткие издевательства, что и жизни рад не будешь…

Зная свой несносный, трусливый характер и то, как в колониях относятся к «мокрушникам», Кирилл не сомневался, что именно так все произойдет; не видя иного выхода, решил предпочесть смерть бесконечным страданиям. Как ни парадоксально, но когда думал, кто мог бы ему в этом поспособствовать, мысли его вновь обратились к Петру. Дождавшись, когда в камеру принесут завтрак, напустил на себя важный вид и шепнул охраннику:

— Хорошо заработаешь, если передашь на волю мою записку. Мне нужны бумага и карандаш.

Безусловно, строжайше запрещено, но тюремщики издавна пользуются таким приработком. Прошло не более четверти часа, как окошко приоткрылось, и на пол упали лист бумаги и шариковая ручка. Кирилл мгновенно подскочил к двери и услышал тихое предупреждение:

— Через полчаса вернусь. Чтоб было готово!

Подобрав принесенное, он не мешкая стал сочинять записку Петру. Вот что у него получилось:

«Дорогой Петя! Прощай навсегда! Меня оклеветали, но ничего уже не изменишь. Мерзавец Алик, чтобы уменьшить свою вину, прикинулся исполнителем чужой воли и так подтасовал факты, что мне не миновать тюрьмы.

Остается взывать к твоей логике! Ну сам посуди: зачем мне желать смерти Инны — моей подруги детства? И для чего «заказывать» этому подонку, чтобы тебя убил, когда ты — единственный, кто помог нам с матерью в трудном положении, в котором мы оказались?

Поэтому прошу тебя ничему не верить и обращаюсь с последней просьбой: передай с человеком, который доставит эту записку, поясной ремень для меня и две сотни зеленых, чтобы расплатиться за услуги. Больше уже я тебя никогда не побеспокою! Моя жизнь не удалась, и, если меня осудят, я не вынесу позора и унижений тюрьмы.

У тебя благородная натура, и ты должен меня понять!

Кирилл».

Написал на обороте адрес и телефон офиса Петра и с нетерпением стал ждать своего почтальона. Охранник добросовестно выполнил поручение, — в тот же день доставил записку.

В очередной раз Петра ошеломила непредсказуемость бывшего друга. Его держали в курсе следствия, и он знал, что вина Кирилла установлена. Не понимал он в силу благородства души поведения негодяя — и потому не мог, не хотел верить очевидным фактам. Опять его обманула фальшивая логика изобретательного хитреца; гонец ждет в проходной ответа… После секундного колебания он решил выполнить просьбу — да простит его Бог. Что ж, пусть судьба разберется и поставит точку. Юленьку не вернуть, а Кира ожидает скверный конец — достаточно суровая кара за его грязные дела.

Вложил в конверт две купюры по сто долларов, снял с себя поясной ремень, все это тщательно упаковал в пакет и вызвал секретаршу.

— Передайте это человеку, который ждет в проходной!

Петр догадался, конечно, для чего преступнику понадобился ремень, и сожалел, о его неудачной жизни и том горе, которое предстоит пережить Любови Семеновне, — не знал еще, что ее поместили в психиатрическую лечебницу.

Охранник выполнил свою миссию до конца — сумел незаметно передать все арестанту, за что получил от него вторую сотню баксов. А тот, осознав, что теперь в его воле осуществить задуманное, окончательно впал в мрачную меланхолию.

Он ощущал потребность в принятии очередной дозы наркотика — привык уже, — и мысль, что в тюрьме это исключено, его убивала. Вдобавок представил себе картину: в грязной камере гориллы уголовники, заголив ему зад и нагнув, по очереди превращают его в педераста… Взвыл от стыда и боли — будто это происходило на самом деле.

— Нет, до такого не дойду! Лучше смерть! — набравшись решимости, пробормотал он.

Достал ремень, сделал петлю у себя на шее, вытянулся на койке и привязал другой его конец к спинке. Такой способ самоубийства ему был известен из литературы.

Однако мысль — вот он уходит из жизни, а ненавистный Петька благоденствует — невыносима… Решимость его ослабла, и в извращенном мозгу возникла новая идея: написать предсмертную записку и обвинить Петра Юсупова, что побудил его покончить с собой. Пусть его к следователям потаскают! Да и молва пойдет, деловая репутация пострадает…

Задуманная гадость приободрила, придала сил; позабыв, что у него на шее удавка, Кирилл сделал резкое движение, чтобы встать с койки, потерял равновесие и свалился на пол… Узкий ремешок затянулся мгновенно… «Какой бездарный конец…» — последнее, что мелькнуло в его угасающем сознании.

Глава 40. Семейный совет

В солнечный майский день, сразу после праздника Победы, в Москву из Германии приехали Яневич с Анфисой Васильевной. Она после операции тоже почти месяц пролежала в клинике, сначала из-за осложнения, а потом помогая ухаживать за сестрой. К счастью, операция прошла успешно и Раиса Васильевна быстро шла на поправку; через месяц ее обещали выписать.

Летать Лев Ефимович не любил, — приехали в воскресенье, берлинским поездом; на Белорусском вокзале их встретило все семейство Юсуповых, включая маленьких Оленьку и Надю: девочки упросили взрослых взять их с собой, благо в просторном лимузине места хватало всем.

Настроение у прибывших было, естественно, лучше, чем при отъезде, но остановиться на квартире у Зубовской, несмотря на материальный выигрыш, они не захотели.

— Слишком тяжки связанные с ней воспоминания. А с деньгами у меня пока, слава богу, без проблем, — объяснил по дороге с вокзала Яневич — он забронировал номера в «Метрополе». — Теперь у нас нет стимула наращивать капитал.

Грустно посмотрел на несостоявшихся родственников.

— Да, и пробудем мы здесь с Фисой дня два, не больше. Сегодня днем сделаем необходимые покупки, оплачу за полгода все услуги на кладбище. Вечером в нашем ресторане устроим сороковины. А уже завтра — в Барнаул.