Кафка на пляже, стр. 74
Наката проснулся, когда еще не было пяти, и увидел рядом камень.
Глава 31
Во втором часу я приготовил кофе и понес его на второй этаж. Дверь в кабинет Саэки-сан, как всегда, была открыта. Женщина стояла, опершись одной рукой о подоконник, и задумчиво смотрела в окно. Другая рука непроизвольно теребила пуговицу на блузке. Стол был пуст – ни ручки, ни бумаги. Я поставил на него чашку. Небо затягивали редкие облака; птичьи голоса стихли.
Увидев меня, Саэки-сан, будто стряхивая оцепенение, отошла от окна, села за стол и сделала глоток кофе. Потом, как и накануне, предложила мне присесть. Я устроился на том же стуле. Нас разделял стол; она пила кофе, а я смотрел на нее. Помнит она хоть что-то из того, что произошло минувшей ночью? Я не мог ответить на этот вопрос. Глядя на нее, можно было подумать что угодно: она знает все или она не знает ничего. Я представил ее обнаженное тело. Вспомнил, что чувствовал, прикасаясь к нему. Но ее ли это было тело? Этой Саэки-сан? Точно я этого не знал. Хотя тогда у меня не было ни малейших сомнений.
На Саэки-сан была блестящая бледно-зеленая блузка и узкая бежевая юбка. Шею украшала тонкая серебряная цепочка. Очень шикарная. Саэки-сан сцепила на столе пальцы – красивые и тонкие, будто изготовленные искусным мастером.
– Ну как тебе эти места? Нравятся? – поинтересовалась она.
– Вы Такамацу имеете в виду?
– Да.
– Не знаю. Я пока почти ничего здесь не видел. Разве что эту библиотеку, тренажерный зал, вокзал, гостиницу… Вот и все, пожалуй.
– Не скучаешь?
Я покачал головой:
– Даже не знаю… Честно говоря, некогда скучать, а город… он, в общем-то, как все… А вы считаете, здесь скучно?
Она чуть пожала плечами:
– Считала. По крайней мере, в молодости. Уехать отсюда хотела. Думала: уеду в другое место, там интереснее будет, встречу интересных людей.
– Интересных людей? Саэки-сан покачала головой:
– Молодая была. Молодежь всегда так думает. А ты?
– Я – нет. Я ничего особо интересного не ждал. Просто захотелось уехать. Не мог больше там оставаться.
– Там?
– Там – это Ногата, район Накано. Место, где я вырос.
В глазах Саэки-сан мелькнула тень. А может, мне только показалось.
– То есть тебя не очень волновало, куда ехать? – спросила она.
– Не очень. Думал: не уеду – мне конец. Потому и уехал.
Она как-то очень пытливо взглянула на свои руки, сложенные на столе, и тихо сказала:
– Я тоже так думала, когда в двадцать лет уехала отсюда. Казалось, жить больше не смогу, если не уеду. Была твердо уверена, что больше здесь не появлюсь. Что могу вернуться – такого и в мыслях не было. Но так получилось, что пришлось. Вернуться к тому, с чего начала.
Саэки-сан обернулась и посмотрела в окно. Те же облака на небе. Без изменений. И ни ветерка. Полная статика за окном, как в пейзажной декорации на съемочной площадке.
– В жизни всякое бывает, – заметила Саэки-сан.
– То есть вы хотите сказать, что я туда еще вернусь?
– Кто знает? Это твое дело – и вообще до этого еще далеко. Но для человека очень важно, где он родился и где умрет. Место рождения мы, разумеется, не выбираем, а вот где умереть – тут все-таки выбор какой-то есть.
Она говорила тихо, все так же глядя в окно. Словно разговаривала с кем-то невидимым. Наконец обернулась ко мне, как будто вспомнила:
– Почему я тебе об этом рассказываю?
– Потому что я – человек посторонний, с этим местом никак не связан. Потом – разница в возрасте… – предположил я.
– Да, наверное, – согласилась она.
Наступила пауза, секунд двадцать-тридцать; мы думали каждый о своем. Саэки-сан взяла чашку с кофе и сделала глоток.
Я набрался смелости и нарушил молчание:
– Саэки-сан, я тоже должен рассказать вам кое о чем.
Она посмотрела на меня и улыбнулась:
– Обмен секретами, да?
– Да у меня не секрет. Просто догадка. Теория.
– Теория? – переспросила Саэки-сан. – Ты теорию хочешь мне рассказать?
– Да.
– Интересно.
– В продолжение того, что вы только что говорили… Что же, вы сюда умирать вернулись?
На ее губах появилась мягкая улыбка, напомнившая мне серебристый месяц в предрассветный час.
– Может быть, и так. Хотя если посмотреть на жизнь, как она проходит – день за днем, – то большой разницы нет. Что жить, что умереть… Примерно одно и то же.
– Вы умереть хотите, Саэки-сан?
– Как тебе сказать… Я и сама толком не знаю.
– А вот моему отцу хотелось умереть.
– Твой отец умер?
– Недавно, – сказал я. – Совсем недавно.
– Почему же ему хотелось умереть?
Я сделал глубокий вдох.
– Я никак не мог понять, почему. Но теперь понял. Приехал сюда и понял.
– И в чем же причина?
– Я думаю, отец вас любил, но вернуть обратно оказался не в состоянии. Так и не смог вами завладеть по-настоящему, как ни старался. И он это понимал, и поэтому хотел умереть. И не просто так, а от руки своего и вашего сына, то есть от моей. Хотел, чтобы я его убил. И еще у него было такое желание, чтобы я переспал с вами и с сестрой. Вот чего он мне напророчил, проклял меня. Теперь это сидит в моем теле, как программа…
Саэки-сан поставила чашку на блюдце. Посуда звякнула, но как-то очень безразлично. Ее глаза смотрели прямо на меня. Смотрели на меня, а видели перед собой пустоту.
– Разве я была знакома с твоим отцом?
Я покачал головой:
– Я же уже говорил – это теория.
Саэки-сан сложила руки на столе, все еще продолжая улыбаться – правда, едва заметно.
– По твоей теории выходит, что я – твоя мать.
– Верно, – подтвердил я. – Вы жили с отцом, родился я, а потом вы меня оставили и ушли. Летом, мне тогда как раз четыре года исполнилось.
– Такая, выходит, у тебя теория?
Я кивнул.
– Так вот почему ты вчера спрашивал, есть ли у меня дети.
Я кивнул опять.
– А я сказала, что не могу дать ответа. Ни «да», ни «нет».
– Да.
– Значит, ты еще придерживаешься своей теории?
Еще кивок.
– Придерживаюсь.
– Поэтому… а как умер твой отец?
– Его убили.
– Не ты, надеюсь?
– Не я. Я ни при чем. И вообще, у меня алиби.
– А говоришь об этом как-то неуверенно.
Я покачал головой.
– Да, может быть.
Саэки-сан снова взяла чашку и, не замечая вкуса, отпила маленький глоток.
– Почему же отец тебя проклял?
– По всей вероятности, он хотел навязать мне свои желания, – предположил я.
– Иначе говоря, чтобы ты хотел меня?
– Да.
Саэки-сан заглянула в чашку с кофе, которую держала в руке, и подняла голову на меня.
– И ты… хочешь?
Я резко кивнул. Она закрыла глаза, и я долго не сводил глаз с ее сомкнутых век. Мой взгляд проникал сквозь них, и мы с ней видели одну и ту же темноту, в которой всплывали и исчезали причудливые узоры. Наконец она медленно открыла глаза.
– То есть выходит прямо по твоей теории?
– Теория здесь ни при чем. Я вас хочу, а это уже за рамками теории.
– Ты хочешь со мной любовью заниматься, что ли?
Я кивнул.
Саэки-сан прищурилась, будто что-то слепило ей глаза.
– А у тебя уже такое было с кем-то?
Я кивнул еще раз и подумал: «Прошлой ночью. С вами ». Но разве я мог сказать об этом вслух? Она же ничего не помнит.
Женщина вздохнула.
– Но ты же понимаешь… Тебе пятнадцать лет, а мне уже за пятьдесят.
– Все не так просто. Дело не в возрасте. Я знаю вас пятнадцатилетней девчонкой. И влюбился в пятнадцатилетнюю. Без памяти. И уже через нее полюбил вас. Эта девчонка и сейчас с вами. Спит внутри вас. Но когда засыпаете вы, она просыпается. Мне все это видно.
Саэки-сан снова закрыла глаза. Веки ее еле заметно подрагивали.
– Я вас люблю, и это очень важно. Вы тоже должны это понять.
Она сделала глубокий вдох – как человек, вынырнувший из глубины на поверхность. Искала слова. И не находила.