Братство Конца, стр. 8

Они мирно спали.

Глава третья

Я не стал будить этих бедолаг, сраженных слабоалкогольным напитком. Право слово, было не до них. Передо мной стояло два непонятных явления, и мне необходимо было обдумать их в спокойной обстановке. И в число названных мною непонятных явлений не входило зеленое солнце и оранжевые небеса, продолжавшие радовать мой взор необычностью и сочностью своей окраски. Честно говоря, мне было и не до них тоже. Первое, что меня интересовало, это игра, в которую играли наши гостеприимные хозяева. Очень мне хотелось разобраться в ее литературной первооснове. И второе – то, что я услышал за столом в организованной хозяевами пивнушке. Причем меня интересовал и смысл услышанного и физическая основа самого примененного мной метода подслушивания. Если, конечно, все это не было моей новой слуховой галлюцинацией!

Так что я оставил своих спутников спокойно отдыхать, а сам, еще раз оглядевшись, направился к слуховому окошку, выходившему, по моим расчетам, в сторону деревенской улицы. Окошко было совсем маленьким и малоподходящим для моих целей, поскольку его затягивало не стекло и не слюда, а какая-то толстая желтоватая пленка. Когда я покорябал ее ногтем, она отозвалась на манер обычной фанеры.

Но к моему несказанному удовольствию, оконце открывалось, так что спустя уже несколько минут я вовсю любовался открывшимся мне с высоты чердака пейзажем. И пейзаж этот был идиллически спокойным.

Поселяне разбрелись от нашего плетня по всей деревушке и, как это ни покажется странным, занялись самыми настоящими сельскохозяйственными делами. Четверо мужиков, усевшись в запряженную понурой лошадью телегу и уложив туда же несколько кос, отправились по дороге в сторону, противоположную той, откуда мы пришли. На огородах, разбитых позади хаток, появилось несколько согбенных женских фигур, а группа из десятка женщин, погромыхивая пустыми ведрами, отправилась в сторону небольшого леска, на опушке которого я заметил стадо коров.

В общем, местное население было мало похоже на горожан, проводящих свой отдых в гуще ролевой игры. Но с другой стороны, они настолько не были похожи на знакомых мне подмосковных колхозников, что принять их за настоящих крестьян я ну никак не мог. Тем более, что рядом с ближней хаткой маячил боевой жеребец Портяты, а сам дружинник во всей красе своего явно средневекового наряда стоял рядом и оживленно беседовал с каким-то неизвестно откуда появившимся низеньким мужичком, наряженным в точную копию монашеской рясы.

Беседовали они чрезвычайно оживленно. Было видно, что физиономия у Портяты приняла свекольный оттенок, так он орал на собеседника. А тот, не обращая внимания на ругань воина, что-то убедительно ему втолковывал, вовсю размахивая черными рукавами.

И снова во мне проснулось раздражение от того, что я не имел возможности их услышать. А услышать очень хотелось.

«Вот и случай удостовериться, что за столом у меня была не галлюцинация, – довольно подумал я, и тут же пришла другая, несколько растерянная мысль: – А как, собственно, я это сделал в первый раз?»

У меня возникло стойкое чувство, что перед тем, как услышать разговор поселян, я что-то такое сделал. Вот только что?! Этого я совершенно не помнил!

Раздраженно ловя ускользающее воспоминание о собственных действиях, я по давнишней привычке щелкнул пальцами правой руки, и тут же в голове всплыло: «Я же щелкнул пальцами!»

И тут я замер буквально с открытым ртом, уставившись на собственные пальцы. Получалось, что мне надо было просто ими пощелкать и все!

Я медленно задавил в себе удивление и… щелкнул пальцами.

И ничего не произошло.

Я щелкнул еще раз. Ровно с тем же успехом.

«Ну что ж, значит, это была галлюцинация!» – с непонятным облегчением подумал я. И снова перевел взгляд на спорящих возле хатки мужиков. Ах как мне надо было послушать их диспут! Они наверняка обсуждали наше появление, а возможно, и дальнейшие ходы в своей игре. Я прекрасно видел их разгоряченные лица, различал энергичные и порой не совсем приличные жесты. Приглядевшись, я мог даже разобрать их артикуляцию. Но слышать я их не мог! И тут я с досадой снова щелкнул пальцами!.. В моей голове словно повернули выключатель, и тут же раздались голоса:

– …еще раз объясняю, господин Мал отправился в замок. Вот он вернется, с ним и разговаривай! – приокивая, гудел густой баритон Портяты.

Ему тут же ответил противный высокий, повизгивающий фальцет:

– Эти четверо нечестивцев, поминающих вслух демонов, подлежат епископскому суду и должны предстать пред его святостью Епископом! Он будет их судить, а светская власть должна смириться и принять его суд! Немедленно передай мне всех четверых и обеспечь их охрану в дороге!

– Еще и охрану тебе! – усмехнулся Портята. Его тон неожиданно стал спокойным и даже насмешливым. – А на руках тебя к его святости доставить не надо?!

– Смеешься, нечестивец! – взвизгнул монах. – Я посмотрю, как ты будешь смеяться, когда Епископ наложит на тебя проклятое заклятие!

– Да пусть он себе это заклятие под сутану засунет! – Портята сопроводил данное предложение весьма откровенным жестом. – А если ему не нравится, как я себя веду, пусть Великому Качею жалуется и на него же свое заклятие накладывает! Я выполняю волю своего господина и мой господин принимает на себя мои грехи!

– Отдай нечестивцев, нечестивец!!! – заверещал монах. – Они – добыча Храма!!!

– Ты, монах, знаешь, что Храм – пастырь человеков?! – сурово проокал в ответ Портята.

– А значит, и твой пастырь! – визгливо ответствовал монах.

– Так вот, среди тех четверых, о которых мы спорим, людей-то нет! – усмешливо ответил дружинник. – Одна сумеречная эльфийка, один мохноногий хоббит, один шерстнатый тролль и один древний чародей. Чародей настолько древний, что даже пива не пьет!

– Кто-кто?.. – оторопело переспросил монашек. – Эльфи… Хоббот… Торль… Что за имена такие?!

– Это они сами себя так называют… – снова усмехнулся Портята. – Теперь сам видишь, что не под храмовой дланью эти четверо ходят!

– Но если это не люди, тогда их тем более надо в Храм! – непоследовательно завопил монашек. – Ведь нелюди призраку без надобности!

– Тебе откуда знать, кто призраку в надобность, а кто без надобности? – сурово поинтересовался Портята. – Али ты с ним на короткой ноге и он сам тебе об этом поведал?!

Монах после этих слов явно растерялся, это было видно по суетливому сглатыванию и явному недостатку встречных аргументов. Черноризец молчал, нервно перетоптывая на месте и облизывая яркие, как у вампира, губы.

Портята несколько секунд подождал, не скажет ли монах еще что-нибудь, а потом закончил спор:

– Все, храмовник, отвали, некогда мне с тобой лясы точить! Вот господин Мал вернется, попробуй с ним поспорить! А у меня – дела!

После этого Портята повернулся и быстро пошагал вдоль дороги к околице деревеньки.

Монашек несколько секунд смотрел ему вслед, а когда дружинник скрылся за росшим на обочине улицы кустом, воровато огляделся, подобрал полы рясы и, перемахнув через плетень, порысил в сторону нашего сеновала. Двигался он странными короткими перебежками, низко пригнувшись и петляя по саду, словно сад этот находился под артобстрелом. Тем не менее очень скоро его черная сутана исчезла из поля моего зрения – монашек нырнул под наш чердак.

Несколько мгновений все было тихо, а затем закрытый люк как-то всхлипнул и словно нехотя начал приподниматься. Оторвавшись от пола на несколько сантиметров, край люка остановился и завис, будто бы раздумывая, не проще ли будет лечь на прежнее место. Однако я, одним прыжком подскочив к образовавшемуся отверстию, ухватился за приподнявшуюся створку и потащил ее вверх.