Правила игры, стр. 101
Нужно предпринять какое-нибудь спасительное…
Не додумал. Кто-то толкнул его коня, и верный Джергил уже навис над обидчиком карающим мечом, крича и взмахивая руками. Потом накатило нечто совсем уж необычное, совсем не отсюда, не из этих мест, не из этой жизни, вообще… Одним словом, не отсюда. Голос. И что-то… Но край памяти, как падающая штора, отсек все потустороннее, оставшееся там, а здесь уже кричали. «Вставайте, Пресветлый, вставайте!» И…
ДЕНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ(наверняка)
Я наконец вырвался из того липкого кошмара, в котором пребывал последние… сколько часов? Задыхаясь, утер непослушной ладонью потное лицо. Посмотрел на тусклый свет фонарика. Он ведь был зажжен все это время! Аккумуляторы скоро сядут.
Шатаясь, поднялся на ноги. И увидел (или – почувствовал?), что впереди движется… нечто. О мертвые Боги!…
Додумать не дали. Туманный, размытый силуэт, сквозь который беспрепятственно проходила игла фонарного света, выплыл из-за поворота и замер на мгновение. Потом решительно заскользил ко мне, не касаясь ногами земли.
Захлебнувшись паническим криком, я отшатнулся и попятился. Он наступал. Забыв о материалах, не заботясь о фотоаппарате и диктофоне, я швырнул в это сумку. Она пролетела мимо, точнее – сквозь силуэт, и шлепнулась на пол.
Он был все ближе, все ближе! и я уже не кричал, я сипел, затравленно глядя на прозрачное существо, я уже давился своим криком, я уже…
уже я…
уже не я…
/смещение
смещение
смещение
смеще…/
ОБРЫВ
… накатило нечто совсем уж необычное, совсем не отсюда, не из этих мест, не из этой жизни вообще… Одним словом, не отсюда. Голос. Вопящий в ужасе голос. И что-то… Но край памяти, как падающая штора, отсек все потустороннее, оставшееся там, а здесь уже кричали' «Вставайте, Пресветлый, вставайте'»
И…
И я встал.
Задыхаясь, утер непослушной ладонью потное лицо. Посмотрел в озабоченное лицо Джергила. И вздрогнул.
Это уже слишком. Скажите на милость, как Мугиду удается повествовать из своей комнатушки прямо ко мне, лежащему в коридоре?! Ну, стоящему… То есть…
Люди напирали, толкаясь и истошно вопя. Десятники и полусотенные энергично наводили порядок, раздавая приказы и оплеухи. Последнее помогало в значительно большей степени, нежели первое. Но и от первого тоже был прок.
Обретя некое подобие порядка, люди замирали на своих местах, озабоченно, громко переговариваясь.
– Что происходит? – прошептал я самому себе. – Что же, демоны меня сожри, происходит?!
Джергил, однако, сей вопрос истолковал по-своему.
– Сейчас выяснится, Пресветлый, – попытался он меня успокоить. – Храррип уже послал кого-то вперед. – Потом он вздохнул и с облегчением добавил: – Я уж было подумал, в вас демон вселился. А вы, оказывается, просто потеряли сознание.
От людского месива отделился пожилой человек и направился ко мне. Разглядев у него нараг на поясе, я решил было, что это Мугид. Но ошибся. Мугиду, если помнишь, неоткуда взяться в этом кошмаре.
– Засада, – сообщил Тиелиг, приблизившись и внимательно разглядывая мое лицо – чем-то оно ему не понравилось. – Хумины непонятно каким образом успели обойти нас с фронта и оказались у выхода из коридоров. Они позволили выйти примерно четверти армии и ударили. Говорят (сам я не видел), получилась страшная бойня, но теперь все улажено. Часть людей отступила в коридор, хумины отброшены, двери удалось закрыть. Можно сказать, нам еще повезло. Если не считать того, что мы теперь заперты в башне, – добавил он, выдержав секундную паузу.
Я судорожно кивнул, поскольку последняя фраза требовала отклика. Но, по правде сказать, тяжеловато реагировать на высказывания человека, умершего семьсот лет назад. Да и древние проблемы меня сейчас заботили меньше, нежели свои собственные.
Это не повествование. Если в прошлый раз то, что случилось, еще можно было назвать так, то теперь – нет. Ведь я нахожусь среди этих людей, я могу говорить с ними, а раньше такого никогда не было.
А потом я позволил себе подумать о том, чего я боялся больше всего.
Но если я среди них, если я разговариваю с ними, то… может быть… меня и убить можно?!
Однако же мои тело и внешность принадлежали, кажется, кому-то другому, скорее всего – Талигхиллу. Иначе Джергил «принял бы меры».
Но ведь не принял!
… Вот только почему верховный жрец Ув-Дайгрэйса так странно смотрит?
– Что прикажете, Пресветлый?
Это он у меня спрашивает. А что приказывать? И так все ясно – нужно отступать. Ведь не торчать же в этом проклятом коридоре до скончания веков!
«… До скончания веков»! Мертвые Боги Ашэдгуна, а что, если и впрямь… Если я никогда не вернусь? Если я сошел с ума и буду, как рассказывал когда-то Данкэн, бродить под «Последней башней» этаким привидением… туманным силуэтом…
Нет!!! Я не хочу!
– Так что же вы прикажете, Пресветлый? Или людям оставаться в коридоре? – учтиво поинтересовался Тиелиг.
– Разумеется, нет. Нужно немедленно возвращаться в башню.
«… Могут убить». Но ведь я помню, прекрасно помню, что Талигхилл пережил эту войну. И даже выиграл. Там, правда, несколько туманно описаны некоторые подробности, да и я не проявлял должного интереса – а все-таки.
Но… я знал кое-что еще. Я знал, что Пресветлый Талигхилл никогда не терял сознания и никогда не жаловался на одержимость демонами. В общем, не проявлял симптомов того, что в его теле оказался кто-то другой. Так почему же я должен быть уверен, что…
Нет, не думать! Думать о чем угодно, только не об этом. Проклятый старик закончит свое повествование, и я вернусь. Обязательно вернусь.
– Приказ уже отдан, – сообщил Джергил. – Мы возвращаемся в башню.
Кое-как я забрался в седло, с легким удивлением отмечая, что вообще способен на это. Ведь я ни разу в жизни не имел дела с лошадьми! Видимо, часть воспоминаний и навыков бывшего обладателя этого тела передалась мне – так сказать, по наследству.
Кстати, а где сейчас «бывший обладатель»? Что сталось с ним?
Или он уснул, и ему сейчас снится сон, что он – господин Нулкэр из далекого будущего? Прямо по Исууру:»Что это: бабочка спит и думает, что она – мудрец, или же, наоборот, мудрец спит и мнит себя мотыльком?»
– Пресветлый, могу ли я задать вам один вопрос? – Тиелиг ехал рядом, ловко управляясь с поводьями. Я мысленно позавидовал ему и кивнул:
– Задавайте и избавьте меня от ваших официальных формулировок, прошу вас!
Хорошо все-таки, что в течение недели я следил за жизнью Пресветлого. Иначе пришлось бы бекатъ да мекать да делать вид, что при падении отшибло память. А так – пожалте, вся память вот она, на блюдечке. Бери да пользуйся.
– Вопрос этот очень прост: не лучше ли было бы попробовать атаковать хуминов? Насколько мне известно, к моменту нашего выхода из коридора они только-только появились там, и поэтому атака могла бы принести вашим войскам победу. Теперь же, если враг закрепится, мы окажемся в ловушке. Практически мы в ней уже оказались.
А ведь верно! Но я был не в том состоянии, чтобы мыслить тактически.
– Скажите, Тиелиг, а откуда вам стали известны такие подробности? – Лучший способ защиты – нападение.
– Об этом говорили вокруг нас. Вы могли бы тоже узнать, если б пожелали.
Вот так вот. Утер мне нос, аки младенцу.
– Вы меня в чем-то обвиняете? – вкрадчиво спросил я.
– Как можно?! – Он покачал головой, словно удивляясь нелепости моих подозрений. – И в мыслях не имел.
Некоторое время мы ехали молча Жрец, видимо, удовлетворил свое любопытство, а мне лишний раз говорить не хотелось. Да и не о чем…
Коридор тянулся, долгий и нудный, как и мои размышления о своем нынешнем положении. Спереди, сзади и по бокам двигались люди, много людей; они приумолкли, удрученные провалом… ведь это был, по сути, провал. И – более того – надежд на победу теперь не оставалось. Правда, сейчас об этом знали лишь избранные офицеры – те, кого Талигхилл посвятил до конца в свой план. Но ведь таких немало. Что, если они взбунтуются? Впрочем, подобный бунт вряд ли к чему-нибудь приведет, хумины все равно загнали нас в западню и теперь уж перекрыли все выходы.