Алпамыш. Узбекский народный эпос(перепечатано с издания 1949 года), стр. 54

Увидав себя заточенным в зиндан, сильно сокрушился Алпамыш душой и, раскаиваясь в своих оплошных делах, заплакал, так говоря:

Песнь вторая

Прослышав о смерти Алпамыша, но истинной правды не добившись, затаила свое горе мужественная Барчин-аим и от всех в стороне плакала потихоньку над своей несчастной судьбой. Дни шли, месяцы текли, — вся родня сердцем сокрушалась, поверила в конце концов молве, — оделись все в черное, в скорбное. Так год прошел, — Байбури задал богатый поминальный пир по сыну своему — Алпамышу. Кончились поминки — вся родня одежды скорби с себя поснимала, а были и такие, что и самую скорбь позабыли…

Была у Байбури рабыня-наложница-персиянка — Бадам имя ей было. Байбури имел от нее сына по имени Ултан; плешивцем был он, — Ултантазом прозвали его. О самой Бадам, кто и какая она была, мы в другой раз расскажем. А пока — об Ултане, сыне ее, поговорим. При Алпамыше — кто с этим Ултаном считался? Сын наложницы-персиянки, ему, мол, трона не наследовать. Хоть и обижать его не обижали, — все-таки сын бия Байбури, живет все-таки при его доме, — не отказывается от него отец, — задирать-обижать его тоже нехорошо. А так — внимания на него не обращал никто. Одни только табунщики побаивались его, заискивали перед ним: «Все-таки бия сын, поставлен начальником над ними — от него мы зависим».

Когда Алпамыш на чужбину в поход отправился и сгинул там, — Байбури-бий, в горе по Алпамышу, одряхлел сразу, вкус потерял к управлению народом. А Ултан голову поднял, думает про себя: «Мой час пришел!» Действительно — приспешники у него нашлись, удалось Ултантазу власть захватить, — стал Ултан мухурдаром, чужаки, над конгратцами возвысились, глумились над ними.

Много времени не прошло — показал себя Ултан: мстить начал всем, кто не считался с ним раньше, приспешников своих на первые места поставил, самых достойных, заслуженных людей на последние места определил. Стал он с беками своими угнетать народ, — стон пошел в стране от правления их. А старого Байбури — отца своего и его байвучу — мать Алпамыша, слугами своими сделал, а Калдыргач-аим угнал он в степь к Бабир-озеру — верблюдов пасти. Больше всех боялся Ултантаз Караджана: обезоружил он его, коня у него отобрал, далеко в горы нелюдимые на Алатаг сослал его, под страхом смерти запретил ему с людьми встречаться и людям под страхом смерти запретил к нему приходить. А Барчин не трогал он, — так про нее решив: «Куда ей от меня деться, — все равно моей она стать должна. Раньше — позже ли, — мне достанется…» [30]

Время шло, разговоров об Алпамыше все меньше становилось, многие забывать его стали, — никто уже почти не верил, что может он живым оказаться…

Барчин незадолго до отъезда Алпамыша на чужбину понесла от него. Когда у нее родился сын, она его Ядгаром назвала: [31] «Пусть памяткой будет мне по Алпамышу», — сказала она… Время шло, — подрастал Ядгар, Барчин часто усаживала сына перед собой и, себя утешая, так говорила ему: