Якутский героический эпос Олонхо. Нюргун Боотур Стремительный., стр. 89
СТИХ 191
ТУЙААРЫМА КУО
Ыый-ыыйбын! Аай-аайбын!
Вы — белые журавли,
Выступающие чередой
На стройных ножках своих,
В красных сапожках своих,
Яркими сверкающие глазами,
Звонкими поющие голосами,
Дорогие сестры мои!
Хоть прекрасно вы нарядили меня,
Украсили, как весенний цветок,
Да напрасно все…
Оплачете вы скоро меня!
Предназначена, видно, я
Удачливому оборотню тому,
Что с обратной сошел стороны
Западных бурных небес…
Но росток благодатного рода айыы,
Изнеженный Среднего мира цветок,
Выросший на лугах травяных,
Вынесет ли дыхание тьмы,
Выстоит ли среди бурь ледяных
Той черной, как деготь, страны?
Не выживу я,
Не выдержу я,
Стужей сломленная — пропаду!
В последний раз наряжайте меня,
В заветный час украшайте меня!
Красные ленты вплетайте
В черные косы мои…
Пусть мне память будет о вас!
О, если бы мне хоть на миг увидать
Юношу, возлюбленного моего
Юрюнг Уолана на белом коне,
То пускай бы я в тот миг умерла.
Не страшна бы мне смерть была!
Старший родич, защитник мой,
Стремительный Нюргун Боотур,
Где мчишься ты, в какой стороне,
Как черная грозовая стрела
На Вороном своем скакуне?
Если ты наверху —
Прилети стрелой!
Если ты под землей —
Взлети острогой!
Не знаешь ты, видно, о нашей беде…
Неоткуда нам помощи ждать,
Некому меня защитить.
О, гибель! О, горе мне! —
Молча слушали старики
Печальный дочерний напев,
Пуще загоревали они…
Поникли головы их.
Данная в давние времена
В приданое хозяйке самой,
Обитающая в глубине двора —
В загоне для бурых коров,
В хотоне для пестрых коров,
Пугающая телячьих чертей,
Деревянной лопатой по спинам худым
Прогоняющая со двора
Всякую скотью хворь,
Стегающая огнем
Любую нежить,
Любую напасть,
Невидимую никому,
В сползающих на колени штанах
Из шкур околевших телят,
В стоптанных торбасах,
Оборки длинные волоча,
Бестолково о чем-то крича,
Разбрасывая золу
Навозной лопатой своей,
Старуха-коровница Симэхсин,
На брюхо падая второпях,
Не попала в дверь впопыхах,
Пролезла в собачий лаз,
Подскочила к горящему камельку,
Поднапыльник печной
Задела плечом,
Опрокинула семь туесов каймаку
И запрыгала, веселясь,
Захлопала в ладони, смеясь,
И задыхаясь, и торопясь,
Бессвязно рассказывать начала…
СТИХ 192
СИМЭХСИН
Алаатанг-улаатанг!
Ах, жарко мне! Ах, душно мне!
Батюшка мой, что слышала я!
Матушка, что видела я!
Слышала я —
Чего не слыхать…
Видела я —
Чего не видать!
Думала я —
На небе луч,
А это — он,
Да красавец какой!
Думала я —
Звезда из-за туч,
А это — он —
Золотой!..
В пять сажен высотой
Его тонкий стан;
Насторожась,
Он легко летит;
Навострясь,
Он сюда спешит —
Удалой Юрюнг Уолан
На Мотыльково-белом коне,
На белехоньком скакуне…
Ух, как он летит над землей
Выше изгороди столбовой!..
А когда я была
Молода, вольна,
В ту пору гуляла я
С Улуу Тойоном самим!
Ух, как миловалась я с ним!..
Был хорош у меня дружок,
Ну, а этот — лучше его!
Слюбилась я в прежние времена
С Арсан Дуолаем самим,
Поиграла я с ним —
С дружком дорогим,
Ну, а этот — лучше его!..
Открывайте пошире дверь,
Наливайте праздничный кубок айах,
Постилайте свадебную постель,
Чтоб легла я с ним —
Дружочком моим!
Ой, старуха, ой, старичок!
Ой, как сердце бьется мое,
Ой, как жилки мои дрожат!..
Ох, жарко, ох, душно мне!
Ох, больно…
Ох, тяжко мне!
Плесните водички
В мой туесок,
Дайте скорей
Снежку черпачок! —
Тут бедняга старуха
Плясать пошла,
Да зацепилась одной ногой
За оборку своих торбасов
И растянулась на светлом полу.
СТИХ 193
САБЫЙА БААЙ ХОТУН
Это добрая весть!
Это, бабка, речь не твоя,
Это сама гласит
Благосклонная Иэйэхсит!
Ну-ка, белые стерхи мои,
Доченьки вы мои,
Ну-ка, резвые сыновья,
Длинноногие журавли!
Подымите старуху скорей,
Унесите отсюда ее,
Чтобы глаз чужой ее не видал,
Чтобы нас чужой не корил.
Видно, впрямь приехал
Гость дорогой!
Постелите сидение для него,
Распахните дверь,
Бегите встречать,
Стремя держать,
Поводья держать!
Лучшие шкуры коней
Под ноги раскиньте ему,
По двору проводите его,
Под руки приведите ко мне,
Приготовьте кубок большой! —
Так вот, голосом звучным своим,
Властно приказывала она,
Седовласая хозяйка-хотун,
Белая, как куропатка зимой,
Знаменитая праматерь племен,
Становито величественная собой,
С гордо поднятой головой…
Девушки и юноши подошли,
Брезгая коснуться рукой,
Поддели на двенадцать лопат
Старуху бедовую Симэхсин;
Вынесли наружу ее,
Выбросили в коровник ее.
Переломилась она пополам…
Нижняя половина ее,
В теленка с намордником оборотясь,
Ускакала вприпрыжку к стаду коров,
Верхняя половина ее,
В пеструю собаку оборотясь,
Тявкая, побежала к реке…
Вдруг возникли среди двора
Беготня, суетня, толчея,
Шум и говор многих людей.
Открыватель дверей
Алтан Хаакыр
Тяжелую дверь
Широко распахнул,
Шкуру конскую
У входа метнул;
Вихрем выбежал
Тэлэбис Баатыр,
Принял поводья коня;
Энгэс Боотур
У стремени стал,
Помогая сойти с коня;
Олос Боотур
Орон устелил
Пестрой шкурой,
Мехом густым.
Шестеро юношей удалых,
Честь оказывая, с поклоном ввели
В просторный родительский дом
Прославленного сына айыы.
Летающий на Мотыльковом коне,
Блистая серебряною броней,
Ярко, словно солнце, лучась,
Ясноглазый Юрюнг Уолан,
Всех уранхайских богатырей
Ростом выше,
Станом стройней,
Вошел под священный кров.
Трижды почтительно поклонясь
Благородной старой чете —
Прародителям тридцати родов,
Трем их темным теням поклонясь,
К орону почетному он подошел
И грузно сел на него.
Не выдержал прочный орон
Тяжести могучего богатыря,
Прогнулся в середке он,
Угрожающе затрещал…
Смутился Юрюнг Уолан,
Застыдился он, что от груза его
Рушится ложе богатырей.
Сидел, приподнявшись, он,
Поддерживая орон
Икрами дюжих ног.
Долго помешивая сперва,
Из семи просторных мешков, —
Взболтав хорошо сперва,
Из восьми больших турсуков —
Слили шумно бродящий кумыс,
Льдинками звенящий кумыс
В кубок для почетных гостей,
В главный кубок о девяти обручах,
Чтобы горло с дороги он освежил,
Чтобы нутро он прополоскал
Играющим потоком живым
Старого, крепкого кумыса.
Девять юношей богатырей,
Девять стройных, тоненьких журавлей
Стали пред гостем в ряд.
Восемь стерхов, блистающих белизной,
Восемь сестер, подойдя чередой,
Почетный кубок внесли,
Подали гостю его.
Поднял он кубок айах —
Огромный, о девяти обручах, —
Опрокинул кубок в горло свое,
Единым духом его осушил,
— Благодарствую! — произнес.
Кубок приняв у гостя из рук,
Говоря: — Благородный гость
Застенчивый, видать, человек,
Только пригубил его,
Только губы свои омочил…
Мы теперь хмельного хлебнем кумыса!
Вдоволь там осталось и нам! —
Юноши и девушки — один за другим —
Так переговариваясь меж собой,
Заглядывали в кубок большой;
Видят — кубок осушен до дна,
Видят — кубок совсем пустой,
Как посудина на кочевье былом,
Высохшая добела.
— Чем насытится этакий лиходей?!
Досуха выпил все! —
Так братья и сестры шептались тайком…
Но Сабыйа Баай Хотун
Услыхала, голос возвысила свой.