Якутский героический эпос Олонхо. Нюргун Боотур Стремительный., стр. 103
СТИХ 226
УОТ УСУМУ
Светлый ты шурин мой,
Святую правду ты говоришь!
Родину отстоять,
Родичей защитить
Золотогрудой птички моей,
Медногрудой синички моей,
Будущей супруги моей
Могу только я один!
Могучей броней я укрою вас!
Да неужто этот болван,
Дурачина этот большой,
Бродяга и озорник,
Непутевый этот шатун,
Опорою станет вам,
Обороной от всяких бед?
Кто первый затеял спор?
Кто первый оружие в руки взял?
Это он хотел
Меня застрелить,
Хотел мою грудь острогой пронзить!
Это он затеял вражду и спор!
В долину Онолутта,
Где один летает
Осол Уола,
Я сам его потащу,
Уж там за обиду взыщу!
Я его вызываю на бой,
А если он не пойдет за мной —
Вот ему! — адьарай сказал
И, задрав дымовой свой хвост,
Нюргуну зад показал;
И с громом и свистом
Взвился в высоту
И, как вихрь, улетел, пропал
За темной гранью земли.
Тут могучий Нюргун Боотур
Перекувыркнулся вниз головой
И обернулся у всех на виду
Соколом верховым
С колокольчиками на хвосте,
С ожерельем седого пера,
И к тучам взмыл,
И стрелой улетел,
Крыльями тугими звеня.
СТИХ 227
УОТ УСУМУ
В племени светлом айыы-аймага,
В доблестном роде Ахтар Айыы
Прославленный отвагой своей,
Бесстрашием в трех мирах
Громкую пробудивший молву,
Лучший из лука стрелок,
Летающий высоко
На Мотыльково-белом коне
Юноша-богатырь —
Юрюнг Уолан удалой
Стремительно подбежал
К великому скакуну
Брата старшего своего.
Он достал из левого уха коня
Нечто, будто шерсти клубок,
Будто белый пуха комок.
Он в ладонях этот комок покатал,
Против солнца трижды взмахнул;
И тут же — отколь ни возьмись —
Младшая сестричка его,
Прекрасная Айталыын Куо
С восьмисаженной косой,
Блистающая красотой,
Смеясь, предстала пред ним.
Будто после долгого сна
Пробужденная, красовалась она
Прелестью несказанной своей…
После разлуки долгой такой,
Друг друга, как в прежние дни,
Невредимыми видя опять,
Обрадовались брат и сестра;
Крепко они обнялись,
Трижды друг друга поцеловав,
Так что каплями проступила кровь
У них на нежных губах;
И, окруженные шумной, большой
Дружной уранхайской семьей,
Беседуя о недавнем, пошли
К серебряному жилью
Прародителей рода саха.
А Нюргуна ретивый конь,
Прославленный скакун Вороной,
Освобожденный от ноши своей,
Тревожно, звонко заржал
И поскакал, полетел,
И как дым растаял в той стороне,
Где неба восточный склон
Перистыми облаками горит,
Как тетерева пестрая грудь.
Прародители трех племен,
Размножившихся на земле,
Прародители четырех племен,
Населяющих Средний мир —
Саха Саарын Тойон
И Сабыйа Баай Хотун
Велели готовить
Свадебный пир,
Приказали с почетом встречать
Жениха и его сестру;
Приказали кубок большой
С крепким кумысом выносить,
Шкуры по двору расстелить,
Сиденье почетное для гостей
Мехом драгоценным покрыть.
Восемь девушек —
Восемь лебедей,
Девять юношей —
Девять журавлей
Кумыс гостям поднесли,
Окружили радостно их,
С почетом в дом повели.
Элик Баатыр
К ним сам подбежал,
За руки ласково брал,
От коновязи до дверей провожал.
Алтан Хаакыр
На пороге встречал,
Дверь держал,
На орон почетный сажал…
А другие тою порой
С отгонных дальних лугов,
Как белый ржущий поток,
Косяк лошадей пригнав,
В правом углу большого двора
Лучших двухлетков
Пестрых мастей
Опрокидывали на ходу,
Оглушали обухом на скаку;
Отъевшихся на приволье степном
С жирными шеями кобылиц,
На выбор ловя,
Убивали они;
Необъезженных кобылиц,
Нагулявших мясо и толстый жир,
Свежевали проворно они,
Зажигали костры на дворе,
Поднимали котлы на огонь,
Начинали пищу варить.
Огурук Боотур
Аркан метал,
За гривы коней хватал.
Эбегей Боотур
Коней убивал,
Жилы боевые вскрывал,
Живо шкуры снимал, свежевал,
Туши пластал,
Мясо рубил.
Бусуган Боотур
Угощенье варил;
Ырбайбан Малахсын
Из глубоких котлов
Мясо жирное доставал,
Дымящиеся горы еды
На огромных блюдах
Гостям подносил.
Люди на лакомую еду
Весело налегли,
До пресыщенья утробы набив,
Толстым шейным жиром они
Перебрасываться пошли…
Там прославленные едоки
Огромные мяса куски,
Распластанные широко,
Словно конские потники,
Запихивали в зубастые рты,
Лишь трещали кости
У них на зубах…
Там обжоры и шутники
Проворно хватали с блюд
Самые большие куски;
Глыбы жирного мяса
Пихали в рот
С правого края губ,
Кости выплевывали изо рта
С левого края губ…
Сколько ни было там гостей,
Хоть и сильно проголодались они
В прежние беспокойные дни,
Все насытились на пиру,
Все наполнили утробу свою,
Изобильной жирной едой
Укрепили силы свои,
Утолили голод свой, наконец…
Богатырской снедью,
Крепким питьем
Утешались сердца гостей
С утра до вечерней зари.
Полными чоронами
Пили они
Крепкий густой кумыс,
В котором плавали масла куски
С яйцо турпана величиной.
Звенящий льдинками, пили они
Выдержанный кумыс,
Пенящийся пили они
Весенний свежий кумыс,
Освежили грудь,
Ободрили дух
Радующим сердце питьем…
Наконец, настал
Вожделенный час,
Наступил долгожданный срок
Среднего мира богатырю,
Счастливому сыну айыы
К невесте своей войти,
Наконец, распахнулась пред ним
Бряцающая серебром бубенцов,
Украшенная богатой резьбой
Дверь опочивальни ее,
Распахнулась пред ним, наконец,
Раскрылась завеса дверцы ее
И, блистающая лучезарным лицом,
Прекрасная Туйаарыма Куо,
С девятисаженной волнистой косой,
Глазами темными поводя,
Зубами в улыбке блестя,
Румянцем нежным горя,
Стройная, как белоснежный стерх,
Величавая, как лебедь весной,
Трижды поклонилась ему —
Другу, возлюбленному своему,
Супругу обещанному своему,
Летающему высоко над землей
На Мотыльково-белом коне
Юрюнг Уолану-богатырю…