Кристаллическая решетка, стр. 6

Она приникла к экрану, пока Свенссон с Моррисоном находились в заброшенном доме, начиненном сканирующей аппаратурой. Обнаружить ничего не удалось. Спустя некоторое время позвонил Свенссон.

– Ну и как тебе это нравится? – спросил он.

– Плохо, – призналась Энжел. – Либо мы действительно параноики, либо проигрываем первый раунд. Но у меня и без твоего Моррисона полно работы, на острове последнее время происходит масса интересных вещей.

– Ладно, вечером расскажешь, – вздохнул Свенссон. – Я, между прочим, сильно обидел друга, так что не прощу себе, если он уедет со Скьелда, разочаровавшись во мне.

– Мне бы твои проблемы, – вздохнула Рози, когда Ульф отключился. – Друга он, видите ли, обидел.

Между серыми камнями мостовой и белым небом висела тонкая пряжа прозрачных нитей мелкого моросящего дождя. Шерстяная безрукавка Свенссона покрылась бисеринками влаги на плечах и груди. Вечерний туман полз со стороны бухты, наполняя испарениями и без того промокший воздух.

«И чего нам, спрашивается, повсюду заговоры мерещатся и шпионы? – спросил командор сам себя. – Жили триста лет и еще проживем, кому мы нужны, в самом деле?»

Но тревога, осевшая в уголках души, как пыль в щелях паркета, не желала уходить. Свенссон вдруг понял, что каждый его шаг отныне может иметь значение. Достаточно только задуматься о том, что твои политические шаги вызовут далеко идущие последствия, и вот уже обычные шаги по булыжникам даются с трудом, будто ноги приросли к месту.

Задумавшись, Свенссон повернул к гавани, где заметил недавно пришвартовавшийся корабль – сухогруз из нейтрального порта. Возле причала стоял небритый широкоскулый человек с маленькими глубоко посаженными глазами, стреляющими из-под лохматых бровей. Судя по всему, это был шкипер сухогруза, и когда подошел Свенссон, он закуривал, подняв отворот кителя, чтобы закрыться от ветра.

– Давно прибыли? – спросил Ульф.

– Двадцать минут на берегу, – ответил шкипер. – Вы из таможни? Мы вроде все обсудили уже.

– Нет, просто спрашиваю. А пришли откуда? Южное Самоа?

Шкипер кивнул. Он держал сигарету, накрыв ее ладонью, как делают моряки. Порт приписки Свенссон определил по надписи на борту судна.

– А что привезли?

– Как обычно. Муку, кофе, яичный порошок. – Шкипер пристально посмотрел на Свенссона, потом хитро улыбнулся: – А вы, по-моему, из торговцев? Местный?

Свенссон неопределенно пожал плечами.

– Есть интересное предложение, – шкипер пыхнул сигаретой, ветер сорвал дым с губ и унес в сторону города. – Наркотики, галлюциногены, психостимуляторы – не интересуетесь? Оптом дешево отдам.

– Что? – поперхнулся Свенссон.

– Не хотите партию брать, так возьмите для себя. Товар хороший.

– Вообще-то я от бургомистра, – мрачно заметил Свенссон. – Неофициально. Но если вы не сдадите контрабанду, я приду с полицией.

– Спокойно, спокойно, – шкипер вытянул вперед руки. – Я же пошутил. Какая, в самом деле, контрабанда?

Свенссон нахмурился.

– Досмотрим, – пообещал он.

– Да пожалуйста, – развел руками шкипер. – Смотрите, мне не жалко.

Командор задумался. Идти одному – много ли он найдет, да и неприятно как-то в одиночку на чужой борт подниматься. С другой стороны, пока он соберет людей, эти морячки успеют от контрабанды избавиться. Свенссон свирепо посмотрел на шкипера, подошел к трапу, но опять заколебался.

А вот шкипер, оставшись за спиной у Свенссона, не колебался ни секунды. Он выбросил сигарету, достал из кармана шоковый разрядник и ткнул им Свенссона в шею в тот момент, когда командор вызвал на связь Энжел. Видеофон выпал из руки Свенссона и скользнул в щель между причалом и бортом судна. Обмякшее тело командора подхватили двое матросов и споро втащили по трапу.

Через минуту сухогруз из Южного Самоа отдал швартовы.

Глава 3

ГОСТИ

После обеда в гостинице Миха отправился на рекогносцировку. Он хотел обойти все ночные клубы Скьелда и выяснить, какие семь заведений из шестнадцати будут иметь честь принять гостей из кибергорода в те семь ночей, что приятелям предстояло провести на острове. Деймон, которого грыз червь сомнения, высказал свое мнение о непригодности подобного метода убийства бесценного отпускного времени, но не был услышан. Стоит отметить, что сомнение по различным поводам одолевало Деймона почти непрерывно все время, что он себя помнил; особенно, будучи мальчиком, он сильно сомневался в том, стоит ли ему каждый день ходить в школу.

Так или иначе, отговорить Миху не удалось, и он отправился в свою «рекогносцировку» (само слово казалось Деймону каким-то пыльным, покрытым патиной, как старинная металлическая посуда, которой давно никто не пользуется; в рекогносцировки ходили в те времена, когда народы воевали «пушечным мясом», посылаемым на съедение чугунноствольным «богам войны»), Деймон остался прикрывать тылы в гостинице, но потом подумал: какого черта? – и пошел гулять. Его неудержимо притягивал вид горных лугов с репродукций, и он завистливо поглядывал на седовласых горных гигантов, прижавших Скьелд к морю – уж они-то любуются живописными пейзажами с утра до утра.

…Вагончик канатной дороги полз по тросу из пластоволокна, которое примечательно тем, что под воздействием критических нагрузок начинает менять свою структуру, не обрываясь, а растягиваясь, как горячий сыр. Деймон начал искать ассоциации между поведением пластоволокна и типичного человека, который обычно держится бодрячком до первого серьезного испытания, но если на его долю выпадает чрезмерная нагрузка, то он начинает плавиться и таять, не ломается, а именно сдает, медленно, постепенно свиваясь в безвольное кольцо вареной макарониной. Сдает и потом уже никогда не возвращается в прежнее состояние.

За окном плыли скалы, как поросшие мхом, так и голые; насыпи из мелких камней и земли; расщелины с бьющими из них родничками и торчащими кустиками. На высоте тысячи метров над гаванью, когда кирпично-серый, как ворох прошлогодних листьев пополам с лепестками только что опавших тюльпанов, город отдалился настолько, чтобы слиться в одно сплошное пятно, канатка вознеслась над каменным блюдом центрального плато острова. Здесь и там по плато бежали и крались группки домов – движение вагончика над однотонной равниной не ощущалось, и казалось, что это сами детали местности перебегают с места на место. Деймон заволновался, где же зеленые луга и водопады, но вскоре увидел их за разломом, отделившим ближнюю к морю, вулканическую часть плато с ее сопками и дымящимися озерами горячих источников от дальней, «тирольской», части.

Высадившись на плато, Деймон успел полюбоваться, стоя на площадке канатной станции, на розовые и фиолетовые тени, скользящие по снежным прядям горных вершин от исчезающего где-то за морем солнца, но закат в горах был быстрым и смазанным из-за наплывших облаков. Вскоре настало время возвращаться.

Деймон повернулся к вагончику, в который уже начали заходить пассажиры очередного гражданского рейса, прибывшие с расположенного неподалеку аэродрома, и заметил, что ему навстречу идет незнакомая женщина в меховой куртке. Присмотревшись, он понял, что это та самая девушка из кафе на площади, которую он видел утром.

Гайанка уверенно подошла прямо к Деймону, и тому стало неуютно. Про гайан рассказывали много страшных историй, большая часть которых, естественно, походила на вымысел, но на платформе остались только они двое да холодный ветер, дующий с гор. Лицо девушки было наполовину скрыто под меховым капюшоном, руки в карманах наверняка держали оружие – да что там оружие, поговаривают, что все гайане владеют способностью боевой трансформации, включающей отращивание когтей и клыков и трехкратное увеличение мышечной массы!

Деймон не успел обдумать, что лучше – попытаться бежать и получить выстрел в спину или доблестно встретить смерть лицом к лицу, когда вдруг услышал:

– Извините, вы мне не поможете? Мне некого попросить, а вы, по-моему, доброжелательный человек…