Атомный поезд, стр. 42

Два источника и поймали в расставленную майором сеть полковника Белова. Вначале попросился на приём капитан Петров: он стоял за спиной Белова во время контрольного тестирования и обратил внимание на какой-то непорядок в цифровых рядах. Значения этому вначале не придал, но когда Белов вдруг повторил тестирование, задумался: а что бы это значило? Заглянул в отчёты об испытаниях, а там вместо двух — всего один! А второй где? Непонятно… Вот и пришёл капитан к офицеру особого отдела посоветоваться, как учили… Наверное, у него свой интерес есть — Белова подсидеть, но для дела это не важно.

А тут из Москвы шифровка приходит лично Сомову: на контрольный тест два отчёта поступили. Один Белов прислал, положительный. А второй автоматически пришёл — отрицательный! И получается, что начальник смены вначале тест завалил, а потом пытался это скрыть! Вот такой факт, тут и до измены недалеко…

Ведь ошибиться, в конце концов, всякий может. Но если честно признался и исправить старается, значит, честный человек, ему можно верить… А если начинает маскировать, фальсифицировать, выкручиваться, — тогда человек гнилой и надо к нему повнимательней присматриваться!

Сомов собрал все относящееся к Белову в один файл, сбросил под паролем на дискету, а дискету запер в маленький, но надёжный сейф.

Потом он прочёл несколько сообщений доверенных лиц. Так, ерунда: прапорщик Свиридов тайком пронёс сигареты и в нарушение правил внутреннего распорядка курит в межвагонных переходах (а кстати, Белов тоже курит, причём при подчинённых!), прапорщик Конев заснул на дежурстве у кругового перископа, лейтенант Матвеев жаловался, что эта железная коробка ему осточертела… Мелочовка, конечно. Но… Курочка по зёрнышку клюёт, а яйцо вон какое получается!

Сомов сжал внушительный кулак и довольно осмотрел его со всех сторон. Одно маленькое нарушение — действительно ерунда, второе — уже система, а третье — это, извините, линия поведения… Он стал распределять информацию по личным делам проштрафившихся. Тут деликатно звякнул внутренний телефон.

— Товарищ майор, старший лейтенант Гамалиев к доктору ходил. Придумал, что руку прищемил, и ушёл с поста, — раздался приглушённый голос.

— И что?

— Да ничего. Она его не пустила. Постоял, постоял под дверью да пошёл обратно.

— Ладно, молодец, наблюдай дальше и докладывай!

Сомов не распознал голоса: может, кто-то из его доверенных лиц, а может, какой-то инициативник. Неважно, сигнал есть сигнал, а любой стук — это пища для особиста. Ай да Гамалиев! Губа у тебя не дура, надумал к жене командира клинья подбить! Надо будет к тебе присмотреться попристальней…

Ложился спать он уже поздно, когда до Кротова оставалось часа два езды.

Глава 6

Служебные отношения

Ржавую защёлку сторож сноровисто отбил молотком, навалившись всем телом, с трудом отвалил тяжёлую калитку на заскорузлых, отчаянно скрипящих петлях. В огромном заброшенном депо гулко прокатилось эхо неожиданного вторжения.

— Давайте смотрите, а я здесь постою, на солнышке, — сказал сторож, отступая в сторону. Четыре человека, инстинктивно пригибаясь, вошли внутрь через проржавевшие ворота. Здесь царил полумрак: пробивавшиеся сквозь проломы в выгнутой крыше солнечные лучи разжижали густую, как высохший мазут, и столь же чёрную темноту, тут и там материализующуюся в угловатые силуэты старинной железнодорожной техники. Устоявшийся дух солярки, смолы и дёгтя за десятки лет утратил свою обычную крепость и остроту, позволяя обонянию ощущать сопутствующие любой заброшенности запахи пыли, тлена и упадка.

— Посвети влево, — попросил Ломов, и Малков направил в указанном направлении луч тяжёлого аккумуляторного фонаря.

Обычный довоенный паровоз «ФД» — реликвия, какие люди современного поколения видели только на картинках да в исторических фильмах. За его тендером впритык стояли такие же древние вагоны: пассажирские с узкими окошками и товарные с покоробленными деревянными стенками. Казалось, старинный состав сформирован для очередного рейса и только ждёт команды, чтобы вырваться на российские просторы. Справа неуклюже протянул поперёк путей свою длинную руку путеукладчик, за ним стояла механическая дрезина и открытая грузовая платформа, гружённая шпалами. Захлопали крылья, из-под ног Малкова всполошённо взлетели к высокому потолку то ли птицы, то ли души поставленной на вечный прикол техники. Он шарахнулся в сторону, обо что-то споткнулся и чуть не упал.

— Осторожно, тут можно искалечиться! — предупредил он идущих сзади местных оперативников ФСБ. Один был действующим и обслуживал железнодорожный транспорт, а второй — ветеран-пенсионер, который в своё время курировал БЖРК первого поколения.

Второй фонарь был в руках действующего сотрудника, и направляемый им жёлтый луч сноровисто перебегал с покорёженного вагона на цистерну, с цистерны на паровоз, с паровоза на состав пожарного поезда.

— Не вижу ничего интересного. Может, разобрали его или порезали на металлолом?

— Исключено! Он никуда деться не мог, — подал голос ветеран. — Стоит где-нибудь в уголке, уже и не ждёт, что о нём вспомнят… А раньше-то что вокруг него поднималось: ого-го!

В голосе проскользнули грустные нотки. В давно прошедшие времена и сам отставник был ещё ого-го, а теперь о нём вспоминают лишь по праздникам, да вот выдался случай…

Светя фонариками, четыре человека прошли между путями из конца в конец, перешли на другую линию и двинулись обратно, осматривая стоящие на рельсах локомотивы, вагоны и другую технику. Иногда на пути попадалась жёсткая, с хрустом лопающаяся паутина, иногда приходилось озабоченно переступать через окаменевшее дерьмо, из-под некоторых вагонов с писком вылетали летучие мыши.

— Перемажемся, как черти, — сказал молодой оперативник.

— Это точно, — буркнул Малков.

Близнецы на этот раз были одеты не в пижонские пиджаки, а в повседневные костюмы, но жалели, что не надели рабочие комбинезоны.

— Подождите, вон он, кажется, — сказал ветеран, останавливаясь. — Посвети сюда… Да, точно…

Два фонарных луча скрестились на самом обычном грузовом вагоне, почти не отличающемся от тех, что десятками стояли вокруг.

— Вы не ошибаетесь, отец? — спросил Малков.

— Конечно, нет! — возмутился ветеран. — Это вспомогательный вагон БЖРК!

— Ну, давайте посмотрим…

Малков поднялся по тонкой лестничке, прошёлся по открытому тамбуру и заглянул внутрь. Обычный товарняк, только изнутри укреплённый листовой сталью и разбитый на отсеки шириной в два-три пассажирских купе. Похоже, на грубых деревянных столах раньше стояла какая-то аппаратура. Да ещё небольшие прорези в стенках, напоминающие бойницы.

Капитан вылез обратно и мелом нарисовал на борту вагона большой крест.

— Мы его забираем. Подготовьте к транспортировке и отправьте на Тиходонск-товарную.

— Будет сделано, я прослежу! — отозвался молодой оперативник.

— Ещё что-нибудь от него осталось? — спросил Ломов у ветерана.

Тот уверенно кивнул.

— По-другому и быть не может! Всё должно быть здесь, все пять вагонов и локомотив! Не знаю, почему они порознь стоят!

Но вопреки уверенности старого контрразведчика, больше никаких частей БЖРК обнаружить не удалось. Выйдя на свет божий, четверо оперативников как могли отчистили одежду от пыли, следов ржавчины и паутины и распрощались. Гордый своей полезностью ветеран пошёл домой, молодой опер поехал на службу докладываться начальству, а сотрудники отдела «Зет», как для конспирации называлась вновь созданная служба по обеспечению безопасности БЖРК, отправились на вокзал и выехали обратно в Москву.

— Может, мы и действительно идиоты? — спросил капитан Малков капитана Ломова, когда они наполовину распили бутылку водки в купе «СВ» и уже испытывали друг к другу приязнь и полное доверие, но ещё не ощущали неприятных последствий опьянения.

— Да нет, — воспротивился тот. — Мы-то при чём, что все эти поезда порастерялись? Бардак в стране, а тут столько лет прошло!