Алмазный тигр, стр. 5

— Тебе это что, так важно знать? — спокойно поинтересовался Коул.

— Не мне, а нам. Мне и тебе. Лицо Коула вытянулось, выражение глаз стало жестче.

— Нам?! Но мы с тобой уже давно не партнеры. Пять лет назад мы продали твоему дяде свою компанию.

— Думаю, пришло время нам снова объединиться. — Уин г выдвинул еще один ящик стола и достал оттуда кипу документов. — Я составил новое соглашение о партнерстве. Примерно такое же, как и то, что мы подписали, основав «Блэк Уинг».

Коул заглянул в бумаги, однако даже не попытался взять их в руки.

— Я медленно читаю, Уинг, — с невинным лицом солгал он. — Так что потрудись перевести все заковыристые слова на обычный язык, чтобы было понятнее. Только сразу прошу, свои китайские штучки и юридическую тарабарщину можешь вслух не произносить. Не то я немедленно покину твой кабинет и с первым же самолетом вернусь в Бразилию.

Не колеблясь, Уинг разложил перед собой документы. Правой рукой он разгладил листы бумаги Это походило на изъявление нежности. Уинг заговорил, и его слова звучали медленно, тягуче, так говорят люди, вынужденные взвешивать каждое слово.

— Десять лет назад мы создали компанию «Блэк Уинг». Твои познания в геологии были подкреплены моими деньгами. Получилось весьма неплохое сочетание, я бы сказал, прибыльнее. Каждый из нас отдал делу лучшее, что имел.

— Успех нам сопутствовал еще и потому, что нанятые тобой геологи проверяли мою работу, а мои бухгалтеры проверяли отчетность, — не преминул заметить Коул.

Уинг согласно кивнул.

— Верно, мы приглядывали друг за другом. Как говорят, доверяй, но проверяй. И вот пришло время, когда семейству Чен вновь понадобились твои знания. Ты нам необходим.

— Интересно, зачем?

— Мы хотели бы видеть тебя одним из совладельцев месторождения, где были обнаружены эти камешки.

Коул внимательно смотрел на Уинга. В кабинете стояла почти полная тишина, нарушаемая только мягким урчанием кондиционеров.

— Видишь ли, в своей жизни мне довелось покупать, продавать и обменивать множество алмазоносных участков. Уж не хочешь ли ты сказать, что существует лакомый кусочек, о котором я не ведаю ни сном, ни духом? — спросил Коул, нарушив молчание.

— Подпиши документы о нашем партнерстве, и я охотно отвечу на твой вопрос. Пока же ни единого словечка из меня не вытянешь.

Уинг сгреб со стола все алмазы и один за другим отправил их в бархатный мешочек. Коул следил за его руками до тех пор, пока в недрах мешочка не скрылся темно-зеленый камень. Только тогда он взял бумага и принялся внимательно их изучать.

Глава 2

Полярная звезда висела над тундрой, освещая реку и горные вершины. Она казалась бриллиантом, вокруг которого царила в ледяном величии ночь. Луна добавляла речной воде серебра. Черный ветер еще не наступившего дня продувал насквозь долину реки, нашептывая ей о древних ледниках и о грядущей полночи, не ведающей о рассвете.

Именно это пыталась запечатлеть Эрин Шейн Уиндзор: утонченность и холодок вечности в лунном свете, отражавшемся в зеркале медленно замерзавшей реки. Не чувствительная к холоду, не ощущая своего одиночества на обширных просторах Аляски, Эрин делала последние приготовления к съемке, прилаживала камеру. Затем чуть отошла от треножника и взялась за затвор — окоченевшие пальцы не чувствовали спусковой кнопки.

В аппарате клацнула шторка, приоткрывшись на мгновение, соответствующее заданной экспозиции. Для подстраховки Эрин сделала еще несколько снимков. В гробовой арктической тишине слабое пощелкивание автоматического затвора казалось преувеличенно громким.

Сделав последний снимок, Эрин тотчас же переставила аппарат и принялась выискивать новый эффектный ракурс. Наконец она нашла его. Эрин мягко чертыхнулась — изо рта вылетело не облачко пара, а язычок серебряной изморози. Она торопилась: оставалось совсем мало времени, а она хотела снять именно этот пейзаж. Луна освещала ландшафт под таким углом, что были хорошо видны причудливые изгибы реки, с которыми гармонировали эффектно освещенные горные вершины, как бы вторя речным поворотам.

Но Земля вращалась, ветер собирал тучи в сплошную облачность. С каждым мгновением изменялась главная составляющая ландшафта — освещение.

Стрелка часов служила Эрин предупреждающим сигналом. Впрочем, сейчас девушка не обращала внимания на часы. Стоило ей начать фотографировать, как она теряла всякое представление о времени. Она умела сосредоточиться на любимом деле, но такая способность была, что называется, палкой о двух концах. Когда все ее внимание было поглощено съемкой, принятое в мире деление времени на часы и минуты уходило прочь: для нее существовал выбранный ею для съемки пейзаж — и только.

Часы пискнули.

Эрин тотчас же нажала на кнопку, заглушая противный сигнал, но в глубине сознания не могла забыть о том, что, помимо местности, где она фотографировала, существует иной мир, куда можно легко добраться самолетом, мир цивилизации, которого она вот уже почти семь лет избегала. Подобно гусям и другим береговым птицам, гнездившимся в тундре, и китам, о которых она слышала, выходя в море на утлых лодчонках, Эрин всей душой стремилась в более южные широты. Но в отличие от птиц и китов она томилась без цивилизации, без календаря, без дней, состоявших из часов, складывающихся из минут и секунд, тосковала по приятному времяпрепровождению в выходные и во время отпуска, ее тянуло к многообразному миру людей.

Она нажала на спуск, промотала кадр, затем нажала на спуск еще раз — и послушный аппарат принялся, мягко урча, делать снимок за снимком, негромко отщелкивая свой механический пульс.

Всецело поглощенная работой, терпеливо, не замечая, что она совсем окоченела, Эрин возилась с камерой, очарованная серебристо-черным ландшафтом. Она взахлеб фотографировала, словно прощаясь с землей, которую так полюбила. В Арктике была какая-то неотразимая дьявольская прелесть, с первого взгляда захватившая Эрин. И незамысловатый быт эскимосов и алеутов, среди которых ей довелось жить, был по-своему самобытен и прекрасен.

Вместе со здешними мужчинами-китобоями она выходила в море на обтянутых кожей легких лодках, сидя бок о бок с ними, она вблизи изучала местных жителей. Ее поразило, как эти первобытные люди боятся, любят и благоговеют перед животными, на которых охотятся. В цивилизованном мире человек, если ему нужно было кого-то убить, использовал технологически совершенные орудия убийства, ничем при этом не рискуя. Ему не было нужды учиться узнавать что-то о своей жертве, равно как он ничего не знал о жизни и смерти, о переходе из одного состояния в другое. Эрин хорошо знала эту породу современных цивилизованных людей, на них она вдоволь насмотрелась. Отношение же к животным жителей Севера было ей ближе и понятнее.

Ее часы подавали один сигнал за другим. Они напоминали Эрин о телеграмме, которую сегодня утром ей прочитали по радио: СРОЧНО ВОЗВРАЩАЙСЯ ПО СЕМЕЙНЫМ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАМ ТОЧКА ПОДРОБНОСТИ ПОТОМ ТОЧКА ДЖЕЙМС РОЗЕН ЭСКВАЙР

— Спокойно… — шептала она себе под нос. — Не торопись…

Онемевшим до бесчувствия пальцем Эрин надавила на кнопку, заставляя часы замолчать. Однако она понимала, что уже слишком поздно. Внимание безнадежно рассеивалось между тем, что она видела в видоискатель, и мыслями о Джеймсе Розене, эсквайре. И эти мысли нельзя было отключить нажатием кнопки. СРОЧНО ВОЗВРАЩАЙСЯ

Эрин постаралась не думать о телеграмме. Семь лет она плевала на цивилизацию с высокой колокольни. И еще лет семь отлично бы обошлась без людей.

Собственно говоря; она вообще не вспоминала бы об остальном мире, но увы: ее пребывание в Арктике подходило к концу. Эрин понимала это. Хотя на Севере оставалось еще много такого, чего она не успела запечатлеть на фотопленке, однако для ее собственных нужд материала было более чем достаточно. Побуждения, которые привели ее в эту страну дикой природы, за семь лет развеялись. Да и сама она уже не была той, какой прибыла сюда семь лет назад. Ответы на вопросы, которые прежде мучили Эрин, совершенно не удовлетворяли ее.