Великие пророчества. 100 предсказаний, изменивших ход истории, стр. 38

Ну а потом в медовый месяц Ивана и Анастасии случилась и вовсе ужасная беда. В первый день марта загорелась церковь Воздвижения Креста Господня на Арбате. От нее выгорела вся западная часть города вплоть до Москвы-реки. Затем сильнейший ветер перенес водопад огня на Кремль. От верхового пожара вспыхнул Успенский собор, за ним Благовещенский. Огонь перекинулся на царские жилые хоромы. Но более всех пострадала Оружейная палата – она сгорела дотла. Москвичи сочли это ужасным предзнаменованием. И как потом показала история, были правы.

Немудрено, что все эти кошмарные события не могли не воздействовать на характер Ивана, и без того человека мнительного, истеричного, безжалостного. Царь во всем видел измену, стремление свергнуть его с престола, убить или отравить. Сам веря в колдовство и волхвование, он «по искреннему христианскому долгу» повелевал сжигать ведьм, волхвов и предсказателей. И в то же время постоянно сам окружал себя «разными людишками, в магических науках сведущими». Но как только кто-то из магов или ведьм предсказывал нечто не приходящееся царю по нраву, тут же попадал на плаху.

Однако один из предсказателей задержался при Иване надолго. Звали его Елисеем Бомелием, и был он выходцем то ли из Голландии, то ли из Неметчины, то ли с далекого Аглицкого острова. В Москву его привез из Лондона тогдашний посол Савин. Царю он рассказал, что Бомелий обучался в Кембриджском университете, но вот только тяготел не к разрешенным наукам, изучаемым в стенах благородного университета, а к тайным знаниям – астрологии и алхимической медицине. Именно на почве этих тайных наук Бомелий и снискал себе скандальную известность как наилучший предсказатель и врачеватель. Вот только скандал вышел такой, что по приказу лондонского архиепископа студента-смутьяна отправили в тюрьму. Однако за Бомелия стали хлопотать влиятельные лондонцы, так что архиепископ почел за благо предложить врачевателю сделку: власти отпускают Бомелия, но он обязан навсегда покинуть страну. Вот тут-то, понимая, что столь сведущий в тайных науках человек понравится Ивану Грозному, посол Савин и пригласил Бомелия к московскому двору.

Тут Елисей быстро вошел в доверие к царю: стал придворным врачевателем и первым астрологом Ивана Грозного, по звездам и планетам предсказывал будущие события, лечил самого царя и его многочисленных любовниц. Он даже оказался допущен к отбору кандидаток в царские невесты: осматривал девок как врач и составлял их гороскопы, совмещенные с гороскопом царя. Он показывал Ивану звезды и давал читать старинные «черные книги». В потайной комнате царских хором он готовил яды, которые по приказу Ивана Грозного подсыпали в пищу и питье его врагов.

Грозный доверился Бомелию настолько, что стал вести с ним секретные ночные беседы. В одну из таких откровенных ночей царь спросил у Бомелия: «Скажи, Елисей, что ждет меня и род мой?» Астролог не хотел отвечать, но царь настаивал. И тогда Бомелий проговорил: «Хочешь правды или утешения?» Грозный сверкнул глазами: «Утешения мне не надобно, желаю правды!»

Бомелий достал свой заветный магический шар и, внимательно глядя на его резкие хрустальные грани, вымолвил: «Я видел твою смерть. Твою душу несли два демона, увлекая ее в пучину ада». Царь нахмурился: «Дурная весть… А сыновья мои?» Бомелий вновь поглядел на шар и проговорил: «Старший падет от руки твоей. Средний будет слаб и умрет рано. Третий погибнет от собственной руки». – «Врешь, собака!» – заорал царь и, войдя в раж, метнул в Бомелия массивный серебряный подсвечник. От удара висок предсказателя окрасился кровью, волосы чуть не загорелись. Бомелий упал на пол, а царь в гневе выскочил вон.

В ту же ночь астролог решил бежать. Взял подорожную на своего слугу, зашил золотишко в нательный пояс и был таков. Но в Пскове его поймали и вернули в Москву, при царском дворе его бесчеловечно пытали. Ну а казни предали такой, что и сказать страшно. Предсказателя проткнули железным вертелом и долго, еще живого, поджаривали на медленном огне. Словом, наградили по-царски…

Оставшись без личного предсказателя, Иван Грозный повелел свозить пред свои очи всех ясновидцев, астрологов, колдунов, вещунов и вещуний, коих можно было сыскать. В истории не было другого русского царя, при котором состоял бы такой огромный штат предсказателей. Чуть не ежедневно Иван требовал «вещей правды». Заболев в начале 1584 года, спросил и о дне своей смерти. Предсказатели и астрологи, посоветовавшись, назвали дату: 18 марта 1584 года. Грозный только фыркнул. Ему уже не раз пророчили скорую кончину. Все пророчащие давно на том свете. А он вот – живехонек! Да еще и научился поигрывать со смертушкой. Например, на 49-м году жизни он отправился в Александровскую слободу и там объявил, что умирает. Все бояре и духовенство кинулись «ко смертному ложу». А он лежал, вполне здоровый, хихикая про себя и слушая речи, которые никогда бы не произнесли его ближние, если б не поверили, что он при смерти. Ну а наслушавшись вдоволь, Иван Васильевич, «проздоровев, воспрял духом». Ну и полетели тогда головы «смутьянцев»!

Но всю зиму и начало марта царь действительно чувствовал себя плохо. Однако именно 18-го числа ему стало гораздо лучше. Он даже принял баньку и выпил чарочку. Вернувшись в покои, с недоброй усмешкой проговорил: «Вы каркали, что сегодня день моей смерти. Но я жив и на закате прикажу казнить вас!» Он уже предвкушал ужас в глазах ясновидцев, но… «День еще не кончен, царь!» – прозвучал ответ. Монарх хмыкнул и сел играть в шахматы с князем Бельским. Как обычно, начал выигрывать и вдруг… уронил фигуру, упал на ковер и умер.

Вот только «гроза над Москвой» не закончилась. И следующие три дня лило как из ведра. И снова москвичи начали шептаться, что это предвещает самое плохое. И опять не ошиблись. Их ждало короткое правление Федора Иоанновича. Потом – неурожаи и голод при Борисе Годунове. Ну а там началось Смутное время, приходы самозванцев, и все смешалось на великой Руси…

Легенда Ивановского монастыря

Историки издавна называли это место «одним из самых мрачных на карте Москвы». По легенде, монастырь основан Еленой Глинской, матерью Ивана Грозного. Молодая красавица Елена заняла подле царя Василия III место, ранее принадлежавшее его предыдущей жене, Соломонии Сабуровой. Та была бездетна, и Василий, нуждавшийся в наследнике, развелся с ней. Говорят, несчастная Соломония прокляла молодую соперницу. Возможно, так и было, ибо «во искупление своих грехов» Елена приказала заложить в честь Усекновения главы Иоанна Предтечи женскую обитель, «что на Кулишках под Бором». И вовремя: в 1530 году, в день освящения первой монастырской церкви, родился первенец Елены и Василия, которого и назвали Иоанном. Да только гроза, бушевавшая в тот день, свалила с церковного купола святой крест. И по Москве поползли страшные пророчества: не к добру это, станет Иван грозным царем, и полетят головы ни в чем не повинных людей. Так и вышло. А после смерти Ивана Грозного начались дела и вовсе мистические. Долговязое привидение с характерным царским профилем стало являться подле монастырской ограды. Стонало, желало войти в обитель – покаяться, да не могло – слишком грешен был царь при жизни.

А про Ивановский монастырь напуганные москвичи стали говорить: «Мрачные стены – мрачные дела… Много раз кресты падут, Руси несчастье принесут».

…Юная княжна Мария резво спрыгнула на землю с возка и быстрым шагом, не церемонясь, направилась к парадному монастырскому входу. Ей же, представительнице знатного рода Буйносовых-Ростовских, все двери открыты. Но в Ивановскую обитель Мария приехала тайно: в нынешнем, беспокойном 1606 году по городу передвигаться опасно. На престоле вот уже почти год король Дмитрий I, которого втихаря все зовут Лжедмитрием. Он обвенчался с полячкой Мариной Мнишек, и теперь Москва шепчется, что станет совсем худо – грядет польское правление на Руси. Впрочем, юную красавицу Марию это мало интересовало. Ее родичи Буйносовы-Ростовские как-нибудь выкрутятся. У Марии собственный интерес. Прошлым летом сватался к ней князь Василий Иванович Шуйский. Был он немолод, седобород и тучен, зато знатен, богат и влюблен в Марию на старости лет как мальчишка. Это было так лестно! Девица в смущении рдела как маков цвет, вертела в пальцах свою знаменитую на всю Москву косу до пола. Но боярин Буйносов предложением Василия Ивановича не обольстился: «Мы на чужое богатство не заримся – своего не прожить. А по знатности нас разве что цари переплюнут». Словом, отказал Шуйскому.