Раз и навсегда, стр. 39

– Очень хорошо, – согласилась она. – Я буду говорить, что вопрос между нами еще окончательно не решен.

– Вот и молодец, – похвалил он. – У Чарльза уже был сердечный приступ, от которого он чуть не отправился на тот свет. Мне не хотелось бы без необходимости волновать его, а он полон решимости идеально устроить вашу жизнь.

– Но в таком случае что с ним будет, когда Эндрю заберет меня на родину? – От огорчения у нее округлились глаза. – И что подумают в обществе, когда я.., я оставлю вас, предпочтя Эндрю?

В глазах Джейсона загорелись веселые искорки.

– Если это случится, то мы скажем, что выбыли вынуждены уважить принятое ранее решение своего отца. В Англии принято, чтобы дочь уважала выбор, сделанный ее семьей, поэтому в свете поймут это как должно. Чарльз будет тосковать по вас, но если он убедится, что вы счастливы, это не будет для него тяжелым ударом. Однако, – добавил Джейсон, – не думаю, что это произойдет.

Чарльз говорил мне о Бэйнбридже, и я согласен с ним: вероятнее всего, этот слабохарактерный юноша находится под каблуком своей вдовствующей матушки. И поскольку вас нет, чтобы укрепить его мужество и решимость, вряд ли он наберется смелости, бросит вызов матери и приедет за вами.

– О, ради Бога… – взмолилась Виктория, пытаясь объяснить, насколько он заблуждается в отношении характера Эндрю.

– Я еще не все сказал, – властно прервал ее Джейсон. – Мне также ясно, что ваш отец не очень-то жаждал этого брака. Ведь это он настоял, чтобы вы временно разлучились якобы для испытания чувств, хотя вы были знакомы с самого детства. И к моменту гибели отца вы не были официально обручены с Бэйнбриджем, – безжалостно закончил свою мысль Джейсон. – Поэтому если он и приедет сюда, ему придется еще получить мое одобрение на ваш брак с ним и совместное возвращение в Америку.

Виктория не знала, плакать ей или смеяться, услышав такое нахальное заявление.

– Ну и ну! – захлебываясь, заговорила она. – Вы никогда не видели его и уже составили мнение о нем. А теперь говорите, что я не смогу уехать, если он не выдержит вашего строгого экзамена, хотя сами чуть не вышвырнули меня из дому в день моего приезда в Уэйкфилд!

Да, все это было настолько абсурдно, что Виктория не могла удержаться от смеха.

– Знаете, вы так непредсказуемы, что я никогда не могу даже предположить, как вы поступите или что скажете. Не знаю, как мне следует себя вести, когда я общаюсь с вами.

– Вам следует делать только одно, – сказал Джейсон, еле сдерживаясь, чтобы тоже не расхохотаться, – в ближайшие несколько недель познакомьтесь с нынешним поголовьем лондонских щеголей, выберите себе подходящего и приведите ко мне на благословение. Ничего нет проще – я буду ежедневно работать здесь, в своем кабинете.

– Здесь? – удивилась девушка, подавив хихиканье, вызванное его рекомендацией по поводу выбора мужа. – А я думала, что вы собирались жить в доме дяди Чарльза.

– Там я буду ночевать, но работать буду здесь. Дом Чарльза ужасно неудобен. Мебель старая, комнаты в основном маленькие и темные. Кроме того, ничего предосудительного в моем дневном пребывании здесь никто не обнаружит, раз с вами есть компаньонка. Так что мне нет смысла насиловать себя и пытаться работать в неудобной и непривычной обстановке. Кстати о компаньонке: боюсь, Флосси заговорила вас до посинения.

– Она очень славная, – ответила девушка, снова еле сдерживая смех.

– Я еще не встречал женщины, которая так много говорит и так мало высказывает.

– У нее добрая душа.

– Это верно, – рассеянно согласился он, скосив глаза на часы. – Сегодня я иду в оперу. Когда Чарльз вернется, скажите ему, что я был здесь и поспею завтра вечером вовремя, чтобы встретить гостей.

– Очень хорошо. – И с вызывающе веселым видом девушка добавила:

– Но предупреждаю: когда приедет Эндрю, мне доставит огромное наслаждение заставить вас признаться, что вы были не правы.

– Не рассчитывайте на это.

– Будет именно так. И я попрошу миссис Крэддок испечь пирог с начинкой из вороньего мяса [5] и заставлю вас съесть его до последней крошки в моем присутствии.

Пораженный, Джейсон молча пристально вглядывался в ее обращенное к нему смеющееся лицо.

– Вы ничего не боитесь, верно?

– Вас – нет, – беспечно заявила она.

– А следовало бы. – И с этой загадочной фразой он удалился.

Глава 13

– Почти все уже приехали, – возбужденно лопотала мисс Флосси, пока Рут заканчивала колдовать над прической Виктории. – Время совершить ваш первый торжественный выход, моя дорогая.

Виктория послушно поднялась, но колени ее дрожали.

– Лучше бы я стояла в приемной вместе с дядей Чарльзом и лордом Филдингом, встречая гостей по отдельности. Это было бы гораздо легче вынести.

– Но зато это было бы отнюдь не так эффектно, – беспечно возразила мисс Флосси.

Виктория бросила последний критический взгляд на свое отражение в зеркале, взяла у Рут веер и подобрала юбки.

– Я готова, – дрожащим голосом объявила она. Когда они проходили по лестничной площадке, Виктория на минутку остановилась, чтобы взглянуть вниз, на приемную залу, превращенную по случаю ее бала в изумительный цветник, уставленную огромными вазами с папоротниками и корзинами белых роз. Затем она набралась духу и пошла вверх по лестнице на следующий этаж, где находилась бальная зала.

Вдоль лестницы, рядом с серебряными тумбами, украшенными белыми розами, величественно застыли лакеи в парадных ливреях из зеленого бархата с золотистыми позументами. Виктория улыбалась лакеям, которых знала, и вежливо кивала остальным. Старший лакей О'Мэлли стоял на верхней площадке, и она тихонько поинтересовалась:

– Как ваш зуб? Не стесняйтесь сказать, если он будет вас снова беспокоить, – мне не составит никакого труда приготовить еще порцию отвара.

Он преданно улыбнулся ей:

– После того раза он совершенно не болит, миледи.

– Очень хорошо, но ведь вы не постесняетесь, если он заболит снова?

– Нет, миледи.

Подождав, пока она не исчезла из виду, он повернулся к другому лакею:

– Вот благородство, а?

– Леди до мозга костей, – согласился тот. – В точности такая, какой, по вашим словам, была с самого первого дня, ничуточки не заважничала и не изменилась.

– Она станет для всех нас настоящим Божьим даром, – предсказал О'Мэлли, – и для хозяина тоже, как только согреет его постель. Она даст ему наследника – и он будет несказанно счастлив.

Нортроп стоял у входа в бальную залу, выпрямившись, как часовой, в постоянной готовности объявлять имена запоздавших гостей, вереницей тянущихся мимо него. Виктория приблизилась к дворецкому, чувствуя, что у нее подкашиваются ноги.

– Дайте мне перевести дух, – умоляюще попросила она. – А потом объявите о нашем приходе. Я ужасно нервничаю.

Когда он взглядом знатока окинул молодую леди, стоящую перед ним, на его суровом лице появилась едва заметная улыбка.

– Пока вы переводите дух, миледи, позвольте мне сказать, как я наслаждался вчера, слушая в вашем исполнении бетховенскую Сонату фа-минор. Это моя любимая.

Виктория была так тронута и так удивлена неожиданной сердечностью строгого служаки, что чуть не забыла о шумной, веселой толпе гостей в бальной зале.

– Благодарю вас, – мягко улыбнулась она. – А какую часть сонаты вы больше всего любите? Нортроп ответил.

– Завтра я сыграю ее для вас, – пообещала Виктория.

– Вы так любезны, миледи! – ответил он и официально поклонился. Затем он повернулся к зале и объявил:

– Леди Виктория Ситон, графиня Лэнгстон, и мисс Флоренс Уильсон.

Казалось, удар молнии поразил толпу приблизительно из пятисот гостей, оборвав разговоры и заглушив смех; все разом обернулись, чтобы впервые воочию увидеть девушку из Америки, ныне носившую титул матери, но которая вскоре, когда станет супругой лорда Филдинга, будет носить более громкий титул.