Нечто чудесное, стр. 79

– Дорогая, что с тобой? – допрашивал он, наклоняясь и сцеловывая слезу с ее щеки. – Ты не хочешь меня?

Именно этот смиренный, мальчишески невинный вопрос и это нежное словечко «дорогая» окончательно лишили ее воли.

– Хочу, – прошептала Александра, глядя в его глаза и видя страсть, которую Джордан старался притушить.

– Почему же ты плачешь? – допытывался он.

– Потому, – призналась Алекс задыхаясь, – что я не хочу хотеть вас.

Полустон-полусмех сорвался с губ Джордана как раз в тот момент, когда он запустил пальцы в ее роскошные волосы и одновременно глубоко вошел в нее. Она порывисто выгнулась, и Джордан потерял голову.

– Я хочу тебя, – прохрипел он, и снова подался вперед, входя в нее глубже и глубже, а в сердце его росла радость, потому что жена, обхватив его плечи, пылко отдавалась бурному желанию. – Я так тебя хочу, – охнул он, – что не могу ждать.

Ее ногти впились в окаменевшие мышцы его спины, бедра снова приподнялись, и Джордан излился в нее с силой, сорвавшей с его губ имя жены в негромком вскрике.

Наконец он отстранился и лег рядом, не выпуская ее из объятий, ожидая, пока дыхание немного успокоится. Глядя в темноту, Джордан ощутил, что рассудок начинает потихоньку возвращаться, а вместе с ним и две невероятные, ошеломляющие мысли. Неужели он действительно спрашивал жену, хочет ли она его, словно зеленый юнец, моливший о милости? Никогда за всю жизнь он не задавал женщинам подобных вопросов. И никого так не торопил лечь в постель, как Александру, и ни разу, ни разу так быстро не растрачивал себя. Гордость его была невольно задета – до сих пор Джордан всегда старался дать наслаждение женщине.

Александра чуть шевельнулась и запрокинула голову, чтобы лучше видеть его лицо в неярком свете свечей. Губы Джордана были плотно сжаты; он казался погруженным в невеселые раздумья.

– Вы сердитесь? – прошептала она тоскливо. Джордан вздохнул и грустно улыбнулся.

– На себя.

– Почему? – с неподдельной тревогой настаивала эта прелестная, невинная обнаженная женщина, прильнувшая к нему.

– Потому что я… – Он тряхнул головой и тут же осекся.

«Потому что я слишком хочу тебя, – гневно признался он себе. – Потому что потерял самообладание. Потому что простого прикосновения твоей руки достаточно, чтобы я начал сходить с ума от желания. Потому что ты злишь меня куда больше, чем любое существо на земле, и даже в порыве самой неукротимой ярости я способен смеяться твоим выходкам. Потому что во всем, что касается тебя, я уязвим. Слаб…»

В ушах зазвучал пренебрежительный голос отца:

«Мужчина не должен быть мягок, Джордан… Мужчина жесток, несгибаем, силен… Мужчина должен доверять только самому себе… Мы используем женщин, чтобы получить удовольствие, но не нуждаемся в них… Мужчина ни в ком не нуждается…»

Джордан постарался выбросить из головы назойливые воспоминания и признался себе, каким фарсом была супружеская жизнь его родителей. Зря он не увез Алекс в другое поместье – здесь слишком властвуют призраки прошлого.

От тяжелых дум Джордана отвлек робкий голос Александры:

– Можно я вернусь к себе? По-моему, я чем-то расстроила вас.

Сердце Джордана неожиданно сжалось. Неужели она действительно так считает?

– Наоборот, – запротестовал он, улыбаясь, чтобы скрыть истинные чувства. – Ты чересчур мне угодила.

Александра приняла такой скептический вид, что Джордан усмехнулся.

– В постели, – шутливо поправился он. – В обычной жизни ты ухитряешься постоянно меня бесить. Думаю, единственное решение, – добавил он, ощущая, что желание загорелось в крови с новой силой, – не выпускать тебя из постели.

Наклонив голову, он завладел ее сладостными губами в дерзком поцелуе, немного успокоившем натянутые нервы. Джордан решил, что слишком много значения придает случившемуся. В конце концов, впервые с тех пор, как ему исполнилось четырнадцать, он обходился без женщины пятнадцать месяцев! Естественно, он слишком волновался, слишком торопился…

И на этот раз Джордан ласкал ее целую вечность, мучительно сдерживая собственные порывы, снова и снова приводя Александру к вершинам исступленного наслаждения, прежде чем самому забыться в экстазе.

На посветлевшем небе уже протянулись широкие розовые полосы, когда Джордан, овладев ею в последний раз, наконец погрузился в сон.

Александра, осторожно подняв его тяжелую руку со своего бедра, отодвинулась и выскользнула из постели. Не привыкшая к таким долгим, безудержным ласкам, она ослабела, поникла, по телу струилась восхитительная усталость. Неслышно обойдя кровать, она подняла сорочку и пеньюар, оделась и нерешительно посмотрела на мужа. Темные волосы чернильным пятном выделялись на белизне подушки; сон смягчил неумолимо жесткие черты, и теперь его лицо казалось добрым, совсем мальчишеским. Простыня сползла до пояса, обнажая мускулистые руки и широкую Грудь. Только сейчас Александра увидела, что торс его тоже загорел – по-видимому, на корабле он обходился без сорочки. И кроме того, сильно похудел. Очень сильно.

Она долго глядела на Джордана, наслаждаясь возможностью беспрепятственно любоваться им. Он великолепен, поистине великолепен! Говоря по правде, она была не совсем наивна и глупа, когда сравнивала мужа с Давидом.

Александра с бессознательной нежностью наклонилась, прикрыла его плечи простыней, но уходить не торопилась. При одном воспоминании о том, с какой тревогой он спросил, хочет ли она его, словно боялся услышать ответ, по телу пробегали колкие мурашки озноба.

Как он исступленно ласкал ее в самый первый раз, как дрожали его руки… Он не мог скрыть ни лихорадочной торопливости, ни мучительного желания, несмотря на немалый опыт в любовных играх. Тот, первый раз был лучше всех остальных, потому что он неожиданно потерял над собой контроль. Восторженное удивление вновь согрело ей сердце… «Прости, любимая, я не могу больше ждать…» В душе Александры оглушительно громко, ликующе пела радость – теперь она знала, что, хотя он может заставить ее пылать страстью, она тоже способна сжигать его тело огнем ласк.

После этого он снова и снова любил ее, всю ночь напролет, но неизменно оставался хозяином положения, лаская и целуя ее с искусством и умением скрипача-виртуоза, извлекающего неземные звуки из инструмента. Да, он наслаждался ею, но без прежнего сладостного забытья. И наоборот, сделал все, чтобы она потеряла самообладание. Но Александра больше не была ребенком, готовым клясться в вечной любви после одного поцелуя или бурной ночи ласк и объятий. Куда девалась наивная, безрассудная, доверчивая девочка? Теперь она стала мудрее и осторожнее.

Но по-прежнему имела несчастную склонность поддаваться чарам своего загадочного мужа, особенно когда в его характере проявлялись эти странно уязвимые стороны.

Александра вздохнула и, отвернувшись от спящего Джордана, тихо пробралась в свою спальню и прикрыла дверь.

Глава 25

Проснулась она поздно и неохотно подчинилась хлопотам Мари, долго, до блеска расчесывавшей ей волосы и не менее получаса обсуждавшей, что следует надеть к завтраку: сиреневый туалет с узором из веточек или розовое платье с оборками.

Александра, сгорая от любопытства поскорее узнать, как будет обращаться с ней Джордан сегодня утром, принудила себя медленно и торжественно сойти по ступенькам и с деланной небрежностью приоткрыла дверь кабинета. Муж сидел за письменным столом и что-то говорил одному из управляющих. Заслышав шаги, он поднял голову, и их взгляды встретились. Он коротко кивнул жене, но в его глазах она успела прочесть что-то похожее на недовольство.

Смущенная столь непонятным приветствием, Александра ответила вежливым кивком и проследовала в малую столовую, где и позавтракала в тоскливом одиночестве; Пенроуз и Филберт все это время маячили у нее за спиной, обмениваясь тревожными взглядами.

Мудро решив, что ненавистные три месяца пролетят быстрее, если она займется чем-нибудь полезным, Александра собиралась нанести обязательные визиты арендаторам, а также возобновить уроки чтения и письма, которые она начала давать сельским ребятишкам, до того как семья переехала в Лондон.