Первый и последний. Немецкие истребители на западном фронте 1941-1945, стр. 41
Глава Генерального штаба ничуть не умалял значения моих доводов, даже не пытался. Но он дал мне возможность посмотреть на войну изнутри, и при этом я никак не мог отрицать логику его мышления. Только гораздо позже я понял, что, несмотря на свой большой ум и абсолютную честность, он безусловно все больше и больше подпадал под обаяние Гитлера. Я могу отметить данный факт только как некий феномен, причем здесь я воздерживаюсь от какой-либо критики. Иешоннек шел все дальше и дальше по тому пути, который был ему уготовлен судьбой, вплоть до трагического конца.
28 января, неожиданно для себя, я вторым в воздушных силах получил награду — брильянты к Рыцарскому кресту. Это походило на сюрприз. Ведь Мельдерс получил такую награду только после своего сотого сбитого самолета.
Я же отставал от него на шесть самолетов. Но Гитлер не желал, чтобы я чувствовал себя неловко в новой должности, считая, что само это обстоятельство мешает мне получить самые высокие знаки отличия за храбрость в немецкой армии. Кроме того, все мои 94 воздушные победы были одержаны исключительно над противником на западе, и поэтому их следует расценивать несколько выше. Во всяком случае, когда мой победный счет приблизился к цифре 100, я предпринял некоторые меры предосторожности, то есть стал уделять больше времени своим донесениям, потому что не хотел, чтобы меня отозвали с фронта, как это произошло с Мельдерсом.
Как меня награждали брильянтами — это отдельный рассказ. Гитлер вручил мне один набор в ходе обычной церемонии. Некоторое время спустя, на Украине, когда я сидел напротив Геринга в его спецпоезде, он, лукаво взглянув на меня, проговорил: "Скажи, это те самые брильянты, которыми наградил тебя фюрер? Позволь взглянуть на них". Я положил на стол нож и вилку и начал снимать брильянтовую булавку и Рыцарский крест. Присутствовавшие за столом с интересом наблюдали за мной. Под воротником должна была застегиваться тесьма или лента черно-бело-красного цвета с помощью особой кнопки, что, однако, оказалось достаточно неудобным, так что мы начали использовать эластичные резинки.
Даже было обнаружено, что лучше всего для этой цели подходили женские подвязки, так что мы, летчики-истребители, кроме них, ничего больше и не использовали. Конечно, это отнюдь не соответствовало установлениям вермахта по поводу формы.
Когда, наконец, смех затих, Геринг взял мои брильянты в руки и стал пристально их рассматривать. "Нет, — сказал он неодобрительно. — Это вовсе не брильянты. Это обыкновенные камушки. Фюрера просто обвели вокруг пальца. Он все знает насчет пушек, линкоров и танков, но совсем не разбирается в брильянтах. Послушай, Галланд, я постараюсь достать тебе несколько штук. Тогда ты поймешь, что такое настоящие брильянты". Он забрал их с собой, так что я вынужден был прикреплять свой Рыцарский крест с помощью скрепки для бумаг.
Спустя некоторое время Геринг попросил меня прибыть в Каринхолл. Специально для меня брильянты были установлены его придворным ювелиром, причем Геринг радовался как ребенок. Нехорошие мысли пришли мне в голову, когда, вместо того чтобы приколоть брильянтовую булавку к моей груди, он сунул мой испанский крест в свой карман. Но я оказался не прав.
"Взгляни сюда, — сказал Геринг, держа в каждой руке по украшению, причем таким образом, что брильянты сверкали. — Вот это брильянты фюрера, а вот эти — рейхсмаршала. Ты замечаешь разницу? Теперь ясно, кто из нас понимает толк в брильянтах?". Я вынужден был признать его правоту. У рейхсмаршала была прекрасная коллекция своих собственных брильянтов, причем они были больше по размеру и удивительной яркости. По сравнению с ними брильянты фюрера выглядели гораздо хуже. После чего он вернул мне назад оба украшения, свое и Гитлера. Теперь я был обладателем двух наборов.
Как-то Геринг сообщил мне, что он об этом упомянул в разговоре с фюрером, ведь фюрер великого германского рейха просто не мог дарить такие низкопробные камни в качестве высочайшего вознаграждения за храбрость, да еще утверждать, что это брильянты.
Он точно обсуждал этот вопрос с Гитлером, так как спустя некоторое время Гитлер вызвал меня в ставку — "Волчье логово". Там находились Мильх, Кейтель и Иешоннек. Гитлер сказал: "Галланд, сейчас я могу наградить вас самым высоким немецким знаком отличия за храбрость, так сказать, в лучшем исполнении. То, что вы носили до сих пор, было временно". Это прозвучало как гром среди ясного неба. Я, по своему неведению или простоте, на этот раз надел брильянтовый набор рейхсмаршала. Ситуация еще больше осложнилась, когда Гитлер попросил меня дать ему посмотреть мою награду. Он не обратил внимания на эластичную дамскую подвязку, но, хоть это кажется невозможным, так и не сумел заметить, что держит в руках совершенно другую награду, чем та, которую он вручил мне ранее. Держа старую награду в одной руке и новую в другой, он медленно вращал их перед собой, подражая Герингу. После чего, сияя от удовольствия, сказал: "Теперь вы замечаете разницу? Вот это обыкновенные камушки, а вот здесь настоящие брильянты". Геринг оказался совершенно прав. В отношении брильянтов Гитлер ничего не смыслил. Однако теперь в моем распоряжении было три комплекта наград.
Ближе к концу войны мой командный пункт под Берлином был полностью разрушен бомбами, причем среди прочего я потерял комплект под номером 3. Но когда Гитлер узнал об этом, то взамен сделал мне новый. Это уже был четвертый комплект.
ОПЕРАЦИЯ "ТАНДЕРБОЛТ" ("УДАР МОЛНИИ")
Вскоре после того, как началась моя деятельность в роли командующего истребительной авиацией, 1 января 1942 года я получил приказ чрезвычайной важности. Иешоннек объяснил мне мою задачу. Начиная с марта и июня 1941 года во французском порту Брест стояли следующие линейные корабли: два линейных крейсера "Гнейзенау" и "Шарнхорст" (каждый водоизмещением 26 000 тонн и вооруженный девятью 250-мм и двенадцатью 150-мм пушками), а также крейсер "Принц Евгений" (водоизмещением 10 000 тонн, имевший на вооружении восемь пушек 203-мм и двенадцать пушек 105-мм калибра). Данные корабли, как в одиночных плаваниях, так и в составе эскадры, с самого начала войны в результате целого ряда важных и успешных операций потопили большое количество английских судов, общий тоннаж которых превышал 100 000 тонн, в частности авианосец "Глориэс", потопленный "Шарнхорстом" и "Гнейзенау", погиб в районе Нарвика в июне 1940 гола, в мае 1941 гола линкор "Худ", который был потоплен кораблями "Принц Евгений" и "Бисмарк", а также другие многочисленные вражеские корабли и транспорты.
В Бресте это соединение немецких кораблей действовало как настоящий флот, потому что связывало руки значительной части британского военно-морскою флота, не покидая порта Британский Королевский военно-морской флот должен был не только держать здесь крупные морские силы в состоянии боеготовности для того, чтобы защищать проходившие через Ла-Манш конвои, но, помимо этого, должен был также приостановить действие так называемого плана "Сила Н", который подразумевал военные действия в Средиземноморском регионе против немецких и итальянских транспортных судов, поставлявших все необходимое для театра военных действий в Африке. В связи с этим королевский военно-морской флот вынужден был держать в Гибралтаре значительные силы, в состав которых входили авианосцы и линкоры, для использования их в оперативном секторе восточнее этого пролива. Таким вот косвенным образом стоящие в Бресте немецкие военные корабли оказывали поддержку армии Роммеля, чьи позиции в Африке нуждались в подкреплении.
В то же самое время эти корабли служили в некотором роде воздушной западней или приманкой для английских ВВС, принимая на себя значительную часть их наступательной мощи, тем самым отвлекая английские военно-воздушные силы от налетов на рейх. По сводкам, английские ВВС совершили 299 воздушных атак на военные корабли, стоявшие в гавани Бреста, в ходе этих военных действий потери англичан составили 43 самолета и 247 членов экипажей. Крейсер "Гнейзенау" был дважды сильно поврежден, а крейсер "Шарнхорст" один раз, но очень тяжело. Тем не менее оба корабля можно было полностью восстановить.