Страж, стр. 21
— У меня большой опыт общения с лесными индейцами. Теперь, когда пеоны ушли, мы путешествуем налегке... меньше мулов, меньше шума... Если нам повезет, морсегос к нам не прицепятся.
— А как проявляют себя Джек и Рейли?
— Трудновато им приходится, но в целом они держатся молодцом. Джек в превосходной форме, он становится все сильнее и сильнее с каждым днем.
— А Рейли?
— У Рейли по-прежнему неприятности со ступней. Чудовищно распухла. Вдобавок ко всему он расчесывает укусы... А я предупреждал его. Когда он сегодня, собираясь помыться, снял носки, куски кожи сошли вместе с шерстью. И на руке у него какая-то дрянь. И мне не нравится, как она выглядит.
— А он в состоянии идти дальше?
— Ничто не заставит его повернуть назад. Сейчас у нас достаточно пищи и нет никакой нужды идти пешком. Правда, я не знаю, как долго это продлится. Настоящие испытания только начинаются.
— А как насчет собак? Они по-прежнему с вами?
— Да!.. С ними все в порядке, хотя Пастор немного прихрамывает. Но я думаю, он дурит, чтобы его пожалели.
— Я собираюсь попросить вас перенестись во времени еще раз. Когда я скажу «ноль», пройдет еще месяц. И вы скажете мне, что делаете. И что видите.
— Полная тьма... тьма, как в аду... Должно быть, еще ночь... но уже пора прерывать привал... пора отправляться...
— Вы приблизились к цели? Вы нашли водопад?
— А этот шум... разве вы его не слышите? Судя по всему, сегодня...
— Нет, я ничего не слышу. А что это за шум?
— Мне на мгновение показалось... Вечно одно и то же. Грохот никогда не прекращается, как будто по дороге проходит целая армия. Я слышу этот шум уже целую неделю, но он не становится ближе.
— А в каком направлении вы идете?
— Сейчас уже не поймешь. Кажется, северо-запад. Шум водопада повсюду, со всех сторон... Иногда вытворяет шутки — звучит маршевой музыкой или детской песенкой. Но я его скоро найду. На этот раз мне удастся. Я не имею права предать их.
— А почему вы не ориентируетесь по компасу?
— Мне пришлось с ним расстаться. Без него у них не было бы ни малейшего шанса.
— Что вы имеете в виду? У кого не было бы ни малейшего шанса?
— У Джека и Рейли. Мне пришлось их отправить назад, на Бакари-Пост. Через две недели после того, как мы покинули лагерь Мертвой Лошади.
— Все в порядке, не торопитесь.
— Мулам нечего было есть, и пришлось от них отказаться. Мы взвалили поклажу на плечи и отправились на реку пешком. Но нога у Рейли все не заживала... Я пытался заставить их повернуть обратно, но они не хотели и слышать об этом. И нас продолжали преследовать мухи — целые полчища мух. Нога у Рейли становилась все хуже и хуже. Началась гангрена. К этому времени мне уже не понадобилось уговаривать Джека: было ясно, что Рейли умрет, если ему не окажут помощь. Они оставили мне собак и немного провизии. Если им повезет, они доберутся до Бакари-Пост... теперь уже со дня на день.
— А почему вы не вернулись вместе с ними?
— Почему не вернулся? Потому что у меня не было выбора. Мой долг довести это дело до конца. Я мог бы проводить их до Бакари-Пост... Да, мог бы. Это увеличило бы их шансы. Но я этого не сделал. И тот, кому ведомы подобные страсти, поймет почему. Всю мою жизнь чем я только не жертвовал, чего только не требовал и от себя и от других — и все во имя этой минуты! Отступиться сейчас, когда я уже так близок к своей цели, уже настолько близок...
— Что вы намереваетесь предпринять?
— Становится светлее. Я более или менее ясно вижу деревья. И длинные, спутанные ветви лиан... Скоро рассветет. Какой-то дьявольский туман, словно покрывало, надо всем лесом... Такую красоту он скрывает от взгляда!
Слушайте!.. Нет, показалось. Это ночная птица. Самый ничтожный звук привлекает мое внимание. Если и есть здесь какая-нибудь съедобная тварь, передвигается она быстро и бесшумно.
— А ваши припасы уже на исходе?
— Вчера я съел последнюю лепешку и несколько земляных орехов. Потратил целый день на поиски пищи. Позавчера я подстрелил тукана, но Пастор и Чулим добрались до него первыми. Они, бедняги, оголодали ничуть не меньше моего. Я решил, что если и сегодня не найду какой-нибудь пищи, то мне придется... они все равно уже одичали. Вопрос стоит так: кто кого?
— Вы собираетесь убить собак?
— Обеих сразу... так оно будет проще. Они так отощали, что и проку от этого почти никакого не будет. Но если я не поем завтра, то у меня не хватит сил идти вперед.
— Теперь слушайте меня внимательно, это очень важно. Сосредоточьтесь на собственном дыхании. Хорошо. Я хочу, чтобы вы перенеслись во времени к тому моменту, когда вам придется убить Пастора и Чулима. Три... как и прежде, до нуля... два... один... ноль...
Опишите мне, что сейчас происходит.
— Они наблюдают за мной. У леса полно глаз. Я в этом уверен... Это всегда так бывает. Сейчас только вопрос времени. Скоро стемнеет. И тогда они на меня набросятся.
— За вами наблюдают собаки?
— Нет, индейцы. Морсегос.
— А где собаки? Вы их...
— Нет, у меня не хватило духу.
— И они по-прежнему с вами?
— Кто? Пастор и Чулим? Убежали.
— И вы не попытались убить их?
— Я не мог... Я просто не мог это сделать. Они убежали от меня, потому что не было пищи.
— Вы в этом уверены? Это чрезвычайно важно.
— Абсолютно уверен.
— Хорошо. А теперь перенеситесь во времени еще на несколько часов вперед. (Пауза.) Чем вы сейчас занимаетесь?
— Иду... передвигаюсь... крайне медленно... тропа очень трудная... заставляю себя... пересиливаю на каждом шагу... отдыхать нельзя... но идти больше не могу... хочется лечь... но нельзя... нельзя... они за мной следуют.
— Кто? Кто за вами следует?
— Я их не вижу, но они повсюду. Если я найду дорогу, может быть, у меня появится шанс. Я слышу водопад, теперь звук уже совсем близко. Он подобен грому. Свет! Впереди, за деревьями, вспыхнул свет! О Господи, это конечно, башня! О Господи, я дома, я наконец дома!
Нет! Пожалуйста! Не сейчас! Дайте мне дойти. Они... Господи Всемогущий... Помоги мне, помоги... позволь мне дойти... Нет, нет!
— Что вы видите? Расскажите мне.
— Повсюду тьма... полная тьма... тьма...
3
ТРЕТИЙ СЕАНС
5 октября
Интервал после предыдущего сеанса 24 часа
ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ СООБРАЖЕНИЯ
Я отложил расшифровку магнитофонной записи, чтобы дополнить историю болезни неформальными заметками о жене пациента, которая сегодня утром (6 октября) пришла поговорить со мной по собственной инициативе. Свидание наше состоялось по несколько нервическому настоянию доктора Хейворта. В ее облике и поведении сквозила подавленность, хотя в общем и целом она владеет собой куда лучше, чем мне дали понять предварительно. Яркая, красивая молодая женщина, она хорошо, хотя и подчеркнуто строго одета (глухие, темные цвета), не пользуется или почти не пользуется косметикой и на протяжении всего визита не сняла ни пальто, ни шляпку. Однако же выражение тщательно скрываемого отчаяния у нее на лице не позволяло усомниться в том, что она испытала да и по-прежнему испытывает сильнейший стресс. У меня создалось впечатление, будто она возлагает на саму себя часть ответственности за происшедшее, причем, возможно, сама того не ведая.
Она сильно противится идее о том, что ее муж серьезно болен. Она озабочена тем, как идут у него дела, спрашивает, как он без нее управляется, достаточно ли хорошо за собой следит. Но во всех остальных отношениях пытается создать впечатление, будто она к нему совершенно равнодушна, особенно что касается его психического состояния, лечения и так далее. Очевидно, отдельную проблему для нее представляет то, что она, возможно, по-прежнему любит пациента невзирая на то, что он совершил. Зыбко и уклончиво завела речь о том, что считает своим «супружеским долгом». Мне кажется, что ей станет легче, если она придет к мысли, что ее муж и в самом деле болен.