Ущелье Разбитых Сердец, стр. 9
— Помимо всех тех недостатков, о которых упоминал шериф, у меня имеется еще один: нахальная настойчивость. Итак, в письме или нет?
Конечно, нет! Он послал вам телеграмму, — внезапно он переменил тему разговора. — Вы, видимо, хорошо знакомы с полковником Клэрмонтом, с О'Брайеном, не говоря уже о вашем дядюшке...
— Ну, знаете! — Марика снова сжала губы. — Это уж слишком!
— Спасибо! — Дикин допил виски, сел и принялся связывать себе ноги.
Это все, что я хотел знать. — Он поднялся, протянул ей вторую веревку и повернулся, скрестив руки за спиной. — Будьте столь любезны... Только не так туго, как было.
— Почему это у вас ко мне такой интерес и все эти вопросы? Я полагала, вам хватает и собственных неприятностей...
— Хватает, крошка, хватает! Я просто стараюсь отвлечься, — он скосил глаза на веревку, обхватившую его воспаленные запястья, и протестующе заметил:
— Полегче, пожалуйста, полегче!
Марика ничего не ответила, затянула последний узел, помогла Дикину сначала сесть, а потом и лечь на пол и удалилась, не проронив ни словечка.
Вернувшись в свое пустое купе, она тихо закрыла дверь и долго еще в задумчивости сидела на койке.
Лицо машиниста Банлона, освещенное отблесками яркого красного пламени, тоже было задумчиво. Он вел состав и часто выглядывал из бокового окна, проверяя состояние пути и неба над головой. Кочегар Джексон был весь в поту: на таких крутых подъемах необходимо было поддерживать полный пар, и он обязан был непрерывно подбрасывать в топку дрова. Джексон захлопнул дверь топки и отер лоб грязным полотенцем. В этот момент послышался зловещий металлический скрежет.
— Что случилось? — уставился он на Банлона.
Тот ничего не ответил и быстро схватился за тормоз. На мгновение воцарилась тишина, потом скрежещущее громкое лязганье и поезд начал замедлять ход. Многие пассажиры были разбужены столь резким и неожиданным торможением.
— Опять этот проклятый парорегулятор! — бросил Банлон. — Наверное соскочила стопорная гайка. Звякните Дэвлину, пусть нажмет на тормоза!
Он снял с крючка тускло горевший фонарь и попытался рассмотреть провинившийся регулятор, затем выглянул в окно и посмотрел назад вдоль состава.
— А вот и наши пассажиры! Идут сюда.
Но один из спутников направился не в сторону локомотива. Он соскочил с подножки, быстро огляделся, соскользнул на обочину, спустился с насыпи и низко надвинув на лоб странного фасона шапку, бросился бежать сломя голову к концу состава.
А до локомотива первым добежал полковник Клэрмонт, несмотря на то, что сильно ушиб бедро при торможении поезда. С большим трудом он сумел забраться в кабину машиниста.
— Черт бы вас подрал, Банлон! Зачем надо было пугать нас таким образом?
— Прошу прощения, сэр! — Банлон держался подтянуто и корректно. Все сделано согласно правилам безопасности. Стопорная гайка в пароре...
— Можете не объяснять! — Клэрмонт потер ушибленное бедро. — Сколько времени вам понадобится, чтобы привести все в порядок? Ночи вам хватит?
Банлон позволил себе снисходительно усмехнуться, — Пять минут, не больше...
Пока он ликвидировал неисправность, человек в странной шапке достиг ближайшего телеграфного столба. Он осмотрелся по сторонам, выхватил из-за полы длинный пояс, обхватил им столб и себя самого и быстро полез наверх.
Добравшись до верхушки, он извлек из кармана кусачки и перерезал телеграфные провода, затем также быстро соскользнул на землю.
Между тем Банлон выпрямился, все еще держа в руке инструменты для ремонта.
— Готово? — буркнул Клэрмонт.
— Готово, — Банлон прикрыл рот рукой, чтобы скрыть зевок.
— Вы уверены, что продержитесь до утра?
— Сейчас все, что нам нужно — это горячее кофе. Но если бы вы могли дать нам завтра с Джексоном отгул...
— Там видно будет! — отрывисто ответил Клэрмонт не потому, что сердился на машиниста, а потому, что боль в бедре все еще давала о себе знать. Он не без труда слез вниз, хромая дошел до первого вагона и с усилием забрался на подножку. Поезд медленно тронулся. В это время человек в странной шапке появился справа от набирающего скорость поезда, огляделся, сделал рывок вперед и вскочил на заднюю площадку третьего вагона.
Глава 4
Начало рассветать. Буфетчик Генри подбрасывал дрова в уже пылавшую печь в офицерском купе, когда туда вошел полковник Клэрмонт. Не удостоив даже взглядом распростертого на полу Дикина, он приблизился к печке и потер руки. Походка его приобрела обычную уверенность — от ушиба, очевидно, осталось одно воспоминание.
— Холодное утро, Генри...
— И даже очень, сэр! Будете завтракать?
— Чуть позже. Похоже, что погода изменится, а до этого я хотел бы связаться с Риз-Сити. Но в первую очередь с фортом Гумбольдт. Пожалуйста, пришлите сюда телеграфиста Фергюсона и пусть он захватит всю аппаратуру.
Генри направился к выходу, но по пути посторонился, давая пройти губернатору, О'Брайену и Пирсу. Последний направился к Дикину, резко тряхнул его и принялся развязывать на нем веревки.
— С добрым утром! — Клэрмонт буквально светился свойственной ему энергией. — Собираюсь связаться с фортом и с Риз-Сити. Сейчас явится телеграфист.
— Остановить поезд, сэр? — осведомился О'Брайен.
— Если это вас не затруднит.
Майор открыл дверь, вышел на переднюю площадку и, закрыв за собой дверь, дернул за проволоку над головой. Через пару секунд из кабины выглянул Банлон. Он заметил, что О'Брайен подает ему знаки, ответил условленным жестом и скрылся. Поезд стал замедлять ход. О'Брайен вернулся в купе, потирая руки.
— Ну и морозец, черт возьми!
— Это всего лишь заморозки, дорогой майор, только и всего! — заметил Клэрмонт с ноткой превосходства в голосе и перевел взгляд на Пирса.
— Где вы собираетесь держать этого молодчика, шериф? Я могу Белью приказать взять Дикина под стражу.
— При всем моем уважении к сержанту, сэр, я бы предпочел держать его под личным наблюдением. Уж слишком он ловко орудует керосином и взрывчаткой, а какой военный эшелон не имеет подобного груза?
Клэрмонт коротко кивнул и повернулся к двум солдатам, которые в этот момент вошли в купе. Телеграфист Фергюсон нес складной столик, моток кабеля и небольшой чемоданчик с письменными принадлежностями. За ним шел его молодой помощник по имени Браун, неся увесистый передатчик.
— Приготовьте все и доложите, как будете готовы! — приказал Клэрмонт.
Через две минуты провод уже был закреплен на верхушке телеграфного столба, на котором полусидел-полувисел Браун. Он закончил подготовку и махнул рукой.
— Отлично! Сперва соединитесь с фортом.
Телеграфист принялся выстукивать позывные сигналы три раза подряд.
Почти сразу же в его наушниках послышался слабый звук морзянки. Фергюсон сдвинул наушники и сообщи:
— Минутку, сэр! Они связываются с Фэрчайлдом.
Пока все они ждали, вошла Марика, за ней плелся преподобный отец Пибоди. Вид у него был мрачный — было похоже, что он провел скверную ночь.
Марика бесстрастно взглянула на Дикина, потом перевела свой взгляд на дядюшку.
— Мы соединяемся с фортом Гумбольдт, дорогая, — сообщил ей губернатор. — Через минуту мы получим свежайшие сведения.
В наушниках снова послышалась морзянка. Фергюсон что-то быстро записал, вырвал из блокнота листок и протянул его Клэрмонту.
На расстоянии более чем дня пути, за горным перевалом, в телеграфной форта Гумбольдт, сидели или стояли восемь человек. Тот, кто был несомненно главным, развалился во вращающемся кресле за весьма дорогим столом красного дерева, положив ноги в грязных сапогах прямо на стол. Шпоры, которыми он явно и преувеличенно козырял, повредили кожаный верх стола, что однако нисколько не смутило их обладателя. Даже сидя он казался высоким и широкоплечим. Под распахнутой курткой виднелся пояс, отвисший под тяжестью двух огромных кольтов. И лицо, и поза оставляли впечатление, будто вы находитесь в компании жестокого бандита, что и было фактически точной характеристикой Сеппа Кэлхауна.