Открывающий двери, стр. 18

— Есть еще один аспект, — протянул он. — Возможно, демон хотел не просто подавить потенциал, который ощутил в вас, но направить его в другое русло.

— Я не понимаю… — с тоской протянул молодой человек.

— Скажите, чем вы занимаетесь сейчас?

— Ничем. Последние два года я в основном лечился. В разных странах, в разных клиниках.

— И все? У вас нет никакого хобби, никакой склонности? Чем вы заполняете свои дни?

— Я рисую… В детстве меня учила одна женщина, учительница… потом рисовал сам. И в прошлом году в санатории… делать было нечего, там жил старый художник, лечил свой артрит… он много говорил о старых мастерах и красках, и он учил меня всему: перспективе, цвету и всему остальному, что важно для художников.

Райтвелл помолчал, потом заговорил, тщательно подбирая слова:

— Помните, вы говорили про девочку, которая ослепла после встречи с демоном и стала предсказательницей…

— И что?

— Несомненно, без вмешательства демона ее ждала обычная судьба. Она стала бы одной из многих. Или просто умерла бы, затравленная отцом. Направив ее потенциал в определенное русло, аштрайа придал ей другой статус. Вы рисуете? Есть много примеров того, как люди, пережившие эмоциональную травму и физически страдавшие, становились великими писателями или художниками. Фрида Кало, например. — Ромиль взглянул вопросительно, и Райтвелл принялся объяснять: — Это мексиканская художница, жившая в начале двадцатого века. Еще ребенком она перенесла полиомиелит, а в восемнадцать лет попала в ужасную аварию, кажется, ее сбил автобус. Несколько операций, долгая неподвижность и фактически калека на всю жизнь. Будучи прикованной к постели, она начала рисовать. Затем принимала участие в революционном движении, меняла мужчин как перчатки. Ее искусство считается символом мексиканской революции. Многие эксперты находят в нем влияние доколумбовых цивилизаций Америки.

— И при чем здесь эта женщина? — нетерпеливо спросил молодой человек.

— Возможно, демон не уничтожил ваш потенциал, но перенаправил его. Кем бы вы стали, не случись в вашей жизни этой встречи? Одним из многих…

— Ничего себе одним из многих! — Щеки Ромиля вспыхнули гневным румянцем. Глаза метали молнии. — Я стал бы цыганским бароном!

Райтвелл пожал плечами.

— Я не знаю ни одного цыганского барона, — сказал он. — Но миллионы людей знают имена известных художников.

— Я не хочу быть художником! — Ромиль подался вперед так быстро, что профессор шарахнулся назад и стукнулся головой о стену дома. — Я хочу стать цыганским бароном! Вернуться и наследовать отцу! Доказать брату, что я не хуже его! Я хочу домой! Чтобы все было как раньше! Я хочу, чтобы он вернул мне мою руку! — голос сорвался на крик.

— Вряд ли это возможно… — пробормотал профессор, поднимаясь. Он решил, что пора заканчивать беседу. Молодой человек пришел в сильное возбуждение, и Райтвелл почти физически чувствовал исходящую от него угрозу.

— Но ведь вы же специалист по демонам! Разве вы не можете вызвать его и заставить исцелить меня? — Ромиль тоже встал, и теперь они оказались лицом к лицу.

— Вы с ума сошли! — Райтвелл отступил, распахнув дверь торопливо прошел в гостиную. — Что значит, заставить?

— Не знаю. Заклинаниями, жертвами… — Слово «жертва» навело молодого человека на новую мысль, и он воскликнул:

— Если дело в деньгах, я готов заплатить любую сумму!

— Дело не в деньгах! — Райтвелл взял в руки тяжелую трость с серебряным набалдашником, встал подле стены, где, прикрытый маской, располагался пульт сигнализации, и сразу же почувствовал себя гораздо увереннее.

— Дело в том, что даже для демона есть пределы возможностей. Почему вы думаете, что он сможет исцелить вас? Тело человека практически не регенерирует…

— Я хочу его видеть! Я хочу, чтобы он… я должен понять, почему все так! — Ромиль смотрел на профессора исподлобья, грудь его вздымалась, лицо заблестело от пота. Он, сам того не замечая, морщился и тер руку. И привычная боль выдавила ярость. Он сник, с трудом, словно гнев отнял все силы, доплелся до дивана и плюхнулся на него.

— Вы сможете его найти, профессор? — хрипло спросил он. — Сможете найти ашрайю?

— Насколько я знаю, — задумчиво произнес Райтвелл, — та энергетическая сущность, с которой вы столкнулись и которую называете ашрайа, подобна вирусу, то есть она может бесконечно долго существовать, но некий смысл и реальные действия он обретает только в теле человека-носителя. И только через носителя можно попытаться установить с ним контакт.

— То есть я должен ее поймать? Ту женщину?

— Не обязательно ту. Даже сущность может быть иной. Просто нужен демон такого же порядка, пребывающий в теле носителя.

— Но как мне его найти?

Профессор пожал плечами.

— Послушайте, друг мой, встреча с такого рода существом — это один шанс на много миллионов. Вы можете потратить жизнь и не преуспеть в поисках. Вопрос одержимости с точки зрения нейрофизиологии не изучен совершенно. Но если основываться на сравнительном и статистическом методе анализа, то мы увидим, что в большинстве своем носителями становятся женщины среднего возраста. Если мы продолжим аналогию с вирусом, то, возможно, в их ауре или физиологии, в структуре мозга и нервной системы есть некая брешь, которая позволяет демону подавить имеющуюся личность и заместить ее своей.

Райтвелл помолчал, потом продолжил осторожно:

— А если вы и сможете увидеть его снова — где гарантия, что он не сделает еще хуже? Я думаю, вам нужно идти другим путем.

— Каким? — жадно спросил Ромиль.

— Следуйте своей судьбе. Пишите картины. Я практически уверен, что именно на этом поприще…

— Я не хочу писать картины! Я хочу стать нормальным человеком! Чтобы не было больше боли, не надо было глушить себя всякой дрянью! Я чуть не умер, пытаясь оторваться от огня, который жег мне руку!

Он опять вспыхнул, вскочил и шагнул к профессору, который крепче сжал в руке трость. Но Ромиль лишь дернул вверх рукав куртки, обнажая шрам, тянущийся вдоль вены.

— Попытка суицида? — профессор покачал головой. — Это неверно. Деструктивный подход никогда не дает положительных результатов. Старайтесь мыслить положительно, оптимистично.

— Я не хочу мыслить оптимистично! Да и если бы хотел, не могу! — Ромиль метался по комнате, потом обвел ее взглядом и уставился на профессора. Тому не понравился сосредоточенный взгляд молодого человека. Но прежде чем Райтвелл успел открыть рот и попросить нервного гостя покинуть дом, тот заговорил обманчиво-спокойно: — Я должен признаться, профессор, что я удивлен. Удивлен и разочарован. Мне говорили, что вы лучший. Что, применив современные методы и соединив их с изучением древних практик, вы добились больших возможностей… не скажу, что абсолютной власти над нечеловеческими сущностями, но хотя бы способности вызвать такую сущность. Однако ваша репутация, как я вижу, представляет собой мыльный пузырь. Большой, красивый, — он широким жестом обвел комнату. — И совершенно пустой.

Райтвелл сжал губы. Он понял смысл того, что услышал. Не только оскорбление, но и угрозу. Ох, не в добрый час он повстречался с этим молодым человеком. Что ж, некоторые возможности у него, Райтвелла есть. Нужно просто сделать так, чтобы весь риск пришелся на голову этого цыгана. Пусть сам расхлебывает.

— Хорошо, — сказал он. — Если вы так настаиваете, я могу использовать некоторые из имеющихся у меня возможностей и попытаюсь организовать вам встречу с демоном. Но за последствия ответственности я не несу.

На следующий день в университете профессор Райтвелл разбирал работы студентов.

— Мьюри, я не могу поставить вам удовлетворительную оценку.

Мьюри — кучерявый и лопоухий, шмыгнул курносым носом, но промолчал.

— И, думаю, вы сами знаете почему. Где список источников в конце работы? Я даже не прошу вас запомнить такое трудное для студента слово как «библиография». Просто — список источников. Его нет! — профессор воздел руки к небу жестом отчаяния. Собравшаяся в аудитории группа из шести человек, писавшая курсовые по курсу профессора Райтвелла, наслаждалась спектаклем.