Открывающий двери, стр. 16

— Вполне.

— Я живу на Кортни Клоуз, 17. Это в городе, почти на выезде, с правой стороны.

— Я найду, — кивнул Ромиль.

— Вот и прекрасно! Увидимся! — профессор одарил его улыбкой, повесил на плечо сумку, подхватил трость и ушел.

Ромиль не стал торопиться с уходом. Он еще немного посидел в аудитории. Забавное место этот университет. Интересно, каково это — столько учиться? Он, конечно, ходил в школу. Даже закончил ее, что было редкостью среди соплеменников. Но последние два года учебы уложились в один год в экстернате, и в то время у юноши присутствовало совершенно четкое понимание, что учеба в жизни — это далеко не главное. У наследника цыганского барона было мало времени и много дел.

Он горько усмехнулся. Зато теперь времени — хоть отбавляй! Можно даже стать студентом вот этого самого университета. Ходить на лекции. Сдавать экзамены. Ромиль еще немножко подумал и понял, что ему этого совершенно не хочется. Единственное, что есть для него важного здесь — профессор Райтвелл. Ну и с Патрисией он не отказался бы встретиться еще раз.

Но слишком скоро произошла эта встреча и потому получилась она пустой и бесполезной. Ромиль вышел из здания факультета, щурясь на яркое солнце, пересек лужайку, надел темные очки и ступил на дорогу, думая, к чему именно приведет его завтрашний день… Слева зашуршали шины, цепляясь за крупнозернистый асфальт. Ромиль удивленно поднял голову и увидел сердитое личико Патрисии за прозрачным щитом ветрового стекла.

Он подошел, наклонился к окошку и попросил прощения за свою рассеянность.

— Думали о предстоящей встрече с профессором? — агрессивно поинтересовалась девушка.

— Откуда вы знаете, что он назначил мне встречу?

— Садитесь. Вы ведь без машины? Я могу вас подвезти.

Ромиль послушно забрался в ярко-красный додж, и Патрисия резко тронула машину с места.

— Красивая машина, — вежливо сказал молодой человек, надо же с чего-то начинать… и совершенно немыслимо сказать то, что думалось ему при взгляде на сидевшую рядом милую девушку.

— Ненавижу этот цвет, — выпалила она. — Но ведь меня никто не спрашивал. Просто преподнесли подарок и ждали, когда я начну восхищаться. И я опять не смогла сказать: пошли к черту, мне не нравится красная машина и не нравится додж. Я вообще хотела серебристую «тойоту». Вы тоже все время делаете, что вам не нравится, чтобы не огорчать ближних?

— Нет… — Ромиль растерянно помедлил, осознавая, что разговор у них получается по меньшей мере странный. Но все же ответил откровенностью на откровенность. — Скорее наоборот. Я всегда делал то, что хотел, и мне плевать было на то, что думают остальные.

— Вау! Это здорово!

— Нет.

Она внимательно взглянула на сидящего рядом молодого человека. Он смотрел прямо перед собой и совершенно не думал улыбаться.

— Вы араб или из Восточной Европы?

— Я не араб.

— Значит, из бывших коммунистических стран? Я догадалась, потому что вы не улыбаетесь. У нас тут все всегда улыбаются. С ума можно сойти. Приходишь к психоаналитику, а он улыбается и говорит: «Ну-с, и почему же вам опять хочется покончить с собой?»

— А вам хочется? — Ромиль искренне удивился. Она так красива, так молода… У столь юного и совершенного создания, казалось ему, не должно быть таких мрачных мыслей. Потом он вспомнил ту девушку, что прочили ему в невесты, Шаниту. Она пошла против воли цыганского барона, навлекла на себя гнев родных и умерла — лишь бы не выходить замуж за него, Ромиля.

— Так вы пойдете к профессору? — нетерпеливо спросила девушка, пропустив мимо ушей его вопрос.

— Да. А вы? Что вам от него нужно?

— Думала заполучить немного свободы… но он не даст мне того, что я хочу. Он же трус!

— Трус?

— Да, и позер к тому же. Вы видели его часы? Это подделка под Швейцарию. Пишет наш мистер Райтвелл золотым «паркером». И он побоится все это потерять. И вам он ничего не даст и не поможет. — Патрисия уверенно крутила руль, машина шла ровно, но говорила она быстро и как-то зло. — Не верю я, что он общается с демонами. Если только с каким-нибудь мелким торговым бесом.

Ромиль рассмеялся. Патрисия свернула направо, затормозила, и он с разочарованием уставился на свою гостиницу.

— Вы позволите пригласить вас на ужин? — он был уверен, что она откажет, но вопрос дал возможность взглянуть на девушку в упор, и Ромиль опять внимательно разглядывал ее лицо. Цветы, цветы… он всегда мало обращал внимания на растения и теперь мучительно пытался вспомнить, как назывались те нежно-розовые соцветия, схожие оттенком с ее губами.

— Нет, сегодня вечером я занята. К тому же это не имеет смысла, — очень серьезно заявила Патрисия.

Он даже не удивился столь странному ответу. Девочка права: мы все жертвы условностей. И если встречаются люди, способные хоть на время обойтись без социальных реверансов, это сильно упрощает жизнь. Ромиль вылез из машины и смотрел, как ее красный додж едет по залитой солнцем улице. Только когда машина скрылась за поворотом, он вошел в дом.

Вечером и ночью Ромиль писал Патрисию. В его сумке всегда имелась пара ламп, и он не сильно зависел от того, насколько хозяева отеля экономят на электричестве. С холстом было бы слишком много возни, и он возил с собой несколько листов картона или оргалита. Установив свет, Ромиль приготовил кисти и краски. Потом закрыл глаза и представил себе Патрисию. Вот она сидит на лекции, смотрит на него: чуть приоткрыты неяркие губы, внимательный взгляд. Проскальзывает мимо в коридоре. Лепестковая полупрозрачность ушной раковины, которую осенним листом обвивает рыжеватый локон, заставляет ныть сердце.

Вот ее профиль, и она хмурит брови, глядя на дорогу и уверенно ведя машину. Так водит только человек, имеющий солидный опыт и абсолютно комфортно чувствующий себя за рулем. Но все равно, странными образом он уверен, что машина — не ее стихия. Сегодня она должна быть другой… он хочет видеть ее другой. И он увидел. Лицо и плечи Патрисии вырастают из лепестков. Цветов много и они яркие и свежие. Удивительно, как точно он, оказывается, помнит все эти цветочки.

Старая Маша заставляла девчонок сажать возле дома всякую несъедобную чушь. Ноготки, львиный зев, душистый горошек, настурции, турецкая гвоздика, мальва и прочая неблагородная садовая мелочь росла вперемежку, рождая чудные сочетания цветов, переплетаясь друг с другом и с высокими стеблями дельфиниума, кружевными листьями манжетки и влажной зеленью вербейника. Пусть он и не помнит, как что называется, но написать цветы оказалось не в пример легче, чем лицо девушки. Это потому, что их встреча была слишком короткой.

Ромиль кусал губы и мучился неуверенностью. Какая она? На лекции он видел симпатичную студентку, спокойную, умненькую. До гостиницы его везла нервная девочка с немалыми проблемами. Есть в ней надлом и несчастье… это он почуял безошибочно… А зло? И все расцветшие на куске оргалита цветы смеялись ему в лицо: ты слеп? В девушке нет зла, только несчастье и слабость. Такая незащищенная красота.

12

Утром Ромиль свалился без сил, успев выставить будильник на три часа дня. И был благодарен за сон, не омраченный вторжением видений и боли. Когда комариный писк будильника вонзился в мозг, он даже удивился тому, как хорошо отдохнул.

Ромиль успел побриться и принять душ, заказал в номер и съел ланч и все это время не разрешал себе взглянуть на картину, которую вчера развернул лицом к стене. Странным образом утром он не всегда мог точно припомнить, как же выглядел окончательный вариант работы и потому часто бывал разочарован результатами своих трудов. И вот уже пора отправляться на встречу с профессором, он вызвал такси, но медлил, глядя на лист оргалита. Сейчас взглянуть или после возвращения? Если она будет такой, как должно, это придаст ему сил. Но разочарование может омрачить весь день. Ромиль понял, что возлагает на предстоящую встречу большие надежды. И вспомнил слова Патрисии, которая явно сомневалась в знаниях и способностях Райтвелла. Что ж, пока не попробуешь — не узнаешь. И он покинул номер, так и не взглянув на портрет.