Без жалости, стр. 1
Исхаков Валерий
Без жалости
Валерий Исхаков
Без жалости
Повесть
I never saw a wild thing
sorry for itself.
A small bird will drop frozen dead from a branch
Without ever having felt sorry for itself.
D.H.Lawrence
Тварь дикая не знает
жалости к себе.
Замерзнув насмерть, птаха валится на землю,
Нисколько о себе не сожалея.
Д.Г.Лоуренс
1
7 сентября 2003 года, в воскресенье, всю область заливали холодные дожди, и только над Москвой - говорят: по случаю Дня города - кто-то всемогущий разогнал тучи и приказал быть небу голубым и ясным и солнцу светить. И было небо голубым и ясным, и солнце до самого вечера светило. Спасибо тебе, всемогущий, за приятную сухую погоду! Не нужно ни плаща, ни зонтика, и на загодя начищенных туфлях - ни пятнышка. Правда, простреленная нога у Кириллова ноет к дождю, но знает нога: дождь будет разрешен в Москве только завтра, успеем проводить нашу даму и добраться до дому, а там - хоть всемирный потоп.
Ожидаемая дама опаздывала, как свойственно дамам, однако Кириллов ничем не выдавал своего нетерпения. Он не смотрел на часы, не перекладывал из руки в руку роскошный букет белых роз, не поправлял узел галстука, не качал укоризненно головой, не расхаживал из стороны в сторону и не курил сигарету за сигаретой. Кириллов стоял непринужденно и после сорока минут ожидания терпеливо смотрел в сторону арки, откуда должна была появиться дама.
И она появилась. Быстрым шагом, почти бегом, тяжело отбивая ритм грубыми высокими ботинками, которые плохо сочетались с серебристым коротким платьем, старой длинной вязаной кофтой и черным платком на голове. В одной руке дама держала большой полиэтиленовый пакет, в другой - неизбежный сотовый, в который что-то быстро и недовольно говорила.
- Ну всё! всё! всё! - выкрикнула она напоследок, трубку сунула в карман кофты и переключилась на ждущего. - Простите, простите! - на бегу, задыхаясь, кричала дама. - Я знаю, что безбожно опаздываю. Ох... Сейчас, только отдышусь... - Прижала руку к сердцу. - Вечная история. В последнюю минуту мадам начальнице захотелось чаю. А сама мадам заварить не в состоянии... Подержите, пожалуйста... мм-м...
- Игорь Васильевич, - подсказал Кириллов.
- Пожалуйста, Игорь Васильевич!
- Пожалуйста, Лариса Фридриховна.
- Просто Лара.
Просто Лара отдала Кириллову пакет и вдруг обеими руками ухватилась за подол платья, точно намеревалась заголиться на потеху старушкам у соседнего подъезда и мамашам с детьми в палисаднике. Но не заголилась, а стала одну за другой откалывать булавки - и выпустила подол на всю длину, после чего короткое деловое платье сразу стало длинным, вечерним, нарядным. Тут же из большого пакета вынула другой, поменьше, и поставила рядом на крыльце. Снова полезла в большой пакет и достала уже совсем маленький - после чего большой пакет у Кириллова отняла и поставила, а ему доверила маленький. Стащила с головы мрачный платок, свернула, сунула в большой пакет, а из маленького вытащила зеркальце и щетку для волос. Зеркало снова держал Кириллов, согнув мизинец в крючок для маленького пакета, откуда по очереди возникнут румяна, тени, пудра, помада и прочие совершенно необходимые орудия из женского арсенала. Правой рукой Кириллов осторожно прижимал к себе роскошный букет. Раздирая светлые кудряшки, Лара невольно косила глазом на цветы.
- Какие роскошные розы! Это мне? Подождите, приведу себя в порядок, и тогда уж вы мне их вручите.
- С удовольствием вручил бы их вам, Лариса Фридриховна, - возразил Кириллов. - но не уместнее ли будет, если мы вместе преподнесем букет хозяйке дома?
- Да? Жалко... Вы правы, правы! Но все равно жалко. Никогда не дарили мне таких роскошных роз. Никогда! Вот так подержите, пожалуйста. - Она повернула зеркальце под нужным углом, бегло оценила Кириллова. - И при том такой интересный мужчина. Нет, не так... - Довернула зеркальце. - Мой муж. Мой - не мой - ничей... Муж на один вечер. Жаль. Очень жаль. - Спросила кокетливо: - А вам, Игорь, - не жаль?
Кажется, я пожалею, что ввязался в эту историю, подумал Кириллов, а вслух сказал:
- Еще не поздно, Лариса Фридриховна. Отдам я вам эти роскошные розы, и - прощайте. С самого начала я не верил в вашу дурацкую затею и теперь вижу, что был прав.
- "Отдам..." Как вы ужасно сказали: "Отдам..." Не отдавайте меня, Игорь! - театрально воскликнула Лара. - Я очень вас прошу. Я так много жду от этого
вечера. - Тут была пауза, пока Лара целеустремленно и сосредоточенно докрашивала губы. - Так вроде бы ничего, да? Ну не молчите вы! Обругайте меня, объясните мне, как я должна себя вести, только не молчите и не смотрите на меня так!
- Да я и не смотрю вовсе... Вы закончили прихорашиваться?
- Ну что вы, Игорь! Этот процесс бесконечен. Если бы я могла... - В маленьком пакете она нашла черный пенальчик - тушь для ресниц. - Если бы я могла, как белый человек, записаться с утра в салон красоты, сделать нормальную прическу, маникюр, педикюр, макияж... Спокойно, без помех одеться, взять машину...
- Кто же вам мешал? Тем более - в воскресенье...
- Жизнь! Жизнь, дорогой Игорь. Настоящая жизнь рабочей женщины, а не та, которую придумывает наша знакомая. В настоящей жизни женщина не может себе позволить не пойти на службу - если не хочет со службы вылететь. Значит, салон красоты отпадает. Она не может одеться на службу так, как хочется, - даже в воскресенье, потому что у прессы не бывает воскресений, вот и приходится подкалывать платье булавками и... - Лара бросила пенальчик, снова взялась за щетку, с треском продрала кудряшки, после чего из баллончика с лаком три раза пшикнула - и, наклонив голову, загляделась на отражение.
- И что? - напомнил Кириллов.
- И... и щеголять весь день в уродливой старой кофте, вот что! Мне еще повезло: с утра сидела на выпуске и не послали брать интервью с задрипанными депутатами, а то и вовсе на макаронную фабрику. И дважды повезло дома: муж спал, свекровь говорила по телефону с фронтовой подругой. Муж - ладно, он не заметит, даже если голая уйду, но свекровь...
Уже без кофты, удерживая жемчужное ожерелье на шее, Лара повернулась к Кириллову спиной.
- Застегните, пожалуйста.
- Чем?!
- Ну положите, положите!
Кириллов пристроил букет на большой пакет, на средний положил маленький и зеркало, застегнул ожерелье. Не дожидаясь команды, взял зеркало, чтобы Лара могла посмотреть. Она посмотрела, довольно облизнула подкрашенные губы, улыбнулась себе ободряюще, нагнулась - и из среднего пакета вытянула за хвост горжетку из чернобурки. Набросила на плечи, посмотрелась еще раз.
- Ну как?
- Замечательно!
- Правда?
- И ничего, кроме правды.
- Значит, можем идти?
- Прямо так? - улыбнулся Кириллов.
- А что? - сделала Лара большие глаза.
- Ботиночки как-то не в тему...
- О, господи!
В среднем мешке были припасены узкие серебряные лодочки под стать платью. Кириллов придержал Лару за локоть, она расшнуровала солдатские ботинки, топнула об асфальт каблучком.
- Теперь все?
- Почти. Прежде чем мы зайдем, расскажите о себе. И пожалуйста, поподробнее. Ничего не пропуская.
- Что вы хотите обо мне знать?
- Всё.
- Так уж прямо и всё... - начала Лара в привычно кокетливом тоне. Всего обо мне никто не знает: ни родители, ни подруги, ни муж. Я сама многого о себе не
знаю. - Это было сказано серьезно. - Мне кажется, родители скрывают тайну моего рождения. Я даже думаю, они удочерили меня.
- Почему вы так думаете? - удивился Кириллов.
- Так... Много странных воспоминаний. Помню, как я совсем маленькая лежала в больнице. Меня раздели, уложили в большую кровать, и женщина в белом принесла борщ. Я так помню цвет, запах и вкус этого борща, будто ела вчера, а не сорок лет назад. И как я потом легла, запрокинула вот так, показала она, - голову и через прутья спинки кровати увидела большое, во всю стену, окно. Совершенно отчетливо помню, а мама с отцом в один голос утверждают, что до восьми лет я ни разу не болела и не лежала в больнице. И еще разное иногда вдруг вспоминается... Впрочем, не важно! Вам ведь нужно как раз то, что знает мой муж, правда?