Румо и чудеса в темноте. Книга II, стр. 61
– Здесь, Румо!
– Здесь!
– Здесь!
– У тебя получится, Румо!
Огромные лапы Тиктака срывали вольпертингеров с тела, но на пустых местах сразу же появлялись новые вольпертингеры. Они все рисковали своей жизнью ради Румо.
– Дальше, Румо!
– Дальше!
Урс просунулся в отверстие и протянул ему руку.
– Хватай, Румо! Давай! Давай уже!
Тело Румо стало холодным и бесчувственным, только рука, которой он цеплялся за прутья, подчинялась ему. Если он сейчас её отпустит и промахнётся мимо руки Урса, то он упадёт вовнутрь генерала Тиктака, между крутящимися пилами и колющими клинками. Перед его глазами всё расплылось.
– Он закрывает двери! – закричал Урс.- Он закрывает свою спину!
Румо посмотрел вверх и как в тумане увидел, что крылья генерала Тиктака медленно возвращаются на свои места. Румо отпустил руку.
Урс мёртвой хваткой ухватил его запястье.
– Я держу тебя! – крикнул он.
Он вытянул Румо вверх. Он сжал зубы и стонал от напряжения. Его друг висел, как мешок и даже не пытался двигаться. Урс, чертыхаясь, вытянул его из отверстия, взял его под мышки и вместе с ним спрыгнул вниз. Они упали на песок арены.
Румо лежал, постанывая, его глаза были стеклянными. В кулаке он держал замоним. Урс вскочил и помог Румо встать.
Другие вольпертингеры тоже спрыгнули с Тиктака. Генерал всё ещё шатался, явно сбитый с толку. Его оружия появлялись и скрывались. Он опустил вниз свою челюсть, но из неё раздавалось только равномерное тиканье.
Олег подошёл к Румо:
– Что у тебя в руке? – спросил он.
– Сердце Тиктака, – пролепетал Румо. – Где он?
– Его сердце? – спросил Олег. Он протянул Румо свою пращу. – У меня есть идея! Клади его сюда.
– Нет! – закричал замоним в голове Румо. – Мы должны оставаться вместе!
Румо отпрянул от Олега.
– Давай! – сказал Олег и снова протянул пращу. – Я позабочусь о нём.
– Отпусти, наконец, этот проклятый замоним! – скомандовал Львиный зев. – От-пус-ти его!
– Это приказ! – проревел Гринцольд.
Румо съёжился и положил камень в пращу.
Олег отошёл на пару шагов вперёд, поднял вверх пращу, размахнулся ею несколько раз вокруг головы, отпустил ремень и замоним полетел вверх. Все, как зачарованные, следили за полётом.
Белый камень полетел над ареной и трибунами прямо в сторону хобота врахока. Замоним затянуло прямо в хобот вместе с пылью, мусором, живыми и мёртвыми зрителями и солдатами. Камень пролетел вверх по прозрачному хоботу и затерялся в хламе. Вольпертингерам не было видно, где во внутренностях чудовища он остановился.
Некоторые из них уже отвернулись и опять сконцентрировались на качающемся генерале Тиктаке, как вдруг хобот врахока затих. Тяга временно прекратилась, и все опять уставились на чудовище. Из его тела послышались рвотные звуки, но затем он опять продолжил работу. И вдруг остановился во второй раз, и в третий. Хобот задрожал и задёргался, как при судорогах, поднялся над трибунами, где он всасывал только воздух, и тяга совсем прекратилась.
Одно мгновение царила полная тишина, затем раздался ужасный вой и свист. Гигантское чудовище закачалось над стадионом, а в его животе всё колыхалось и пенилось. Раздался глухой удар из живот врахока начал быстро надуваться. Ещё один удар и кожа живота надулась и натянулась ещё сильнее, а зрители снова закричали и забегали в панике. С ужасным звуком врахока вырвало, и в зрительный зал из его хобота вывалилась кашеобразная масса из слизи, хлама и полупереваренных трупов.
Третий удар и живот врахока лопнул одновременно в нескольких местах. Огромные куски внутренностей полетели вниз. Чудище ещё раз оглушительно завыло и одна из его гигантских ног подогнулась. Его суставы скрипели, как падающие деревья. Вторая нога подогнулась, и третья. Врахок попытался найти равновесие с помощью остальных ног и при этом так сильно ударился о стены театра, что в них образовались трещины.
Теперь гигантское животное падало вниз. С диким свистом он медленно наклонился в сторону, его огромное тело при этом снесло большую часть восьмиугольной стены театра и накрыло зрительные ряды вместе с мусором и чёрными черепами. Панцирь врахока вместе с его погонщиками упал за стенами театра, но все в театре почувствовали удар, с которым внутренности чудища вывалились на улицы Гела. Вверх взмыли чёрные облака пыли, закрыв результаты ужасного происшествия тёмным покрывалом, затем пыль осела вниз, покрыв всё тёмной сажей.
Классическая музыка
Через мёртвый мир кровеносной системы Ралы пронёсся звук.
Ба-бамм!
Он звучал как литавры, как барабан на корабле с гребцами-рабами.
Ба-бамм!
Это был звук, задававший с самого рождения сердцу Ралы такт, управляющий ритмом жизни. Звук, регулирующий возбуждение и спокойствие, сон и бодрствование. Звук, затихший, когда пришёл подкожный эскадрон смерти.
– Сердце. Оно снова бьётся! – сказала несуществующая крошка номер один.
Ба-бамм!
– Оно хорошо бьётся, – сказала несуществующая крошка номер два.
Ба-бамм!
– Если учесть, что оно только что ещё было мёртвым, то оно отлично бьётся! – сказала несуществующая крошка номер три.
Ба-бамм!
Подкровная лодка с трудом плыла в плазме. Масса всё ещё была густой и вялой, но с каждым ударом сердца, с каждым толчком, проходящим по венам, она становилась жиже.
– Процесс свёртывания остановлен, – сказала несуществующая крошка номер один.
– Кровотечение возобновилось, – сказала несуществующая крошка номер два.
– Роторы крутятся свободнее, – сказала несуществующая крошка номер три.
Ба-бамм!
Смайк увидел, как движение дошло и до кровяных телец, горы трупов ритмично содрогались в такт бьющегося сердца. Горы трупов? Тут не было больше никаких трупов. Тут были миллионы сонных частичек, медленно просыпавшихся из-за невероятного шума.
Ба-бамм!
Ба-бамм!
Ба-бамм!
Удары сердца беспощадно гремели. Смайк ухмыльнулся. Как тут можно спать? Такой шум разбудит даже мёртвых. Сонные частички шевелились в крови, перемешивали её, согревали и делали жидкой. От сердца исходили всё новые и новые толчки и катились по сосудам. Как стаи бабочек взмывали вверх тромбоциты, а белые кровяные тельца проносились между ними, как цветочная пыльца. Наконец все поднялись, затанцевали в такт бьющегося сердца и понеслись по всем артериям. Смайк присутствовал при втором рождении – триумф над смертью, в котором он сыграл решающую роль. Из его глаза выкатилась одна слезинка, которую он быстро стёр. Затем он истерически засмеялся.
Ба-бамм!
– Это музыка жизни, – сказала несуществующая крошка номер один.
Ба-бамм!
– Не слишком разнообразная… – сказала несуществующая крошка номер два.
– Но классическая! – сказала несуществующая крошка номер три.
Ба-бамм!
Лодка всё быстрее плыла в крови.
– Музыка жизни! – кричал Смайк. – Невероятно! Я не имел ни малейшего понятия, что сердце может так чудесно звучать!
– Мы преодолели смерть, Смайк! – сказала несуществующая крошка номер один.
– Правда, это великолепное чувство, когда что-то преодолеваешь? – спросила несуществующая крошка номер два.
– Как дела, Смайк? – спросила несуществующая крошка номер три. – Всё уго?
– Да, – засмеялся Смайк. – Всё уго!
Тиканье
Вольпертингеры молча стояли на месте, превращались под падающей пылью в чёрные статуи и смотрели на последние судороги упавшего врахока. Покрытые сажей зрители и солдаты, спотыкаясь, пытались выбраться наружу через разломанную стену театра.
Генерал Тиктак стоял на арене, но теперь совершенно неподвижный. Вольпертингеры снова собрались вокруг него, на приличном расстоянии.