Румо и чудеса в темноте. Книга II, стр. 27

– Да уж, сяняйскло! – прошипел Гаунаб. – Няйскло юсво вулого, капо щёе жешьмо!

И он бросил подушкой в советника.

Фрифтар, всё ещё склонившись, отошёл спиной назад. Ему было известно, когда можно высовывать голову вперёд, а когда её нужно прятать. И он не желал пока расставаться со своей головой.

IV. Укобах и Рибезел

– Какой унылый лес, – сказал Львиный зев. – Деревья из камней с кронами из тумана. Вечный дождь. И нечего удивляться, что тут растут только эти отвратительные чёрные грибы.

Если Яггдра Сил не ошибался, то ориентироваться в Мёртвом бору было очень просто: на большинстве стволов пышно росли чёрные грибы с маленькими острыми шляпками. Все они росли в одном направлении – в направлении Гела, как надеялся Румо.

– Такие же грибы растут наверху в Большом лесу, – сказал Гринцольд. – Однажды мне пришлось полгода питаться практически только ими, в молодости, когда я ещё жил в лесу. К ним можно привыкнуть. Тебе сняться дикие сны, и ты слышишь сумасшедшую музыку из других измерений. Целый месяц я думал задом наперёд и видел всё в чёрно-белом цвете, и…

– Тсссс! – сделал Румо. Он остановился.

– Что там? – спросил Львиный зев.

– Два голоса, – ответил Румо. – Где-то в лесу. Не так далеко отсюда.

– Может быть это привидения, о которых говорил Яггдра Сил? И как они звучат? Угрожающе?

– Нет. Это никакие не привидения. Там кто-то спорит.

– И о чём они спорят?

Румо прислушался.

– Они говорят чепуху, – сказал он затем. – Но они говорят о Геле. Я послежу за ними.

– Отличная идея, – сказал Гринцольд. – А затем мы будем их пытать и убьём!

– Несомненно! – вздохнул Львиный зев. – Именно так мы и сделаем.

Румо появился перед двумя существами как привидение. Было проще простого подкрасться к ним, скрываясь за массивными каменными стволами. Он вышел из-за дерева с мечом в руке и преградил обоим существам дорогу.

Они испугались до смерти, но и удивление Румо было немаленьким, поскольку оба этих существа были совершенно не похожи на всё, что Румо встречал до сих пор.

Один из них, более высокий, достигал груди Румо. Он был худым, с белоснежной кожей и двумя рожками на голове. На нём была эксцентричная чёрная одежда, а в руке он держал тонкое, деревянное копьё.

Второе существо выглядело ещё необычнее. Он был в два раза ниже своего сопровождающего, имел голову и клешни краба и ноги курицы. К тому же на голове у него была одета воронка, а вместо платья – бочонок.

Румо не знал что сказать.

– Вольпертингер! – кашлянул большой и указал на Румо дрожащим копьём.

– Верно, – сказал Румо. – Я – вольпертингер. А вы кто?

– Меня зовут Укобах, – сказал большой.

– А меня – Рибезел, – сказал маленький.

– Откуда вы? И что вам здесь нужно?

– Мы из Гела! – сказал Укобах.

– И мы хотим в Наземный мир! – сказал Рибезел. – Именем Урса Снежного!

И оба вскинули вверх кулаки.

Теперь Румо был совершенно сбит с толку:

– Урс? – спросил он. – Вы знаете Урса Снежного?

Укобах и Рибезел

Укобах и Рибезел были представителями двух самых крупных групп жителей Гела. Укобах был гелцем, происходил из высших слоёв общества, был в далёком родстве с господствующей семьёй Гаунабов и поэтому принадлежал к элите города. Рибезел же наоборот был выходцем из самого нижнего слоя, он был гомункелом, одним из тех существ, созданных алхимиками, а поэтому представлял собой отбросы общества Гела.

Семья Укобаха была очень крупной и оказывала влияние на политику города: принимала участие в политическом и военном управлении и представляла интересы некоторых придворных. Укобах получил такое воспитание, которое было доступно лишь немногим. От него ожидали, что в будущем он займёт пост в непосредственной близости короля.

В отличие от Укобаха у Рибезела семьи вообще не было. Как у каждого гомункела у него не было ни отца, ни матери. Он родился в алхимической жидкости, которую жители Гела называли Материнским супом. Гомункелы должны были выполнять в Геле самую грязную работу, у них не было прав и они были отверженными: убить гомункела не считалось преступлением. Любой, кто родился в Геле, не мог себе представить большей социальной разницы, чем разница между Укобахом и Рибезелом.

Рибезел с детства был слугой Укобаха. Он сопровождал Укобаха на его уроках и поэтому получил такое же образование, как и его господин. Он был для Укобаха лучшим собеседником, важным советником в жизненных вопросах и, что знали только они оба, дорогим и равноправным другом.

На людях они старательно создавали видимость отношений "господин-слуга", поскольку дружба между гелцем и гомункелом была одним из наиглавнейших табу в Геле и если бы кто-нибудь узнал бы об их дружбе, то это стоило бы Рибезелу головы.

Наедине же двое друзей превращались в опасных антигосударственных революционеров. Они ставили под сомнение могущество и непогрешимость Гаунабов; он считали всё происходящее в Театре красивых смертей не искусством, а варварством; они ненавидели угнетающую архитектуру и атмосферу города; они страдали из-за угнетения всех искусств алхимией. Укобах тайно рисовал маленькие картинки, на которых Гел горел красным пламенем, а Рибезел сочинял уличающие стихи, высмеивающие короля. С гордостью обменивались они своими работами, чтобы потом их тщательно спрятать. Итак, они были не только мятежниками, но и творцами, философами, свободомыслящими и духовидцами. Не существовало ни одного горячего вопроса, который бы они не обсудили: верно ли было интерпретировано красное пророчество? На самом ли деле Гел – центр подземного мира? Правильно ли нападать на чужие города в наземном мире и порабощать их жителей? Соответствовали ли действительности слухи, что если долго находится под солнцем в наземном мире, то можно сгореть? Или что воздух там ядовит для гелцев?

Рибезел никогда не считал само собой разумеющимся, что его род использовался, как рабочий скот и их избивали и убивали. Он примирился с этим обстоятельством, так как ему не оставалось ничего другого, и он благодарил судьбу за то, что ему было позволено стать слугой Укобаха. Но всю свою жизнь он мечтал сбежать из Гела.

Положение дел в Геле вызывало отвращение и у Укобаха. Ему было стыдно от того, как относились гелцы его происхождения к остальным жителям города. Политическая карьера, которую строила для него его семья, казалась ему мерзкой. И хотя ему в распоряжение была предоставлена вся возможная роскошь и удобства, он мечтал о свете, небе, облаках и дожде, о дуновении ветра и воде. Он мечтал о городах, где день сменяет ночь, о незнакомых существах и чудесах, обо всём, о чём они с Рибезелом прочитали в исследовательских документах алхимиков. Тогда у них и появилось желание сбежать в наземный мир, и с каждым днём оно становилось сильнее.

Но страх перед всеми опасностями, о которых им рассказывали на уроках в школе и воспоминания обо всех тех ужасных историях, о ледогрудах и нурниях, о кровососущих гигантских мотыльках и обезьянах из Мёртвого бора сидел в них слишком глубоко. Слишком опасен был путь к воротам в наземный мир, к тому же было запрещено им пользоваться без официального разрешения.

Да, можно сказать, что Укобах и Рибезел были трусами. Но до того дня, когда произошло событие, изменившее всю их жизнь. Это произошло в Театре красивых смертей в момент, когда Урс Снежный закончил своё первое сражение.