Румо и чудеса в темноте. Книга I, стр. 41

В последующие, более цивилизованные времена, для совершения героического поступка уже требовалась определённая цель. К примеру, поиск мистического предмета – этого было достаточно для обоснования опасного для жизни глупого поступка. Так стали героями те богатыри, которые во время поиска заколдованного носового платка или трёх четырёхугольных шаров были сожраны оборотнями или погребены под каменной лавиной. Их имена были известны: Саед Гаппи, Минка Морелла, Кнот Фрюгенбард и Кумудаватии Гипитотикки. Умереть за более или менее неясные цели было в те времена основной предпосылкой героического поступка.

Примерно в то же время – а это информация, как подчеркнул Гарра Мидгардский, не была научно подтверждена – у побережья Замонии появился остров, позднее затонувший, на котором воспитывали героев.

Легенда гласит, что на этом острове, называвшемся Гипноз, была запрещена смерть во всех её проявлениях. Там не было похорон, гробов, могил и кладбищ. Не было венков и урн, не было скорби и слёз, и даже само слово "смерть" официально не существовало. Само собой разумеется, что там умирали, из-за инфаркта или несчастного случая, и тогда у них появлялся труп. Но как только такое произошло первый раз, то сразу же появились, так называемые, Чёрные люди с Гипноза, которые забирали тело, увозили его далеко в море и, привязав к нему тяжёлый камень, бросали в воду. Если кто-то серьёзно заболевал, то над ним склонялись врачи с озабоченными лицами, душили его подушкой и ждали, когда Чёрные люди за ним придут. А если кто-то спрашивал про больного, то ему отвечали, что тот будет долго-долго находиться на оздоровительном курорте. Если кто-то пытался узнать о состоянии и местонахождении больного более чем один раз, то тогда приходили Чёрные люди и увозили любопытного в открытое море.

Они не хотели, чтобы герои, воспитываемые на острове, узнали о смерти. Только герой не знающий о смерти будет абсолютно бесстрашным. Избранные будущие герои были привезены на остров ещё младенцами. Кормилицы нежили их и вскармливали. Мудрые учителя воспитывали их и обучали всем известным боевым искусствам. Делалось всё возможное для того, чтобы они вели счастливую и полноценную жизнь, до того момента, когда их посылали в бой. С пением он шли на поле битвы, и не только потому, что они были смелыми, а потому, что они не знали страха. И именно поэтому они не должны были быть отличными бойцами. Они были неосторожны, отказывались от доспехов, не по-мужски они считали прятаться в укрытиях. Нападение – это хорошо, защита – трусость. И на поле боя умирали они, как мухи.

Следующее поколение героев искало другие идеалы. В замонийском раннем средневековье героизм принял особо осторожную форму. Важными считались наиточнейшее планирование и меры предосторожности. Обращалось внимание на погоду, на собственную физическую форму в конкретный день и на астрологические предсказания. Они охотнее отменяли совершение пары героических поступков, чем бросались безрассудно в сражение. Представителем этого времени был Зигмунд Нерешительный, который так долго переносил дуэль с своим заклятым врагом, ужасным графом Гралсунда, пока тот из-за хронической язвы желудка не потерял боеспособность. Или Эди Бабочкин, который не совершил ни одного героического подвига, зато написал огромное количество наискучнейших, но популярных книг о совершении героических подвигов, а конкретнее – о самых затяжных и подробных подготовках к их свершению.

Герои следующей эпохи, продолжил Гарра Мидгардский, не были безмозглыми аборигенами, не были романтичными дураками или пугливыми мямлями. Они были настоящими бойцами, сражавшимися за справедливые вещи, высокие цели или сердце возлюбленной: Виолетта Валентина, освободившая своего возлюбленного из темницы безумного князя Эггнарока; Аюндреас Полусильный, погасивший в одиночку и только с помощью золотого топора восстание рюбенцелеров в Мидгарде; Фазольд Фафнирский, который позволил канальному дракону проглотить себя, проглотив перед этим столько яда канальных драконов, что его хватило бы для умерщвления целой армии этих монстров – вот это были герои из крови и плоти, подтверждённые исторически, а не являющиеся мифами и сомнительными легендами.

За последние двести лет спектр героев заметно расширился. Герой не обязательно должен был быть мёртвым. Его героизм не обязательно должен был быть связан с полем битвы, это могло быть искусство, музыка, литература, медицина или какая-то другая область естествознания.

Хильдегунст Мифорез – титан замонийской литературы, профессор доктор Абдул Соловейчик – гениальный учёный и изобретатель, Колофониус Дождесвет – легендарный охотник за книгами, погибший в катакомбах Книгогорода, Хуласебдендер Шрути – автор Жуткой музыки, – это были герои! Представители современных героев для подтверждения своей доблести не должны были больше размахивать кровавыми топорами, теперь для этого хватало пера, опущенного в чернила, или дирижёрской палочки.

Таким смелым утверждением закончил Гарра Мидгардский свой урок. Представление Румо о героизме, подкреплённое многочисленными рассказами Смайка, было совсем иным. Даже очень постаравшись, он не мог представить себе героя со скрипичным смычком в руках вместо меча.

Румо не заметил, что его чувство беспомощность и отчуждённости исчезло, а к концу урока он уже даже привык сидеть на стуле. Прозвенел звонок. Румо подскочил, будто очнулся ото сна на яву. Вот он, значит, какой – школьный урок. Будто спишь с открытыми глазами.

Таско, Биала и Олег

Перемена. Большая перемена. Когда Румо вышел из класса, голова его гудела от всех этих школьных правил, о которых рассказал ему Гарра: он должен был взять себе тетради и ручки в школьном управлении; чтению, правописанию и счёту он будет учится на дополнительных уроках; шахматы и борьба преподаются на специальных курсах; расписания уроков висят там-то и там-то; посещение уроков по истории героев было на добровольной основе; экзамены и домашние задания отсутствовали. Румо пошёл за остальными учениками, которые спешили на улицу. В середине двора стояла палатка, где раздавали горячий кофе, какао, куриный суп и яблоки.

Румо был слишком напряжён, чтобы чувствовать голод. Беспокойно ходил он по двору. Везде стояли маленькие группы и чаще всего одни вольпертингеры стояли в стороне от других вольпертингеров. Они разговаривали и смеялись, то тут, то там кто-то в шутку ругался, они носились друг за другом и бросались яблоками.

В одной из групп других вольпертингеров Румо увидел Ралу. Он быстро отвернулся, так как почувствовал, как кровь ударила в голову. На нетвёрдых ногах он пошёл спиной вперёд – хотел спрятаться за деревом – и оступился. Но он удержался на ногах, не упал, и при этом заметил, что споткнулся о чью-то ногу.

– О! Прошу прощения! – ухмыльнулся Рольф и убрал ногу. – Я виноват.

Он стоял, прислонившись спиной к дереву. Около него стояло ещё три вольпертингера. Они были не из класса Румо. Рольф подбросил блестящее зелёное яблоко в воздух и словил его. Затем он указал по очереди на своих приятелей и сказал:

– Позволь представить: Таско Краснолесский, Биала Бухтинг и Олег Дюнный.

Все трое поклонились. У Таско была белая шерсть и зелёные, опасные, раскосые глаза, как у северных собак. Биала был питбультерьером, как и Рольф, только его шерсть была коричневой. Олег был потомком овчарок.

– А это – Румо Замонийский, – сказал Рольф. – Новичок с громким именем. Ну, и куда же так торопится ваше величество? – ухмыльнулся он. – Срочные государственные дела?

Кровь снова ударила Румо в голову.

Банда Рольфа прыснула со смеху. Румо лихорадочно искал непринуждённый ответ, но ему ничего не приходило в голову. Поэтому он сказал:

– Мы можем сразиться, если хочешь.

– Ого! – одновременно выдохнули Таско и Олег.

Биала отошёл в сторону. Рольф заговорил так тихо, что его голос едва был слышен:

– Ты быстро переходишь от слов к делу. Cразиться? А ты сам-то умеешь? Как обстоит дело с твоими рефлексами, Румо Замонийский?