Румо и чудеса в темноте. Книга I, стр. 16

– Это был интересный опыт, – сказал профессор Смайку своим нормальным голосом, пока народ расходился. – Как нажито, так и прожито. Судя по всему пора уже вывести математическую систему, на которой основана наша судьба. Моя, по крайней мере, блуждает в Комнате несозревших патентов – самокритика имеет право на существование.

Смайк посмотрел на него:

– Вы точно знаете, что могли бы выигрывать бесконечно, – сказал он.

Профессор встал и положил руку на плечо Смайка:

– Существует только одна бесконечная вещь. И это – темнота.

И в этот момент произошло то, из-за чего Смайк вошёл в Комнату воспоминаний и посмотрел на картину с игровым столом: когда рука профессора коснулась Смайка, тогда через его мозг понёсся поток информации, такой неожиданный и мощный, что он откинулся назад и чуть не упал со стула.

Это были мысли, находившиеся в момент касания в голове рассеянного эйдета. Он передал их, хотел он этого или не хотел, Смайку, поскольку обладал способностью телепатического инфицирования интеллектуальными бактериями. Для Соловейчика это было обычным действием, для Смайка – тяжёлым событием. Вот о чём были эти мысли: о сейсмографических колебаниях в Тёмных горах; об астрономической вихревой физике (чёрные дыры, движение туманных звёзд, вращение солнечной системы); о химической коммуникации южнозамонийских насекомых, рептилий и орхидей (олфакториальная передача информации, обмен веществ чулковой гадюки, вибрация пыльцы мёдопроизводящих мухоловок и хватательная дискуссионная готовность пчеломаток в контексте флористической передачи сообщений); о геодезических аномалиях в Узбиканте и их влиянии на приключенческую литературу; о связи между музыкой хутценбергских рожков и сходом лавин в районе Хутценбергских гор; о воздействии эйдетской филофизики на псевдонаучные труды Хильдегунста Мифореза; о цанталофигорском прославлении тупости; об отложении морских солей в водорослях; о телепатическом ощущении многопозвоночных существ под воздействием селсилленового облучения и облучения блуждающими огоньками; об уплотнении темноты в извилинах мозга с помощью искусственного повышения уровня депрессии маршевой музыкой и барометрическим низким давлением; а так же и о – именно по этой причине Смайк активировал это воспоминание – аномальной анатомии языков циклопов и её влиянии на равновесие циклопов с Чёртовых скал.

Смайк нашёл в Комнате именно то воспоминание, которое усовершенствует его план освобождения.

Аппетит

Последующие недели Румо рос ещё стремительнее, чем прежде. Почти каждый день он замечал изменения в своём теле: новый сильный мускул, подросший коготь, выросшую кость, новёхонький зуб.

С тех пор, как его заперли в клетке, интерес циклопов к нему резко возрос. До этого он питался как и все пленники – остатками рыбы и объедками, которые циклопы швыряли в грот, кашами неизвестного происхождения и зерном, предназначенными для пленников-вегетарианцев. Пил он тоже как и все – из корыта с пресной водой. Циклопы не отличались особым умом, но и не были настолько глупы, чтобы заставлять голодать свою еду. То, что они оставляли своим пленникам – пшено, сырые овощи, обглоданные кости и тому подобное, не представляло для них, с их кулинарной точки зрения, никакой ценность: это не могло ни кричать, ни дёргаться.

С тех пор, как его заперли в клетке, Румo начали кормить такой едой, что все пленники грота завидовали ему. Одноглазые собственноручно приносили ему в кадках прохладную дождевую воду, свежевыловленную рыбу, омаров, крабов и лангустов, ощипанных морских птиц и мясо тюленей. Румо чувствовал себя немного неловко, но он проглатывал всё с огромным аппетитом, он мог бы есть не останавливаясь и не насыщаться. Было такое ощущение, будто его тело немедленно превращало каждую трапезу в новый, большой мускул, в новый зуб или в один сантиметр роста. Румо проглатывал китовый жир, половину акулы и однажды проглотил даже щупальце осьминога, которое было почти такого же размера, как он сам. Циклопы радовались, видя его аппетит, смеялись и тыкали в него прутьями, чтобы проверить его рефлексы. И чем больше и сильнее становился Румо, тем явнее видна была жадность в глазах циклопов.

Одна и та же группа из восьми циклопов постоянно приходила в грот понаблюдать за Румо. Это были руководителя острова, самые сильные и злобные циклопы. Румо уже и раньше замечал эту группу, они определённо наслаждались властью над остальными одноглазыми. Они имели право выбирать наилучшую еду, им принадлежали клетки, в которые они сажали диких зверей для откорма, к которым другие циклопы не имели права даже притронуться. В последнее время они приходили несколько раз в день и бросали через решётку живую рыбу, которую Румо без отвращения и даже с жадностью проглатывал, что чрезвычайно радовало королей острова. Дикий пёс ел живую еду, как и они сами – просто великолепно! Затем они обсуждали на своём хрипящем языке что-то, что их сильно возбуждало, так как их голоса дрожали от наслаждения, а изо рта текли слюни. Они ударяли друг друга с грохотом в грудь. А Румо и не знал, что так циклопы выражали предвкушение радости.

Короткий рассказ об иерархии циклопов на Чёртовых скалах.

Большую часть времени циклопы Чёртовых скал прозябали без дела, они били кулаками по скалам или лежали на солнышке, таращась на море или дивясь облакам, которые они считали летающими горами, на которых они будут жить после смерти. В остальное время они спали или ели.

Какого-либо правительства на Чёртовых скалах не существовало, для этого циклопы были слишком тупы. Уровень их умственного развития соответствовал уровню пещерного человека, открывшего для себя огонь, но не знающего, что с ним делать. Все инструменты на острове, клетки, цепи и дубинки были добыты во время набегов. Понимание принципа работы украденного замка с ключом относилось к высочайшим интеллектуальным достижениям на Чёртовых скалах. Циклопы верили, что солнце – это глаз одноглазого великана, держащего корыто с водой, в котором плавают Чёртовы скалы и ещё парочка островов. Это было их представление о мире.

Время от времени на скалах возникало что-то типа общественной жизни, например, когда два циклопа выбирали одно и тоже место на солнышке или одно и тоже существо к ужину. В большинстве случаев это решалось быстро. Наблюдать за двумя дерущимися циклопами – не самое весёлое занятие. О тактике они не имели никакого понятия, всё зависело только от силы и жестокости, скомбинированными с выдержкой и способностью выносить больше ударов, чем среднестатистический циклоп. Великаны дрались не уворачиваясь от ударов и не прячась в укрытие. Они просто молотили кулаками друг другу в лицо, пока один из них не падал замертво, так как во время драки циклопы стояли на ногах так долго, как это только было возможно. Со временем группа из восьми циклопов пробила себе кулаками путь наверх. Очевидно, они обладали более крепкими челюстями и могли бить сильнее, чем обычный циклоп. Это были владыки острова. Их управленческая деятельность ограничивалась разгоном других циклопов с лучших солнечных мест и выхватыванием у них из-под носа лучших кусков. При налётах на суше они управляли шайкой и требовали себе лучшую часть добычи. Более точного представления о власти и силе на Чёртовых скалах не существовало.

Страх Смайка.

Смайк проводил всё время на дне водоёма, выделяя свой гнойный секрет. Грохот барабанов каждый день усиливался и в виде ритмических вибраций был слышен даже на дне его пруда. Согласно его прогнозу кулинарное безумство должно очень скоро начаться. За последние месяцы запасы в гроте заметно поубавились и циклопы стали менее прихотливыми. Поэтому каждая капля вонючего гноя повышала шансы Смайка на выживание.

Но у него была другая актуальная проблема. Смайка одолевал страх, сильно возросший за время его пребывания на Чёртовых скалах и почти парализующие его сейчас, боязнь жизни вне его водоёма. Он должен покинуть защищающую его жижу и сходить к клетке, чтобы рассказать Румо свой план. Но уже от одних этих мыслей Смайку становилось плохо. Это страх, как стокилограммовый якорь, держал его там, на дне.