Морита — повелительница драконов, стр. 56

— Это Тьеро, — представил Алессан своего спутника. — Он очень помог мне во время… после Собрания… У него появилась одно идея, которая мне лично кажется вполне реальной. Мы сейчас не можем связаться с Керуном, вот я и подумал, не сможешь ли ты оценить, сработает она или нет?

— И что это за идея? — спросила Морита, несколько сбитая с толку его сухим, формальным тоном.

— Тьеро, — Алессан слегка поклонился в сторону арфиста, — подумал, нельзя ли из крови выздоровевших скакунов приготовить вакцину, чтоб иммунизировать тех, что не болели.

— Ну разумеется, можно! Ты что, хочешь сказать, что это до сих пор не сделано?! — чувствуя что-то неладное, Орлита тревожно заурчала, настороженно оглядываясь по сторонам.

— Нет, — ответил Алессан. — Ни у кого руки не дошли. Было много более важных дел. — Он говорил без горечи, а спокойно, просто констатирую суровую жизненную правду.

— Ну да, конечно, — Морита попыталась собраться с мыслями. — У вас есть лекари?

— Несколько человек.

— Из конской крови можно приготовить сыворотку точно так же, как и из человеческой. И метод точно такой же. Только у скакуна можно взять больше крови, чем у человека, но и вакцины следует вводить больше — сообразно массе тела. Чем тяжелее…

Алессан приподнял одну бровь, и Морита с опозданием вспомнил, что теперь в Руате нет тяжеловозов. — У вас случайно не найдется лишних игольчатых шипов? — спросил Алессан, нарушая установившееся молчание.

— Найдутся, — кивнула Морита, готовая отдать молодому лорду Руата все, в чем тот нуждался.

— Нам обещали прислать припасы из других холдов, — вмешался Тьеро, но пока мы не сможем уверить людей, что в Руате каждый человек и каждый скакун иммунизированы, к нам никто не поедет.

Морита понимающе кивнула.

— М'барак, — повернулась она к наезднику, — проводи, пожалуйста, лорда Алессана и арфиста Тьеро в наши кладовые. Пусть возьмут все необходимое.

— Я сейчас вас догоню, — сказал Алессан Тьеро и М'бараку. — Вообще-то я прилетел сюда, не рассчитывая получить настоящее сокровище, — обратился он к Морите. Взамен я могу предложить тебе лишь твое же собственное платье. — С низким поклоном он протянул Морите коричневое с золотом платье — то самое, что было залито на Собрании грязной водой.

Морита погладила дорогую ткань. Ее руки дрожали. Она вспомнила скачки, танцы, ее радость от Собрания, Собрания такого, каким оно и должно быть, ее восхищение великолепным вечером, которого ей никогда не забыть. Все горе и печаль, накопившиеся за эти дни, комом встал и в ее горле, и не в силах больше сдерживаться, Морита горько зарыдала.

Она схватилась за Алессана, ища у него поддержки и опоры. Его одежда пахла потом и сырой землей. Как-то из далека, словно с другого конца материка она заметила, что молодой лорд тоже плачет. Так они и стояли обнявшись и рыдая, утешаясь и утешая друг друга.

— Вам обоим нужно было выплакаться, — прошелестел в голове Мориты голос Орлиты.

Морита пришла в себя первой. Крепко обняв Алессана, она зашептала ему на ухо слова утешения и поддержки, повторяя все те же бесконечные похвалы отваге и стойкости лорда Руата, которые донес до нее К'лон. И понемногу рыдания начали стихать, и с последним горестным вздохом Алессан наконец-то освободился от тяжкого груза печали, страданий и бессилия. Его морщины не разгладились, но молодой лорд стал уже не таким хмурым и пессимистичным. Так, во всяком случае, показалось Морите.

Они поглядели друг другу в глаза. Подняв руку, Алессан нежно стер слезы со щек наездницы. Он крепче прижал ее к себе, и Морита, запрокинув голову, приняла его поцелуй, думая тем самым наложить последнюю печать на их общее горе. Они никак не ожидали вдруг охватившей их страсти: Морита потому, что просто не привыкла думать ни о чем таком, Алессан — потому, что полагал себя эмоционально опустошенным после всего случившегося в Руате.

Орлита благодушно урчала, но Морита ничего не слышала. Ее с головой захлестнул огненный шквал эмоций, ощущение прижавшегося к ней тела, чувство жизненной силы… Даже во время ее первой любви с Талпаном она не испытывала ничего подобного. Ей хотелось, чтобы это мгновение длилось целую вечность.

Медленно и неохотно Алессан оторвался от ее уст. Он услышал мелодичное урчание королевы и удивленно поглядел в ее сторону.

— Она совсем не против! — пораженно воскликнул он, только сейчас понимая, как рисковал.

— Если бы возражала, ты бы давным-давно об этом узнал, — засмеялась Морита. Радость и счастье, поднявшиеся из невесть каких глубин ее души, наполняли ее до самых краев. Урчание Орлиты перешло в торжествующую трель — ну, насколько драконья глотка способна на трели. Морита неохотно сделала шаг назад.

— И все это слышат? — печально улыбаясь, спросил Алессан.

— Ну, возможно, кто-то решит, что Орлита так выражает свою радость по поводу успешной кладки…

— Твое платье! — Алессан с готовностью ухватился за повод броситься на помощь измятому, выпавшему у них из рук платью. Он как раз поднял его и протягивал Морите, когда на площадке появились Тьеро и М'барак.

— У вас столько дел, лорд Алессан, — учтиво сказала Морита, сама поражаясь своей выдержке. — Как это мило с вашей стороны, что вы вспомнили о моем бедном платье.

— Если простая любезность вернуть вам то, что вы у нас оставили вознаграждается вами с такой щедростью, вы можете оставлять у меня все, что вам только угодно — глаза Алессана весело блестели, когда он это говорил, но показывал он при этом на большой тюк, который держал в руках Тьеро.

Морита в ответ могла только рассмеяться.

— И я взял еще далеко не все, что нам требовалось, — признался арфист, с улыбкой глядя на лорда Руата. — И так, еще немного — и ваши кладовые остались бы совершенно пустыми, — сообщил он Морите.

— Ну нам-то проще пополнить их, чем вам, — отмахнулась наездница. Как я говорила лорду Алессану, мне кажется в старых летописях было что-то о вакцинации животных, хотя деталей я уже не помню. Я бы для начала попробовала сыворотку на каком-нибудь не слишком ценном скакуне…

— Сейчас в Руате не осталось не слишком ценных скакунов, — быстро сказал Алессан. — У меня не остается другого выхода, как пробовать. Пробовать и надеяться, что вакцина подействует на скакунов не хуже, чем на людей.

— А вы посоветовались с мастером Капаймом? — спросила Морита.

— Это ты, Морита, знаешь, что и как с скакунами, а вовсе не мастер Капайм. Зачем будить его, если вся идея окажется неосуществимой.

— По-моему, она очень даже осуществима. — Морита взяла Алессана за руку, стремясь хоть на миг вернуть то сладостное мгновение единения. — По-моему, вам следует немедленно поставить в известность мастерскую лекарей. И не забудьте мне рассказать, как у вас пойдут дела.

Алессан почтительно поклонился, и под предлогом вежливого рукопожатия погладил ее ладонь.

— Можете в этом не сомневаться.

— Я знаю, что Оклина жива, — сказала Морита, когда Алессан и Тьеро уже собрались уходить. — Но как Даг, и Визгун?

— А с чего бы еще я так отчаянно стремился во что бы то ни стало вакцинировать своих скакунов? Визгун, вполне вероятно, последний жеребец, который у меня еще остался.

Выходя с Площадки, Алессан низко поклонился Орлите, и королева снова заурчала. С удивленным выражением на лице Тьеро поспешил за лордом. М'барак следовал за ним по пятам.

Чувствуя странную слабость во всем теле, Морита уселась на каменную скамью. Она думала о том, есть ли хоть малейший шанс на то, что Лери и Холта не заметили происшедшее на Площадке.

Глава 14

— Смотри на это как на своего рода испытание, — посоветовал мастер лекарь Капайм мастеру арфисту Тирону.

— Испытание?! — негодующе вскричал Тирон. — Нам что, мало испытаний досталось за прошедшие десять дней?! Полконтинента лежит при смерти, вторая — до полусмерти боится, малейший чих вызывает панику, а наездники еле-еле ухитряются справиться с Нитями. В каждом ремесле мы потеряли незаменимых мастеров. И ты предлагаешь мне рассматривать твои новости как еще одно испытание? — Тирон возмущенно глядел на лекаря. Он стоял уперев руки в боки в типичной, как это называл Капайм, «позе недовольного арфиста». Немного смешная поза, и Капайм старался не смотреть на сидящую рядом с ним Десдру, с которой он только накануне поделился этим своим наблюдением. Повод для заявления Тирона и впрямь не мог служить причиной особого веселья.