Ведьмины байки, стр. 43
– Еще в пухе нас обвалять – совсем хороши будем, – мрачно сказала я кобыле. – Выбирайся давай, боевая подруга. Нам еще вымыться где-то надо, негоже в таком виде являться за гонораром.
Гонорар нас ожидал давно, да еще какой! Сплошной коридор из людей вдоль главной улицы, живое кольцо вокруг площади с часовенкой в центре, – что-то вроде высокого деревянного колодца с плоской черепичной крышей, под которой, хорошо видимый в прорези-окошки, висел колокол с тянущейся вниз веревкой. У подножия часовенки, услаждая слух, булькал на раскаленных углях котел с кипящим маслом и ласково улыбался дайн Эразмус, подбрасывая на ладони кошель с золотом.
Из непонятных мне соображений Эразмус платил всегда и при любых обстоятельствах. Вероятно, не хотел остаться в долгу у ведьмы, пусть даже мертвой. Он аккуратно вручал мне уговоренную, а затем пытался сделать из меня великомученицу.
Традиционный костер, встретивший меня в первый раз, не оправдал его ожиданий. Я незаметно телепортировалась из пут, когда пламя разгорелось повыше и посильнее.
Топить мага тоже бесполезно. В любом мало-мальски крупном озере у него найдется пара знакомых русалок.
От колесования я избавилась еще проще – споткнулась по дороге к эшафоту, упала и перекинулась обликами с подходящим по размеру бревнышком. Представляю, в какую щепу они его измолотили!
Засим последовали: четвертование, дыба, виселица и плаха со скромным, застенчивым типом в красном колпаке с прорезями для глаз. С легкой руки дайна я коллекционировала казни, как иной травник – лютики. – Нет, я не имела к Эразмусу никаких претензий. Ну что поделаешь, работа у нас такая: я – ведьма, он – священнослужитель. Уверена, он питал ко мне не менее теплые чувства. Но это было уже слишком! Такой наглости я от него не ожидала. Он знал, что без денег я не уеду, и, наученный горьким опытом, решил действовать наверняка.
Ну, если вы так настаиваете… Я прищелкнула языком, Смолка пошла легкой трусцой. Стоило мне въехать в живой коридор, как он замкнулся за моей спиной и начал втягиваться следом. Пара копий… три-четыре меча… рогатины… все как обычно. Хоть бы парочку арбалетов прикупили, что ли.
Хмурая радость на тупо сосредоточенных лицах селян не поддавалась описанию. Я обаятельно улыбнулась честному народу, помахала рукой, разослала пару-тройку воздушных поцелуев.
Толпа возмущенно засопела.
Цок-цок лошадиные копыта… Теснее круг… Ближе, ведьма, ближе… Подойди, протяни руку…
Кончики пальцев коснулась заветного кошеля. Я увидела, как по лицу дайна расплывается торжествующая гримаса, как он поднимает свободную руку, чтобы взмахнуть ею, и…
– И-и, пошла! – завопила я, пнув Смолку каблуками.
Кобыла рванулась вперед, сделала несколько размашистых скачков навстречу выставленным рогатинам, ликующе заржала и, не пытаясь прорвать кольцо вооруженных мужиков лобовой атакой, взбежала по часовне, как белка. Неподкованные копыта разомкнулись тремя острыми когтями, уверенно впившимися в потемневшие бревна, ноги извернулись в суставах, согнувшись под немыслимыми для лошади углами, и, прежде чем селяне успели опомниться, черная тварь оттолкнулась от края крыши и распласталась в длинном, изящном прыжке-полете, тенью скользнув над головой Эразмуса.
Когда копыта Смолки – уже копыта – коснулись земли, люди с рогатинами остались далеко позади, а шальной галоп с каждой секундой увеличивал разделяющее нас расстояние.
Вслед нам понеслась трехэтажная анафема.
Отдышавшись, мы со Смолкой еще долго стояли на маленькой полянке у верстового столба с перевернутым указателем.
– Люблю я эту деревеньку, – задумчиво изрекла я, почесывая кобылку за ухом. – Люблю, хоть убей. Может, за это и люблю?
Селянин деликатно закашлялся.
НЕЛЕТОПИСНОЕ
– А вот гляньте, господа хорошие, на сию пакость, тьмы мерзопакостное порождение, – надрывался ярмарочный зазывала у входа в перекошенную палатку из грязной холстины, опасно вихляющуюся на ветру.
Проходящий мимо маг брезгливо скривил нос. Долетавшая из палатки вонь наводила на мысль о платной уборной, причем для весьма неприхотливых (или очень страждущих) посетителей.
Тем не менее желающие «глянуть» все-таки находились. Сначала за услужливо отдернутый полог прошла и почти сразу же с оханьем выскочила толстая баба, беспрерывно осеняющая себя крестным знамением, потом с медяками рассталась парочка сорванцов – эти задержались подольше, одного даже пришлось выволакивать за ухо, чтобы освободить место для следующего клиента.
– А вот кому охота с самой что ни есть близи на монстра лютого полюбоваться, в буркала его злобные плюнуть?!
«Нет, не сортир», – рассеянно подумал маг, высматривая нужную ему лавку. «Видно, какую-то нежить изловил и показывает – упыря или мроеда. За время войны их много расплодилось, работы для практиков невпроворот, даже адептов-старшекурсников приходится для зачисток привлекать. Ох, долго нам еще эту кашу расхлебывать… поздно спохватились».
– Заходите, люди добрые, не пожалеете! – надрывался зазывала. – Тварь страсть какая лютая, гнусная и коварная, самого каждый раз аж оторопь берет!
Дальше маг уже не прислушивался, наконец-то заметив молочный ряд. Выбрав самую опрятную и располагающую к себе бабку, не торгуясь, купил у нее ковшик свежего козьего молока («вот токо-токо сдоила, ишшо тепленькое!»), аккуратно перелил его флягу при поясе и прямиком направился к выходу, торопясь вернуться на постоялый двор, где час назад снял отдельную комнату на ночь.
Обратная дорога лежала мимо все той же вонючей палатки. Собственно говоря, «мимо» оно «мимо» и есть, но в этот самый момент зазывалу угораздило выпустить край полога из рук и ветер немедленно задрал его выше крыши, позволив случайному взгляду мимоходом скользнуть внутрь.
Маг споткнулся от неожиданности. Резко развернулся, рывком отдернул только что возвращенный на место полог и, невзирая на возмущенное верещание зазывалы, шагнул внутрь, возмутительно игнорируя протянутую за платой ладонь.
В низкой клетке из намертво склепанных железных прутьев – маг не заметил даже дверцы – сидел, скорчившись, вампир. Голый, грязный, покрытый синяками и ожогами, истощенный до такой степени, что его организм уже перестал регенерировать, да что там – он даже крылья не мог свернуть и они неряшливыми кожаными лоскутами повисли вдоль спины. Поперек груди, точнее – выпирающих ребер тянулся широкий, багровый рубец. Одну, самую страшную рану вампир успел-таки затянуть, но не срастить до конца. Видимо, из-за нее людям и удалось захватить его в плен.
Война только-только закончилась, скрепленный печатями мирный договор торжественно зачитали на всех площадях, но разгоряченные, едва вошедшие во вкус люди продолжали требовать крови, недоумевая, почему им не дали раз и навсегда истребить распроклятых тварей.
И поэтому израненное существо заживо заклепали в клетку и оставили умирать без воды и еды, в собственных нечистотах, на потеху охочей до зрелищ толпы. Сколько он тут уже сидит? Две недели? Месяц? Вампиры очень живучи, а этот, хоть и не светловолосый, явно участвовал в боях. Страж? Похоже на то.
Когда маг носком сапога постучал по одному из прутьев, он даже не повернул головы.
– А вы его каленым железом ткните, – услужливо посоветовал зазывала, все еще надеясь на мзду. – Вона, прут в горшке с угольями торчит!
Так вот откуда ожоги.
Маг со свистом выпустил воздух сквозь стиснутые зубы, пристально уставился на клетку и резко развел руками.
Вампир настолько обессилел, что даже не шевельнулся, когда прутья одной из стенок с натужным скрипом отогнулись вверх. Глаза у него были открыты, но так безучастно смотрели в пустоту перед собой, что маг только покачал головой и, нагнувшись, подцепил вампира под мышки и выволок из клетки. Зазывала вылетел из палатки, словно подхваченный ветром. Маг с трудом удержался, чтобы не швырнуть ему вслед с пяток молний, но ограничился смачным проклятием. Обтянутый кожей скелет оказался неестественно легким, чуть теплым, и так закоченел в скрюченной позе, что магу стоило немалых усилий ровно уложить его на плаще и быстро, пока короткий ворс еще хранил тепло владельца, закутать. Но нашаренная на шее жилка слабо, неровно пульсировала, и маг, вскинув длинный сверток на плечо, поспешил к выходу.