Огненный путь Саламандры, стр. 26

— Можно подумать… хотя как знать.

— Нет, правда! Ты научишь меня драться мечом?

— У тебя и так должно быть полно учителей.

— Это все не то. Они скучные, занудливые и видят во мне всего лишь ребенка, заставляют учить историю и строение оружия. Разве это настоящее боевое искусство? А я уже взрослый.

— Ладно, посмотрим на твое поведение, — совершенно серьезно ответил Полоз.

— Я буду себя хорошо вести. Тише воды ниже травы. Честно-честно… — заскулил мелкий подхалим, преданно заглядывая Полозу в змеиные глаза. Похоже, вертикальные зрачки моего мужа мальчишку совершенно не пугали.

Я рассеянно слушала их и вдруг отчетливо поняла — все самое страшное позади, опасность действительно миновала. Оказывается, больше всего я боялась не столько за свою жизнь, сколько потерять кого-то из друзей, увидеть своими глазами смерть близкого существа… На меня навалилась жуткая слабость.

— Сати, с тобой все в порядке? — плюхнулся рядом со мной на траву Мираб, и только тут я заметила, что сижу на земле и продолжаю судорожно сжимать в ладони меч.

— Д-да, — обессиленно кивнула я. Голова была пустой до звона, как старый чугунный котелок, мысли не спешили заполнять сие «святое» место.

— Пойдем, — потянул меня за руку эльфыреныш. — Полоз говорит, что мы должны до темноты добраться хоть до какой-нибудь деревушки. А еще он обещал научить меня драться на мечах. Здорово, правда?

— Правда… — снова кивнула я, с трудом находя в себе силы подняться. — Вы идите, я вас догоню.

— Сати, я без тебя никуда не пойду, — став совершенно серьезным, заявил вдруг Мираб и повис у меня на шее, чуть не уронив нас обоих. — Я тебя не брошу… не оставлю… У меня никогда не было таких друзей… — всхлипывая, заговорил он мне куда-то в шею. Я гладила его по спутанным волосам, спрятанным под изгвазданной кладбищенской землей рубахой крылышкам, и сама чуть не плакала от умиления, а Мираб тем временем продолжал свою пылкую речь: — Не смотри, что я маленький, я вырасту, всему научусь. Я стану храбрым и умным, меня все будут уважать, считаться с моим мнением, я стану таким же, как мой отец, он самый лучший. А потом мы с тобой поженимся. Я подарю тебе самую красивую диадему, которая только есть в мире…

Я, конечно, не против последнего, драгоценности всегда мне нравились, а вот насчет пожениться… Сомневаюсь, что двоемужество сделает меня счастливой. Я от первого-то брака не знаю, как избавиться по-хорошему. Вон моя вторая навязанная папашкой половинка в сторонке стоит и гневно так на нас поглядывает.

— Мираб, а ты не думаешь, что у Сатии уже может быть жених и они помолвлены? — осадил не в меру разошедшегося наследничка Полоз.

— Ничего, я его устраню, — высокопарно заявил Мираб. — Сатия, так ты согласна?

Эльфыреныш вложил все свое природное обаяние во взгляд, которым меня одарил. Все-таки про очарование эльфов ни капельки не врут, даже наоборот, сильно преуменьшают. Ну вот как устоять перед наивно-доверчивыми детскими глазами эльфа? И детскими ли?

— Мираб, я к тому времени состарюсь и перестану тебя интересовать, — еле сдерживая улыбку, ответила я.

— Это вряд ли, — продолжал настаивать он. — И вообще…

— И вообще, нам пора бы уже двигать отсюда, если мы не хотим попасть под раздачу, — довольно жестко прервал пылкие излияния мальчишки Полоз и резким движением вогнал вычищенный от всякой гадости меч в ножны.

— Опять под раздачу? — измученно застонала я. — Какую на этот раз?

— А все ту же самую.

И мой благоверный кивнул в сторону только что покинутого нами «гостеприимного» кладбища, на которое мы с Мирабом по понятным причинам старались больше не смотреть. Но любопытство — штука упрямая и подчас непроизвольная, контролировать себя довольно трудно, поэтому обернулись мы чуть ли не против собственной воли.

А на кладбище разворачивалось то еще действо. Вальсия кружилась в танце. Страшном, завораживающем, смертоносном. От резких порывистых движений тонкое платье, и так слишком откровенное, открывало гораздо больше соблазнительных мест, чем это можно было предположить. Длинные белокурые волосы беспорядочно разметались по плечам и лицу. Руки и ноги, казалось, подчинялись одним им известному ритму. Но не это приковывало к странной обольстительной танцовщице взгляд. Страшные уродливые шипы на спине девушки сильно удлинились, превратившись в подобие тонких слабо светящихся всеми цветами радуги нитей, и принялись закручиваться вокруг Вальсии расходящейся спиралью, постепенно набирая скорость и яркость красок. Зрелище это было настолько пугающим и прекрасным одновременно, что я боялась даже дышать, чтобы неосторожным вздохом не нарушить сакрального действа, разворачивающегося перед моими глазами.

— Уходим, — словно из другого мира, чужого и незнакомого, раздался странный голос, и кто-то довольно грубо схватил меня за плечо. Я не хотела уходить, не досмотрев до конца пляску смерти, но очередной рывок развернул меня спиной к «сцене». Последнее, что мне удалось увидеть, — спираль поменяла свой цвет с радужного на темно-красный, почти черный, и при соприкосновении с мертвой плотью втягивала корчащихся в последней агонии упырей в себя. А Вальсия смеялась. Дико, неистово.

Я недоуменно похлопала ресницами. Перед глазами оказалось разъяренное лицо Полоза.

Часть вторая

СВОБОДА. ПОБОЧНЫЕ ДЕЙСТВИЯ

— Ты пришла за обещанным вознаграждением, Эммирэн? — раздался вкрадчивый мужской голос из угла центральной залы главного храма, и из сумерек бесшумно выступила странная фигура, неторопливыми шагами приближаясь к коленопреклоненной девушке.

Мужчина был очень высок ростом, худощав почти до истощения, отчего облачение, состоящее из белого, серого и черного балахонов, надетых один на другой, висело на нем бесформенным мешком. Жидкие темные волосы, заправленные за длинные острые уши, свисал и неопрятными сосульками на сутулые плечи. Скупая улыбка на тонких как ниточка губах будто говорила, что она стоит целого состояния, но сейчас вот приходится заниматься бесполезной благотворительностью и растрачивать этакую ценность на тех, кто никогда не оценит столь щедрого дара. Общее впечатление мужчина вызывал неприятное, пренебрежительное, даже немного брезгливое, но вот взгляд темных бездонных глаз завораживал и рождал страх, выдавая высокое положение, казалось бы, совершенно никчемного эльфа. А как известно, высокопоставленные эльфы безобидными не бывают по определению.

— Да, Верховный, ты же сам велел явиться к тебе как можно быстрее после выполнения задания. — Эмма еще ниже склонила голову, выказывая полное раболепие перед сильным мира сего, отчего длинные рыжие кудри занавесом упали почти до пола, полностью скрывая ее лицо. Но смирение наемницы было показным, сквозь пряди она осторожно следила за каждым движением своего повелителя.

— Конечно, я помню об этом, — величественно кивнул Верховный Жрец, выпростав из широкого рукава тощую до безобразия руку с длинными узловатыми пальцами, которыми не то что с трона повелевать, а картошку в огороде копать страшно. — Вот только вопрос о твоем вознаграждении нужно решить по справедливости, ты не находишь?

— Конечно, Верховный. — Эмма с трудом сдержала зубовный скрежет. Что опять пошло не так? Она уже не один раз доказала свою преданность и компетентность. В работе с ядами ей не было равных, и до сих пор у нее не случалось ни одной осечки.

— Мне не нравится, когда ты называешь меня Верховным, хоть это почетно и, что уж скрывать, весьма приятно, — капризно заявил жрец, быстро пробежался своими ужасными паукообразными пальцами по голове наемницы и, спустившись чуть ниже, приподнял лицо девушки за подбородок. — Зови меня по имени — Мурвинальх, сколько раз я уже просил об этом. — Эмма с трудом кивнула (мешали чужие пальцы, которые хотелось откусить), без страха глядя в непроницаемые глаза Верховного Жреца. — Но задание-то ты не выполнила… — И снова эта противная скупая улыбка, не предвещающая ничего хорошего.