Место для битвы, стр. 32
Тот, кто в одиночку уверенно и открыто скачет к группе воинов, вряд ли окажется врагом.
Нехорошее предчувствие овладело Сергеем. Он, щурясь, пытался разглядеть поподробнее крохотную фигурку, но расстояние было слишком велико. Всадник с заводной лошадью – вот все, что он видел.
Но у других были глаза получше.
– Это один из наших хузар! – уверенно заявил Понятко.
Варяги молча ждали.
Наконец тот же Понятко сумел разглядеть лицо всадника:
– Машег!
Черт! А остальные?
Стыдно сказать, но Сергей, услышав имя, даже обрадовался. Машег был ему намного ближе, чем Рахуг и Шуйка.
«Не смей думать, что они погибли! – суеверно приказал себе Духарев. – Они могли просто разделиться, в конце концов!»
– Кого-то везет,– проговорил Понятко.
Поперек седла лошади, которую Машег тянул на поводу, лежал человек. Связанный. Значит, не свой, пленник.
Хузарин подскакал, спешился. Ноги его великолепного жеребца дрожали от усталости.
– Поводите их, кто-нибудь,– попросил Машег.
– Мисюрок! – скомандовал Духарев.
Парень с явным неудовольствием (ему тоже хотелось услышать, что произошло) принял поводья.
Мимоходом ухватил пленника за пыльные волосы, заглянул в лицо, ухмыльнулся.
Машег отстегнул флягу, встряхнул: пуста. Устах молча протянул ему свою.
– А где остальные? – спросил нетерпеливый Сирка.
Машег вернул флягу, сделал пару шагов – его покачивало.
– Остальные – там,– хузарин показал на небо.
Сергей выслушал рассказ Машега достаточно спокойно. Он видел, что хузарин не винит себя в смерти Шуйки. И Рахуга, которому, скорее всего, тоже не удалось уйти. Машег действительно не виноват. Не будь его конь так хорош, Машег тоже был бы мертв. И некому было бы принести злую весть.
«Нам повезло!»– с ожесточением думал Сергей.
И это тоже было правильно. Машег, единственный из них, знал Степь не хуже печенегов. Погибни он – и у варягов не оставалось никаких шансов. Совсем никаких. Противник оказался слишком умным и сильным. И отряд, который перехватил разведчиков, вряд ли был послан именно за разведчиками. Не наткнись на них хузары с Шуйкой, степняки через сутки-двое перерезали бы путь Духареву и остальным. Погоня за разведчиками стоила печенегам нескольких часов.
– Бывает и хуже! – подвел итог Духарев.– Ты кого привез?
– Старый знакомец,– хузарин распутал веревки, рывком стянул пленника с коня и бросил на траву.
– Ха! – воскликнул Сирка. – Попался, волчья сыть!
– Еду, гляжу: что-то знакомое в траве мельтешит! – сказал Машег.
– На что он нам? – недовольно проворчал Устах.– Прирезал бы – и всех делов.
У ног варягов, пыхтя и ворочая покрасневшими глазами, лежал сбежавший парс.
– Серегей хотел с ним говорить,– пояснил хузарин.– Правильно?
– Правильно,– кивнул Духарев.– Машег, ты как, из седла не выпадешь?
Хузарин одарил командира даже не возмущенным – удивленным взглядом.
– Тогда возьми свежую лошадь – и двинулись! – распорядился Духарев.– Этого возьмем с собой. Гололоб, Щербина, грузите его!
Парс что-то забормотал.
– Стойте! – Серега наклонился к нему.
– Я сам поеду,– просипел парс.– Не надо… Как барана… Я не сбегу. Огнем клянусь…
– Хорошо,– согласился Духарев, взял парса за штаны и за шкирку и рывком водворил в седло. Не очень-то и тяжелый.
– Гололоб, приглядывай за ним. А ты, парс, учти, что за нами печенеги идут. Угадай с двух раз, что они с тобой сделают, если поймают?
Парс счел за лучшее промолчать.
– Все, братья, по коням – и побежали! – сказал Духарев.
Да, теперь им оставалось только убегать. Вдевятером-то.
На душе у Сереги было хреново. Даже пойманный Машегом парс не улучшил настроения. И погибших ребят жалко. Есть, правда, слабый шанс, что Рахуг все-таки ушел… Проклятое золото! Серега охотно отдал бы его, чтобы оказаться сейчас дома, в Полоцке. Или хотя бы километров на триста севернее, где растут деревья, и где можно запутать врага по-лесному, спрятаться в чаще и проскочить в те края, где найдется управа на сотню степных разбойников. А может, еще и обойдется? Может, в Тагане стоит сильный отряд? Может, отыщется там небольшое крепкое судно для богатых варягов? Главное: убраться с этой плоской разделочной доски, которая называется Дикое Поле! Удержать запас дистанции, выигранный хузарским налетом на степняков.
Вокруг было много места и много света. Под Серегой был крепкий конь, и силы в руках тоже было достаточно. Но чувство, которое испытывал Духарев, было сродни тому, что испытывает мышь, изо всех сил бегущая к выходу из мышеловки и видящая, как неотвратимо падает вниз дверца-дощечка. Короче, Серега испытывал самый настоящий страх. Он спиной чувствовал, как неуклонно сокращается расстояние между ними и преследователями. И хуже того, он постоянно ожидал, что и впереди, у блеклого горизонта, в любой момент могут появиться крохотные, совсем не страшные издали, темные фигурки.
И тогда варягам останется только одно: драться. И умереть.
А умирать почему-то совсем не хотелось. Умирать было глупо.
«Дурак я! – подумал Сергей.– Надо было соглашаться на предложение Свенельда! Так нет же! Захотелось напоследок испытать степной вольницы! Вот и испытал. В полный рост испытал. Великая свобода удирающего от борзых зайца».
Серега словно бы увидел этого самого зайца, скачущего длинными прыжками, заложив уши, и рыже-белых, узких, как боевые топоры, настигающих борзых. Щелк! – Серый комочек метнулся в сторону, увернулся… Прямо в зубы второй борзой. Пронзительный визг, подброшенное вверх, мельтешащее лапками тельце. Рычание, хруст – лапки дернулись в последний раз, выпуклые глазки помутнели…
Нет, не бело-рыжие длинноногие борзые, а низкорослые всадники с опаленными солнцем коричневыми плоскими лицами. Отряды, идущие параллельными курсами, обгоняя, отсекая…
«Господи! – взмолился Духарев.– Дай нам хотя бы маленький шанс! Неужели я больше тебе не нужен здесь?»
Глава девятнадцатая
Великий князь киевский и его дружина
Войско двигалось по степной дороге. Ровные шеренги по четверо в ряд. Десяток за десятком, сотня за сотней. Все – конные, даже тяжелые, светлобородые нурманы, которые предпочитали в бою опираться на собственные ноги, – тоже верхами. Без коня степь слишком просторна для человека.
Воины шли плотно, не боясь нападения. Далеко разосланные дозоры из коренных степняков заранее предупредят о возможной атаке. Если какой-нибудь безумец рискнет атаковать дружину русского хакана Игоря.
Сам хакан ехал впереди. По правую руку – варяг Асмуд, по левую – нурман Скарпи. Ближние. Почетно место рядом с князем. Хорошо еще и тем, что не надо глотать пыль, поднимаемую войском.
Дорога петляла, огибая холмы. Ее прокладывали не для ехавших налегке всадников, а для тех, кто идет с грузом. Повторяя изгибы тракта, изгибалась грозная змея княжьего войска.
Игорь глядел на холмы. Вершины иных были увенчаны каменными истуканами, другие – просто грудой камней. Могильные курганы древних воинов. Здесь, в степи, воевали всегда. Народы приходили и уходили. Одних вытесняли чужие копья, другие уходили сами. Богатые земли. Земля богатая, вон как травы вымахали! Посадить сюда черный люд – большую дань получать можно… Не посадишь. Налетят степняки: заберут зерно, посевы потравят, людишек угонят.
– Что за шум там, впереди? – спросил князь.
Асмуд поманил гридня, показал рукой: сбегай, узнай, кого там дозорные прихватили?
Гридень сбегал.
– Чумаки! – сообщил он.– Счас освободят дорогу!
Когда голова колонны поравнялась со смердами, их возы уже стояли сбоку, в траве.
Коренастые мужики в пыльных, выбеленных солнцем и солью рубахах мрачно глядели на грозные ряды воинов из-под широких соломенных шляп.
Великий князь поглядел сверху на смердов… и внезапно остановил коня.
Волна прокатилась по сверкающим шеренгам. Лес копий качнулся и замер. Колонна встала.