Дети дорог, стр. 30

— Новенькая! — эхом раздалось с другой стороны переулка.

— Новенькая! Новенькая!

Хор писклявых голосов нарастал, как гул от низвергающейся лавины, впрочем, прекратился он тоже совершенно неожиданно — стоило одинокой мрачной фигуре появиться на краю крыши. Карлики исчезали, как по волшебству, забиваясь в узкие щели под козырьками, ныряя в крохотные оконца-воздуховоды, да так быстро, что я и испугаться толком не успела, как от них не осталось и следа.

Ловко перепрыгивая с карниза на карниз, Искра спустился на мостовую и, не говоря ни слова, широким, уверенным шагом подошел к гранитной статуе каменного змея. Сталью блеснул выглядывающий из рукава черного камзола кулак, и узкая змеиная голова с грохотом разлетелась на мелкие куски, усеяв мостовую обломками, будто бы окрашенными на сколах темно-красной краской.

— Ты что, все это время за нами наблюдал?

Харлекин не ответил, лишь встряхнул правой рукой, возвращая ей человеческий вид. Опустился на одно колено, легко поднимая Ровину с мостовой, и торопливо зашагал прочь от искореженной статуи. Я чертыхнулась и попыталась встать, опираясь на посох и превозмогая накатывающую волнами слабость. Казалось, что меня превратили в глиняный кувшин, пустой и гулкий, в который тоненькой струйкой стекает прохладная колодезная вода. Чувства, краски и звуки возвращались, но очень медленно, тело было вялым, непослушным, как после лихорадки.

— Искра-а-а! — И голос хриплый, тихий, но тем не менее харлекин меня услышал. Остановился посреди улицы и обернулся, смерив меня тяжелым взглядом.

— Прибить тебя, что ли, чтобы не мучилась? Пока на ногах не стоишь и даже шипеть толком не можешь.

Его слова заставили меня выпрямиться и сделать первый шаг. Злость помогла сделать второй и третий, а беспокойство за Ровину — преодолеть унизительную слабость и доковылять наконец-то до терпеливо ожидающего меня Искры. Он сдержанно кивнул и неторопливо пошел дальше, негромко бросив через плечо:

— Чешую с рук обдери, пока не попалась. И про лицо не забудь, сияешь узором на весь переулок.

Право слово, никогда и никого мне не хотелось убить сильнее, чем размеренно идущего на шаг впереди харлекина. Но нельзя — без него я и Ровину не смогу до дома донести, и сама заблужусь в совершенно одинаковых, на мой взгляд, переулках. Пришлось, стиснув зубы, покорно следовать за Искрой, торопливо снимая истончившуюся змеиную шкурку с лица и рук и пряча ее в мешочек, скрывающийся в складках юбки. Не забыть бы потом сжечь, а то беды не оберешься.

— А что за карлики висели на стенах перед тем, как ты появился?

Харлекин молчал так долго, что я уже подумала — не ответит.

— Гремлины, — наконец отозвался он. — Мелкие падальщики. По отдельности почти безвредны, но если соберутся в большую стаю — не поздоровится. А еще они разносят сплетни среди нечисти Загряды, так что к полуночи о тебе будут знать все, кому надо. Мия, скажи, а ты уже завтракала?

Я только ошарашенно помотала головой.

— Вот и я нет. — Искра скосил на меня хитрый лисий взгляд и улыбнулся: — Покормишь в благодарность за посильную помощь в доставке двух ромалиек домой в целости и сохранности?

И почему-то его улыбка согрела меня лучше жаркого летнего солнца.

ГЛАВА 7

Меня разбудил невнятный стук во входную дверь.

Я приглушенно застонала и, повернувшись на другой бок, уткнулась носом во что-то теплое и упругое, пахнущее свежим хлебом и железом. Кажется, что Загряда, не сумев приручить сразу, решила взять измором, не давая мне высыпаться по ночам и передвигаться по улицам без приключений в течение дня.

Стук стал громче, отчетливей, и я, привыкшая чутко реагировать на шум, неохотно зашевелилась на жестком тюфяке, пытаясь разлепить глаза и сообразить, кого же принесла нелегкая посреди ночи.

— И чего им неймется, а? — Неутомимый Искра, на целый день и последующий за ним вечер превратившийся в мою тень, безропотно выполнявшую любые просьбы, пока я ухаживала за впавшей в горячечное беспамятство лирхой, широко зевнул и приподнялся на локте, глядя на меня сверху вниз. На щеке у харлекина отпечатался след от комковатой подушки, и именно на его плече я сладко проспала те несколько часов, что прошли с момента, когда стало ясно: лихорадка отступила и лирха Ровина непременно выживет. До следующего приступа, когда придется вновь отгонять смерть настойками на травах и тягучими песнопениями, в которых Искра распознал старинные молитвы-заговоры. — Слабину, что ли, почуяли или просто поздороваться?

— Кто чего почуял? — Я села и потерла виски, силясь стряхнуть дремоту, потянулась, чувствуя боль в закостеневшей из-за лежания в неудобной позе спине.

— Да я про гостей поздних. — Харлекин легко поднялся, встряхнул гривой спутанных огненных волос и одним решительным движением сдернул с меня одеяло, под которым я пряталась от сквозняка, скользившего по холодному деревянному полу. — Вставай, змейка, к тебе пришли. Хотя если очень хочешь, я их сам встречу. Но за последствия не ручаюсь.

Он скрылся за пестрой тряпичной занавесью, отделявшей небольшой закуток перед лирхиной комнаткой и общий зал, уставленный сундуками, корзинами и походной утварью, раньше, чем я успела возразить, а потом я расслышала его приглушенный голос, нарочито картавый и визгливый, вопрошающий, кого там черти принесли на ночь глядя. Что ему ответили, я не разобрала, но на всякий случай торопливо закуталась в теплый шерстяной платок, сунула ноги в разбитые войлочные тапки и, сцеживая зевок в кулак, побрела к нехорошо улыбавшемуся харлекину, прислонившемуся к косяку. По ту сторону двери раздавался женский голос, выдающий одно длинное ругательство за другим, и с каждым взрывом проклятий Искра ухмылялся все шире.

— И чего ты им сказал? — поинтересовалась я, слушая малознакомые, но интуитивно понятные слова.

— Я просто представился и пояснил, что тут занято. А они почему-то обиделись. — Харлекин невинно похлопал глазками и развел руками, демонстрируя, что он-то совершенно ни при чем.

— Так что, можно уже не открывать? — вздохнула я с облегчением, и тотчас возмущение за дверью улеглось, а спокойный мужской баритон поинтересовался, можно ли пообщаться с хозяевами этого благословенного дома.

— Можешь открыть. — Искра отступил на полшага, пропуская меня к засову. — Без приглашения они все равно порог переступить не смогут.

Кажется, я уже догадалась, что за гости пожаловали, раз они не могут войти без разрешения в заговоренный от нежити дом. За порогом обнаружились двое: высокая худая блондинка, одетая в черное бархатное платье с квадратным вырезом на груди и пышной длинной юбкой, и темноволосый мужчина чуть выше меня ростом в странном камзоле с двумя рядами начищенных до блеска золотых пуговиц и жестким воротником-стойкой, подпирающим округлый подбородок. Увидев меня, девица недовольно сморщила небольшой носик и поджала губы, а мужчина мягко улыбнулся и слегка склонил голову.

— Мое почтение, юная леди. Позвольте нам… войти в дом.

На миг мне почудилось, что по затылку скользнула струя ледяного воздуха, холодные невидимые пальцы сдавили виски, а в голове зазвучал чей-то приказ, настойчивый и жесткий, — впустить, но эти неприятные ощущения пропали так же быстро, как и возникли. Я широко зевнула, даже не удосужившись прикрыть рот ладонью, и поинтересовалась:

— А с какой стати? У нас тут не проходной двор, вас в гости не звали, да еще в такое время. Приходите утром, а еще лучше — сразу после полудня, тогда и поговорим.

С мужчины разом слетела доброжелательность, лицо стало жестким, а белки глаз заалели, напитавшись кровью.

Девушка, столь эмоционально ругавшаяся на харлекина всего несколько минут назад, вдруг утратила всю живость лица, вытянула руки по швам и замерла, будто шарнирная кукла, которую вернули на подставку. Искра у меня за спиной еле слышно рассмеялся, а потом приобнял меня за талию, наклонился и положил подбородок мне на макушку.