Тропой смелых(изд.1950), стр. 28

Шли, ступая друг другу в след. Ноги скользили. Ветви вырывались из рук и хлестали по лицам. Яркие голубоватые всполохи бесились в небе, и грохотал тяжкий, оглушающий гром. Но когда не было молний, наступала тьма. Протяни руку перед собой — и не увидишь пальцев. Дождь все лил и лил.

Лёня остановился, разглядывая компас.

— Сейчас я фонарик достану, — сказал Миша.

— Не надо. Молния сверкнет — будет светло.

Охватив полнеба, дробясь и ломаясь, вспыхнул, понесся, подгоняемый громом, гигантский всполох. Все склонились к компасу. Молния осветила мокрые синеватые лица и стрелку компаса. Стрелка кружилась и металась… Снова наступила тьма.

— Почему она так? — тихо спросил Вова.

Но ему никто не ответил.

— Павел, почему стрелка мечется? От грозы, да?

— Возможно. Гроза очень близко.

А дождь все лил.

— Очень уж он мокрый, — мрачно пошутил Миша.

Павел воскликнул:

— Все правильно! (Ребята разом повернулись к нему.) Так и должно быть. Знаете, говорится: «Прошли через огонь и воду». Вот и вы — сначала через огонь, а теперь сквозь воду.

— Лучше бы сквозь воду не надо, — выразил свое пожелание Вова и, чуть поразмыслив, добавил: — Мне бы ничего, ну совсем ничего не надо, только чтобы дождя не было.

— Хитрый какой!..

Снова шли. Звеньевой шагал впереди. Он крепился, шутил время от времени, но, в общем, чувствовал себя неважно. Лёня считал себя виноватым в том, что все они попали в эту передрягу. Ведь это он настаивал на том, чтобы обязательно сегодня продолжать путь, а потом, когда подошла гроза и Миша предлагал переждать ее у края болота, он снова настоял на своем: итти. Его послушали: ведь он вожак звена. А раз так — теперь, звеньевой, отвечай за все.

Лёня боялся, что кто-нибудь из товарищей упрекнет его: «Вот, это ты добивался…» Что он ответит? А Павел скажет: «Необдуманно ты командуешь, Тикин». Но никто этих слов не сказал. Друзья не упрекали, не хныкали, не ныли. Только Вова усиленно сопел сзади. Вовин рюкзак нес Павел. Он шел замыкающим.

Впереди Миши смутно маячил черный силуэт Димы. «Осторожно, ветка», говорил иногда Дима, и Миша, наклоняясь в сторону, принимал из его руки ветку. Дима еле плелся. Все-таки тяжело. Если бы одно что-нибудь досаждало, а то все разом свалилось: и дождь, и темень, и ветви хлещут по глазам, а рюкзак так сильно тянет вниз! Но Дима понимает, что нужно крепиться, и нарочно повторяет про себя: «Все равно пройдем, все равно…» Должно быть, ему хочется плакать. Но он все твердит: «Ничего, пройдем. Вот если бы таким быть, как Лёнька Тикин! Лёнька идет впереди, указывая дорогу, ему нисколько не легче, а даже труднее, но он держится лучше всех и еще смеется и шутит. Как Павел. А тебе плакать хочется. Эх, Димус!.. Ничего, все равно пройдем…»

— Ты опять ворчишь, Дима? — спрашивает Миша. — Очень устал?

— Я не ворчу. И вовсе не устал.

— Дай-ка мне на минутку мешок.

— Да что ты выдумал!

Хлоп!.. Это, оступившись, растянулся Лёня. Он долго не встает. Чувствуется — не видно и не слышно, но чувствуется, — что он сильно ушибся и морщится.

— Лёнь, здорово ушибся?

— Хо! Просто захотелось отдохнуть. Очень уж приятная трясина.

— Что же ты не скомандовал привал? — пошутил Павел.

— В следующий раз. Там, где будет побольше грязи.

Гроза, устав бесноваться, отходила куда-то в сторону. Гром ворочался в небе лениво, нехотя, далекие молнии слабее освещали болотный лес, и дождь стал мельче и спокойней.

Лёня изредка покрикивал, предупреждая о ямах и корягах, встречавшихся на пути, приказывая свернуть то влево, то вправо. Вязкая топь преградила дорогу. Дождь чуть моросил, небо посветлело, и можно было разглядеть, что топь тянется далеко. Что делать?

— Придется валить деревья и перебираться по ним, — сказал звеньевой.

Остальные молчали. Лёня посмотрел на небо, огляделся вокруг. Тело просило отдыха. Вова стоял, навалившись грудью на ствол березы.

— А может, Тикин, устроишь ночевку? — сказал Павел. — Дождь кончается.

— А где? — спросил Дима. — Где ночевку устраивать?

Лёня ответил:

— На диване у тети Фисы.

— Нет, верно, где? Ведь все мокрое.

— Ну и что же? — сказал Павел. — Ливня уже нет. А мокрое, может, два дня будет. Солдаты на походе знаете как спят?.. Постойте здесь. Я вам крикну.

Минут через пять раздалось: «Ко мне!» Павел отыскал небольшой холм. На нем росли две большие березы и было сравнительно сухо. Стали таскать к месту ночлега ветки и сучья. Миша остался разводить костер. Он измучился, прежде чем вспыхнуло пламя. Сырая березовая кора дымила, трещала и корчилась, свертываясь в тонкую трубочку, но загореться никак не хотела. А когда наконец она вспыхнула желтым, чадящим огоньком, долго не могли зажечься мелкие сучья, смолистые, но вымокшие сверху. Однако и они в конце концов занялись пламенем, от них — другие, и костер, взметнув яркое пламя, осветил холм, высокие белые стволы берез, ребят, сгрудившихся в кучу и уже начинавших дрожать от холода.

— Ура! — закричал Дима. — Да скроется тьма!

— Вот теперь посушимся.

— А суп варить будем? — спросил Вова.

— Ага, по-другому заговорил! Когда дождь лил, так он: «Мне сейчас совсем ничего не надо, только пусть он перестанет». А сейчас — суп варить!

— Ну, это когда он лил, а теперь-то можно. Да ведь, Лёня?

Но дипломатическая попытка Вовы склонить на свою сторону звеньевого не удалась. Лёня предложил закусить всухомятку, чтобы не пользоваться болотной водой.

— Правильно, — поддержал его вожатый. — И костер не будем загромождать ведром: сушиться надо.

Вова, увидев, что дело оборачивается так, встревожился: могла пропасть очередная порция сахара к чаю. Но звеньевой сказал, что раз они не будут варить ужин и чай, то все получат двойную порцию сахара и масла, и, пожалуй, можно раскрыть банку консервов. Этим Вова был вполне удовлетворен и заявил, что в таком случае он может вообще никогда не пить чай. Потом он вспомнил о стряпне, которую дала им в дорогу старушка, потребовал пустить ее в ход и сокрушался, что когда их угощали всем вкусным, не было аппетита.

Дождь совсем перестал. Сохли не только одежда и обувь — подсыхали и ветки, собранные для постели. Скоро ребята заснули, и сон их был куда приятнее сна в кровати — долгожданный заслуженный отдых после трудных дел, перед другими, тоже трудными и потому интересными.

Утром ласковое солнце пробудило ребят. Они вскочили, снова свежие, сильные и возбужденные.

8. Мертвое озеро

После завтрака Лёня, решив ориентироваться, вытащил карту, компас и уселся в сторонке. К нему подсел Вова. Он еще не забыл обиду, которую ему пришлось пережить из-за неумения обращаться с компасом. Звеньевой приветствовал желание Вовы постичь премудрости «науки об азимутах», но сурово предупредил:

— Только теперь ты уж сам учись. Больше мы не будем лекции для тебя читать. Понятно?

Вова, грустно поморгав, смиренно согласился с этим условием. Уступчивость его подействовала на вожака благотворно, и, раскладывая на коленях карту, Лёня примирительно буркнул:

— Вот, смотри…

Он повернул лист карты так, чтобы меридиан, идущий на север, совпал с направлением, которое указывал синий конец стрелки компаса.

— Там, значит, север, — ткнул он рукой, — там юг, там запад…

— А почему солнце всходит на западе? — поинтересовался Вовка.

— Что ты мелешь? — рассердился было звеньевой, но, взглянув на солнце, осекся. Он еще раз посмотрел на компас, на солнце, снова на компас, потряс его и удивленно пробормотал: — Это что же получается?

Действительно, если верить компасу, солнце взошло на западе, и север, выводит, — не север, а юг. Все наоборот. Лёня позвал Павла. Тот осмотрел компас, достал свой. И второй прибор показывал страны света неверно.

— Их гроза испортила, — сказал Дима. — Помните, как ночью стрелка металась?

— Так не бывает, чтобы сразу оба одинаково испортились.