Внучка бабы Яги, стр. 29

— То от многих вещей зависит, — осторожно ответила я. — Ты мне сперва обскажи, чего надобно, тогда и решим.

— Михай, заходи, — вдруг заорал князь. — Я же слышу, как ты под дверью отираешься.

Створки жалобно скрипнули, когда на пороге появился грустный малорослик.

— Подслушивал? — строго спросил Влад.

Михай только еще ниже опустил голову.

— Вот и славно, — хищно ухмыльнулся господарь. — Значит, ты уже знаешь, что девица в сватовстве тебе отказала. Что имеет и свою хорошую сторону — мне не придется требовать с тебя право первой ночи, на котором я обязательно настоял бы, а тебе мучиться от ревности, пока твоя невеста отбывает со мной повинность.

Меня снова захлестнула волна жаркого румянца. Охальник! Первая ночь ему! Да угольков ему в штаны, лиходею!

— Я б подать внес, — бормотнул перевертыш и тоже покраснел.

— А я б деньгами не взял, — веселился злыдень. — Еще и приплатил бы за такую прелестницу.

— Если вы оба не прекратите, — не выдержала я, — тебе, князь, другую ведьму для своих дел искать придется.

— Да я тебе еще кражу моего знака фамильного не простил, — свысока бросил Влад.

— А это будет одно из условий соглашения, — не испугалась я. — Если договоримся — помилуешь и карманника моего тоже преследовать не будешь.

Эк я вовремя про Глеба вспомнила! Романин даже опешил от моей наглости.

— Все еще спасаешь сирых и убогих, синица? — грустно спросил он. — Плечи-то не устали весь мир на себе держать?

Что на такое отвечать, я просто не знала, поэтому решила вернуть разговор в деловое русло:

— По рукам?

И когда мои пальцы ощутили гладкую прохладу княжьей ладони, я поняла, что обратной дороги у меня нет, что фигуры уже расставлены и первый ход вовсе не за мной. Такой вот закон жизни.

ГЛАВА 8

О том, что «все лгут» и ничего не бывает таким, как кажется

На постоялом дворе ничего не изменилось. Как оставила я наших лихих разбойничков трапезничать за тесаным столом в углу общей горницы, так и сидели они, о чем-то негромко переговариваясь, будто и не отлучались никуда. Народу по случаю обеденного времени было преизрядно, так что крутобокие подавальщицы просто сбивались с ног в попытках всех обслужить. Михай вошел первым, поводя головой из стороны в сторону, принюхиваясь да приглядываясь. Все правильно, его ко мне в охранение приставили, вот и исполнял он службу в меру своего разумения и возможностей. Трактирщик, хлопочущий за стойкой, глядел на валаха без интереса. Дружинник, сменив военное облачение на крестьянский кожух, стал выглядеть настолько неприметно и безопасно, что сердце радовалось. Я решительным шагом подошла к своим, мимоходом кивнув Антипу. Тот ответил удивленным взглядом. Ёжкин кот, да он же меня не признал! Про свой морок-то я и запамятовала. Но теперь-то уже поздно — пусть что хочет думает. Я устроилась рядом с Иваном, гостеприимно махнула перевертышу, чтоб присоединялся, и отобрала у Колобка ряженку. Прихлебывать кислячок из блюдца было не очень сподручно, зато желудок мой этому подношению явно обрадовался.

— Слышь, атаман, а попроси-ка свояка рассолу мне организовать, — начала я непринужденную беседу. — Дюже организм требует.

— Ну чего ж не помочь, коли трубы горят, — согласился Колоб. — Метнись, Ванечка, до Антипа, пусть подсуетится.

Дурачок послушно поплелся к стойке. Мой охранник стоял соляным столбом и пялился на бывшего атамана, аж рот раскрыл в удивлении. Его запястья, выглядывающие из рукавов, были покрыты длинной серой шерстью, ладони съежились. Вовкудлак находился на грани боевой трансформации. Эк его разобрало!

— Михай, сядь, не позорься, — дернула я за полу перевертыша. — Это мой друг. И такие вот люди у нас в Рутении обитают.

Человеком-то нашего Колобка можно только с большой натяжкой назвать, но чего для пользы дела не ляпнешь… Дружинник не унимался. До моего слуха донеслось сдавленное рычание. Что ж делать, люди добрые? «Фу, место!» — кричать? Обидится еще. Не настолько близко мы заприятельствовали.

— Ох, не ешь меня, Волчик-братик, — вдруг вступил Колобок дребезжащим голосом, — лучше песенку мою послушай…

Михай мигнул раз, другой, расслабленно присел на лавку, внимая Колобковой песне. Ни рифмы, ни мелодии я в этих стенаниях не уловила, но, видно, чудной верлибр зацепил что-то в душе романина, надавил на какие-то тайные места, задел какие-то струны. Через несколько минут перевертыш довольно таращился в пространство пустыми глазами и улыбался, по подбородку стекала блестящая дорожка слюны.

— Да ты, дядюшка, златоуст! — восхищенно выдохнула я. — Не врут сказки.

— А то, — оскалился Колоб. — Думаешь, легко мне было бы в большом и страшном мире без эдакого умения? То-то же…

— И надолго ты его колдонул?

— Да хоть до морковкина заговенья, — начал кругляш восторженно, но, увидев Ванечку, нагруженного подносом со снедью, слегка стушевался. — Аккурат поговорить успеем без лишних ушей.

Я согласно кивнула. Иван поставил передо мной жбан с пенным квасом, к которому я моментально присосалась, даже не размениваясь на такую мелочь, как кружка. Уф! Жить, как говорится, хорошо!

— Зигфрид где? — спросила я, утолив первую жажду.

— Со вчера по городу скачет, тебя разыскивает. Убежал с пацаном твоим посыльным, только пятки сверкали. А нам с Ванечкой велел на месте вестей дожидаться.

— Орел, — хмыкнула я, выбирая пирожок порумянее. И куда в меня столько лезет? Не иначе — нервное.

— А тут люди поговаривают, Лутонюшка, — вкрадчиво начал атаман, — что валашский Дракон какую-то ведьму на кол посадил.

— И чего только народ не придумает… Брешут ведь, наверное, — выдавила я жалкую улыбку.

— Вот и я не поверил, пока Лутонюшка с вовкудлаком к нам не пожаловала…

Я и не подумала впопыхах, как буду объяснять друзьям свои давние знакомства с сильными мира сего, поэтому молчала, собираясь с духом.

— А еще говорят, — решил поделиться информацией добрый Ванечка, — что у того князя цельный терем баб для утех имеется…

Если б у Колобка были руки, Иван огреб бы такую затрещину от родственника, что искры б из глаз посыпались. Я чуть с лавки не упала. Ну и не хватит ли мне на сегодня срамных разговоров?

— Значит, так, — уперлась я кулаками в столешницу. — Кто с кем тешится, мне неведомо, и кого там на кол сажали — тоже…

Договорить мне не дали. В зал ворвался Зигфрид, за которым след в след с повадками преданной дворовой собачонки семенил Глеб. Ну да, не прошло и седмицы, как студент меня отыскал. Вот когда он нужен, то не дозовешься. А как с мысли сбить, так всегда пожалуйста.

— Ты чего это творишь? — налетел от двери как коршун, даже не поздоровался. — Тебе жить надоело?

— Глаза разуй! Трапезничаем мы тут с соратниками. — Я широко повела рукой.

Барон перехватил меня за плечи и встряхнул. В следующее мгновение на Зигфрида бросился Михай. Когда валах скинул сонную одурь, никто и заметить не успел. Только мутузил он теперь студента знатно. Не помогало даже и то, что барон был чуть не вдвое выше супротивника и, наверное, раза в полтора тяжелее. Я ринулась разнимать драку. Мне ж всегда больше всех надо! Хорошо еще, Михай перекинуться не успел, а студент не сотворил пару-тройку огненных шаров. Ах, я совсем забыла, он же без очков ничего не может сделать. Разве что стихию призовет. Только тогда всем карачун настанет — видала я, каково оно, когда с четырех сторон наступает стена огня… Над ухом истошно, по-бабьи визжал Глеб, Ванечка бубнил что-то успокаивающее, Колобок завел свою страшную песнь… И тут разверзлись хляби небесные. Излившийся сверху поток воды моментально успокоил драчунов. Антип возвышался надо мной, помахивая пустым ведром. Я сидела в луже. Студент и перевертыш, тоже мокрые до нитки, ринулись меня поднимать.

— Спокойно, рубаки! — Я резво вскочила на ноги, представив, что сейчас драка начнется по новой. — Зигфрид — Михай, Михай — Зигфрид, вот и познакомились… Барон, у меня к вам конфиденциальный разговор имеется… Пошли, на минутку уединимся… Михай, мне ничего не угрожает, я среди друзей… Ванечка, помоги гостю… Дядюшка, покорми Глеба… Антип, принесите ребятам чего-нибудь вкусненького…