Феминиум (сборник), стр. 20

И что в результате? Шаманская атака, которая должна была погубить империю, ее укрепила. Реформа церкви привела к определенной самоизоляции Испании и ее колоний от других государств, ранней отмене рабства, признанию свободы совести, развитию научно-технического прогресса… и мы имеем то, что имеем.

Но признать, что государство со всеми его принципами и свободами, существует в результате ошибки? Неверного толкования сна?

Неизвестно, для кого это будет хуже – для верных католиков Откровения, искренне преданных этим принципам и свободам, вроде Андреса, или для тех, кто следует пути шамана? Может, потому в шаманских родах предпочитают не упоминать о Тепепуле и Киспигуанче. Даже в тех, кто воспринимает нынешнее положение вещей как благо для исконных жителей континента. Потому что получать благо по ошибке – обидно.

Настолько обидно, что иные готовы конец света предпочесть. «Лик земли потемнел, и начал падать черный дождь; ливень днем и ливень ночью». Да, это о конце света. Но то, что Тамасул воспринял как пророчество, в священных книгах народа – рассказ об очередной гибели в прошлом очередного человечества.

Кто его знает, не вмешались ли тогда очередные доброхоты.

Если бы шаманы вместе с Киспигуанчей не изменили ход событий, Каталина Эраусо, она же Алонсо Диас, осталась бы в истории в качестве очередной более-менее удачливой авантюристки… или, скорее, авантюриста. Но в измененном мире эта личность пришлась как нельзя более кстати.

А чтобы мир остался неизменным, нужна полная противоположность Диасу – Каталине. Зеркальное отражение.

Но разве отражения не повторяют друг друга? И как такое может быть?

Xaqui naual, xaqui puz xbanatahvi, – думает Шкик.

Вячеслав Дыкин, Далия Трускиновская

РЕПУТАЦИЯ

Вы слыхали, как орет кэп Митрич?

Ваше счастье, если не слыхали.

Если на регату свалился мертвый штиль, и яхты стоят впритирку, и никто уже не понимает, как маневрировать, когда возникнет хотя бы намек на ветерок, кэп Митрич выходит на палубу, встает на какое-то тайное место, набирает воздух в грудь, руки стискивает перед собой, как оперная певица на правительственном концерте, набирает воздух в грудь, каменеет на полминуты, а потом орет на спинакер:

– А ну, сукиного сына вонючее охвостье, пошел, пошел, ПОШЕЛ!!!

Спинакер вздрагивает – и яхта двигается с места.

Говорят, он такое проделывал не меньше пяти раз.

Я услышал голос Митрича сквозь наушники, которые полагается надевать при спуске с орбитальной станции на грунт. Он прибыл раньше нас с Меркелем и уже показывал, кто на бетонке главный.

Бетонка – это, как я понял, не от хорошей жизни. Большую часть поверхности Второй-Гамма-Оленя занимает океан, а меньшую – острова разной величины, выстроенные здешними коралловыми червями. Но строили их безмозглые черви полмиллиона здешних лет назад и занимались своим делом под водой. Потом в результате движения литосферных плит эти участки океанического дна поднялись на поверхность. Острова с виду были замечательные, высокие и живописные, потому что скалистые берега поросли разноцветными лишайниками. Но внутри они были очень хрупкие, для посадки космоботов и грузовых транспортов пришлось выстроить искусственный остров площадью примерно в шесть квадратных километров, плоский и серый. Название ему дать не удосужились, так что – бетонка.

Так вот, я услышал этот нежный голосок, когда до бетонки оставалось еще метров сто, и сквозь наушники. Ну, не сто, но полсотни – точно.

– Меркель! – орал кэп, запрокинув голову. – Собака бешеная! Ты очки привез?!

Когда Митрича позвали в очередную регату, он собрал нас в каком-то хитром отсеке портала Министерства обороны Коммерческого союза. Там было четыре степени защиты, один другого круче, и каждое наше слово, прежде чем прозвучать, проходило через искажающие фильтры. Нам нужно было распределить обязанности и обсудить технические вопросы. В частности, мы брали на пробу очки, десяток опытных образцов из лабораторий министерства, с композитными стеклами и особо хитрой оправой, имеющей электронную начинку не хуже, чем у наручного коммуникатора. Министерство потому и оплачивало наше участие в регате на паях с заводами Брауна и концерном «Медиастар», что хотело провести испытания своей техники в условиях, приближенных к боевым.

А где условия лучше, чем на Второй-Гамма-Оленя? Особенно во время сезонных штормов, когда идут один за другим совершенно фантастические циклоны. Дело в том, что у планеты два спутника, и регулярно возникает ситуация, когда один тянет за собой громадную приливную волну, а другой затмевает собой светило, эту самую Гамму Оленя. Вот тогда температура вдруг понижается, зарождаются циклоны, по океану ходят волны высотой с десятиэтажный дом, и вся обстановочка – не просто на любителя, а на очень выносливого любителя, и привыкшие к ней колонисты заводят свои скутеры в гавани, сами же прячутся в нарочно вырытых пещерах.

Вот почему тут уже восьмой раз устраивают регату, которая, в сущности, соревнование уже не яхт и экипажей, а технологий. Но и от экипажа много зависит.

Так вот, кэп Митрич, ходивший в кругосветку даже на старушке Земле-Первой, знал поименно все полторы тысячи парней, участвовавших в гонках высокого класса за последние двадцать лет. Он отобрал нас, просеивая через сито с очень крупными дырками: песок улетел, остались одни неграненые бриллианты, вроде нас с Меркелем. Но была в судовой роли должность, вызывавшая у кэпа скрежет зубовный.

Лига равноправия, которая всем нам надоела до полусмерти, добилась того, что в каждый экипаж должна быть включена женщина. Пусть одна – но чтоб была! Собственно, и раньше их брали – на камбуз, открывать жестянки с консервами и полоскать в забортной воде тарелки. Но сейчас они попадали на яхты в принудительном порядке, и это было отвратительно.

– Выберу самую старую и гнусную обезьяну, – пообещал Митрич с самого начала.

Мы все ждали, когда же появится обезьяна. Все четыре дня, что мы провели в крытом доке, доводя до ума нашу «Аркону», язвили на эту тему. Насколько я знал кэпа, с него бы сталось выбрать судового кока по ролику на сайте знакомств. Он многое выделывал в знак протеста. С другой стороны, не все ли равно, кто гремит жестянками на камбузе? Во время регаты не до эротики.

Мы питались в ресторане. На бетонке своего ресторана, конечно, не было, но раз в год по случаю регаты туда высаживался целый кулинарный десант. А почему бы нет? Четыре десятка лодок, под три сотни яхтсменов, плюс обслуга, плюс пресса, все эти телекомпании и видеопорталы, плюс походный госпиталь, без которого тоже нельзя, потому что прилетают все ветераны, случайно оказавшиеся в радиусе ста световых лет, будь они неладны! Они лезут в доки со своими доисторическими советами, сидят на пирсах с пивом и галдят, как стая бешеных ворон, а потом валятся с инфарктами и инсультами.

К нам подошло… ну, сперва мы это приняли за низкорослого безбородого, плотного парня.

– Капитан Митрич?

– Я самый.

– Поскольку вы не выбрали себе кока, организационная комиссия прислала меня. Я ваша поварешка.

– Очень приятно… – пробормотал кэп, разглядывая наше новое приобретение. – А что? Случалось мне видеть теток и пострашнее. Как тебя звать?