Лес потерянных, стр. 73
Окса поразмыслила над словами Абакума. Чародей умел быть убедительным…
— Я хорошо знаю Ортона, — грустно и серьезно добавила Реминисанс. — Мой брат-близнец и те, кто его окружают, точно такие же, как те, кто вращался вокруг моего отца, Осия. Эти мужчины и женщины могущественны, но двигают ими только личные интересы, и ничего более. Они объединяют усилия, чтобы добиться желаемого, используя друг друга. Самый сильный из них окажется на вершине пирамиды, а тем, кто ему помогал, тоже гарантировано место у кормушки.
— А так ли мы от них отличаемся? — тихо вопросила Драгомира.
— Дух Беглецов — это такая сила, мощь которой вы недопонимаете, — ответила Реминисанс. — Она не имеет никакого отношения ни к возможностям Лучезарных, ни к Чернильному Дракону Павла, ни к талантам Абакума. Нет. Я говорю о духе Беглецов как о том самом, что зажигает сердца, заставляя их трепетать, и о доброте, которая делает нас всех особенными. И то, что нас объединяет, не имеет ничего общего с тем, что объединяет Изменников.
Для нас власть — это всего лишь орудие, помогающее поддерживать гармонию. А для Изменников власть — самоцель, которая позволит им руководить и подавлять. Так что могу смело тебя успокоить, Окса, детка… Конечно, своим блефом тебе удалось слегка поколебать убежденность Ортона насчет нашего возвращения в Эдефию без Мари. Но он и так пальцем ее не тронет, совсем наоборот. Она — козырь в этой игре, который позволит ему в конечном итоге встретиться с тем, кто является одновременно и самой большой слабостью Ортона, и самой большой его силой: нашим отцом Осием.
63. Абсолютное оружие
— Ортон очень рано понял, что отец его презирает, — продолжила Реминисанс. — Он восхищался отцом, уважал его и опасался. И больше всего на свете боялся его разочаровать. Но что бы он ни делал, его ругали, критиковали, осуждали и практически никогда не хвалили. Я ни разу не слышала, чтобы отец сказал хоть что-то хорошее об Ортоне. И, наоборот, не скупился на дифирамбы другим, в частности Леомидо…
— Сын, которого ему хотелось бы иметь… — тихо заметила Драгомира.
— Я была в том же положении, что и Ортон, но меня сравнивали с тобой, Драгомира. Осий предпочел бы иметь дочерью тебя, а не меня, с того самого момента, как удостоверился, что мне не стать следующей Лучезарной, которая наследует Малоране. Такой шанс был, и именно поэтому он ее соблазнил. Но когда Лучезарной избрали тебя, я познала все последствия его разочарования и презрения. Я стала бесполезной и в считанные дни превратилась из той, на кого возлагались все надежды, в никчемную девку. Я могла вынести такое его отношение ко мне благодаря присутствию и любви Леомидо, это не дало мне сломаться.
Но с Ортоном все было иначе. Брат очень страдал от презрения Осия. И упорно старался завоевать его уважение. Каждый день я видела, как он из кожи вон лез ради этого. И всякий раз отец презрительно отворачивался или, хуже того, начинал издеваться. Другие всегда были лучше. Всегда. Не знаю, почему Ортон так упорствовал. Это очень походило на мазохизм. Брату следовало бежать. Оборвать все нити. Потому что, что бы он ни делал, он никогда не оправдывал ожиданий Осия. Кроме того дня, когда принял участие в применении ко мне Любовного Отворота.
Тогда произошло нечто важное: Осий прозрел и увидел в сыне союзника, возможно, и заслуживающего быть рядом с ним. После стольких лет усилий Ортон наконец получил желаемую награду. Но зло уже укоренилось в его душе: обида и желание отомстить уже искалечили его душу. Годы унижений превратили Ортона в человека, жаждущего признания…
— Помню, каким он был в Эдефии, — вклинилась Брюн. — Вечно в кильватере у Осия, с глазами, полными обожания и опаски. Душераздирающее было зрелище…
— Обожание и страх, которые в конечном итоге его и сломали… — продолжила Реминисанс. — И которые с годами превратились в гремучую смесь любви и ненависти. Хуже не придумаешь. Такая смесь делает людей безжалостными.
— Психопатами! — вставила свои пять копеек Окса.
— Очень сильный комплекс неполноценности Ортона превратился в разрушительную гордыню. Ортон действует лишь из всеобъемлющего желания продемонстрировать Осию, что он сильнее всех. Что ученик превзошел учителя. Это единственное его стремление. Все остальное неважно.
Все услышанное ввергло Беглецов в состояние глубокой задумчивости.
— А если, оказавшись в Эдефии, Ортон обнаружит, что Осий сильней? — спросил Тугдуал, чем привлек горящий взгляд Оксы и унылый — Гюса.
Реминисанс подумала, а потом грустно ответила:
— Думаю, для него это будет крушением мечты, потерей смысла жизни. И тогда он наверняка умрет, потому что живет лишь для того, чтобы доказать Осию, что круче.
— Это же чудовищно! — Окса поймала себя на том, что сочувствует заклятому врагу Беглецов.
— Да, — кивнул Абакум. — Но нам не следует поддаваться сочувствию…
— Иначе нам конец! — закончила за него Реминисанс.
— А почему нельзя дать ему встретиться с отцом? Он покажет, каким стал, какой он могущественный и крутой, а потом оставит нас в покое! — предложила Окса.
— Все гораздо сложнее, — ответил Абакум. — Ортон миновал точку возврата.
— Не понимаю… — смутилась девочка.
— Есть три формы силы, детка: уравновешенная, подавляющая и разрушительная. Допустим, если они встретятся и Осий не признает могущества сына, то Ортон даже раздумывать не станет. Он выберет третий вариант.
— Это и есть абсолютная сила! — прокомментировал Тугдуал, подмигнув Оксе. — Сила разрушения и смерти!
— Но это же чистое самоубийство! Как Изменники могли на это подписаться?!
Абакум досадливо поглядел на нее.
— Потому что они понятия не имеют о проблемах Ортона. Тугдуал прав. Его главное оружие — полное уничтожение. И если ему придется им воспользоваться, колебаться он не будет ни секунды.
— Зная Осия, боюсь, нужно опасаться худшего… — добавила Реминисанс. — Если он жив, то сомневаюсь, что он изменился, а то, что он остался запертым в Эдефии — тогда как другие смогли выйти — вряд ли улучшило его характер. Если Ортон с ним встретится, то рискует напороться на весьма болезненное разочарование: Осий наверняка снова его унизит…
— Если бы это Осий вырвался из Эдефии, он бы завоевал весь мир… — уточнила побледневшая Драгомира.
— Да, завоевал бы… Ортон тоже мог, но черная сила, что им движет, скорее подталкивает его мир уничтожить. И это тот козырь, который он прячет в рукаве. Потому что кто сильнее? Тот, кто подавляет, или тот, кто разрушает? Чего больше боятся люди? Покориться или умереть? Только фанатики предпочитают смерть, а их ничтожное меньшинство…
— А мы? Какова наша роль во всей этой истории? — поинтересовалась Юная Лучезарная, содрогнувшись.
— В Сердце Мира воцарился хаос. Мы должны вернуться в Эдефию как можно скорей и восстановить равновесие, — севшим голосом сообщил Абакум. — Фолдингот… помоги мне, пожалуйста…
Малыш приблизился, покачиваясь.
— Коль смерти вдруг удастся воцариться в Сердце Мира, то мир Во-Вне познает гибель полную. И после череды ужасных катастроф конец придет мирам обоим. А началось все, когда вы, Юная Лучезарная и Беглецы, познали все Вкартиниванья муки.
Беглецы ошалело переглянулись, потеряв дар речи. А Окса встала на колени, чтобы быть вровень с Фолдинготом.
— Что мы можем сделать? — выдохнула она.
Тот громко зашмыгал носом, вынуждая всех изнывать в ожидании ответа. Окса сжала пухлое плечо маленького домового, который сперва высморкался в клетчатый носовой платок, а потом ответил:
— Когда наступит нужный миг, дадут вам Феи свои инструкции. Готовьтесь к выполнению, поскольку беспорядок ширится и двух Миров спасение есть дело срочности вельми большой. Пока что собирайте силы. Зал Пелерины окружил защитой Сердце Мира, но уж слабеет та защита, отсюда чехарда на суше и в морях Во-Вне. Хранится Равновесие Эдефии и мира внешнего в стенах волшебных Зала Пелерины, и силы Лучезарных двух должны объединиться, чтобы спасти два Мира от исчезновенья. И оба Мира после этого воспрянут.